Николай Андреев - Гром победы раздавайся! Страница 27

Позади Корнилова как раз затравленно озирались по сторонам окруженные караульными люди, человек сто. Некоторые из них, правда, с усмешкой, а то и с ненавистью смотрели на вещавшего Корнилова, на солдат, на свою стражу.

— Теперь всем трусам, дезертирам, предателям, которым захочется бросить своих фронтовых товарищей, предать царя и отечество, дорога в штрафной батальон. Такие люди будут искупать свою измену кровью. Германской. Или своей, — Корнилов особо выделил последнее. — И уж можете поверить, пощады к таким людям не будет никакой.

Гробовое молчание. Солдаты осознавали смысл нововведения. Начальство, похоже, хотело взять за горло фронтовиков. Только вот и тыловых надо было бы приструнить…

По этому поводу Лавр Георгиевич по прямому проводу сообщался с великим князем Кириллом. Операторы «Бодо» волновались, но все-таки отбивали сообщения с невероятной скоростью. Еще бы, такое начиналось-то!

«Северный фронт узнал о введении штрафных батальонов. Как предлагаете их использовать?» — выбивал в Пскове телеграфист.

«Посылать в авангарде. Позади необходимо оставлять нескольких пулеметчиков и надежные части. Любую опасность перемета на германскую сторону или бегства — пресекать. Штрафники должны понимать, что их единственная надежда — победить. Сейчас нужны жесткие меры», — последовало в ответ.

«Тыл необходимо менять. Ужасное состояние. Солдаты без сапог, проблемы с огнеприпасами и продовольствием. Овса и сена коням не хватает. Перебои с поставками топлива».

«Уже вечером по фронтам разойдется приказ о перемещении на должности снабженцев фронтовиков. В первую очередь — надолго потерявших боеспособность из-за ранений, но готовых работать на благо страны. Нужны стойкие люди, которые бы не поддались быстрому растлению тыла. Привлекайте беженцев для разгрузок эшелонов и доставки грузов. Вскоре будут вновь призваны на службу сотрудники Министерства внутренних дел и пограничной стражи, вышедшие на пенсию. Некоторое число будет направлено и для нормализации работы тыловых служб. Поддерживайте жесткую дисциплину везде. Особенно жестко относитесь к дезертирам и отказывающимся воевать, желающим замириться. К вам уже выехал для военной агитации Николай Степанович Гумилев. Вместе с ним будет несколько не менее ценных сотрудников Службы имперской безопасности. Окажите всяческое содействие. Верховный главнокомандующий Кирилл Романов».

Оператор «Бодо» в Ставке отер пот со лба. Да, интересно развивались события! Этот же телеграфист выбивал сообщения главнокомандующим фронтами перед отречением Николая.

— Ваше высочество, Псков ответил: «Все будет сделано. Обещаю, дисциплину восстановим. Всеми мерами. Жду Гумилева и жандармов. Главнокомандующий Северным фронтом Лавр Корнилов».

— Хорошо, — Кирилл кивнул. Он надеялся, что штрафбатов будет, создано не так много. Пока что туда попали только кронштадтцы и некоторые запасники гвардейских батальонов. Нужно было показать, что ждет всякого, кто пойдет против командира и царя, чтобы не допустить падения дисциплины. Конечно, без нормального снабжения и при бесконечном сидении в окопах боевой дух на должном уровне держать нельзя. Но что оставалось делать? Эту войну надо было закончить с победой. Иначе к чему миллионы погибших, раненых и пленных, которых в известной Сизову истории просто постарались забыть, обозвав эту войну «империалистической»…

Вечером прошлого дня Николай Степанович Гумилев попросил главковерха его принять.

Поэт был сильно взволнован, на его лице угадывалась напряженная работа мысли: сомнения, размышления, надежда, боязнь, стеснительность и многое, многое другое.

— Николай Степанович, судя по всему, вы пришли просить не назначать вас главой Осведомительного агентства? — иных причин для столь странного визита и усталого вида Гумилева Сизов придумать просто не мог.

— Да, вы угадали. Я думаю, что мне не справиться с работой. Мне не хочется сидеть где-то в Петрограде на крыше напротив Таврического дворца, зачитывая «Незнакомку» снова и снова, когда вокруг кипит, бурлит жизнь! Для меня более привлекательна работа в какой-нибудь дивизии или полку. На передовой. Именно там, а не в кабинетах, жизнь, я могу ощутить ее биение, я там нужен. А не в качестве главы аппарата чиновников, которым не под силу стать поэтами, и поэтов, которым ненавистна мысль стать чиновниками.

— Что же, — Кирилл на мгновенье задумался. — Вы не против назначения вас в качестве одного из сотрудников Осведомительного агентства Северного фронта? Именно там наихудшая обстановка с дисциплиной. Вы там будете на своем месте, Николай Степанович. Готовы приступить к работе?

— Есть, ваше высочество! — Гумилев подобрался. Ну вот, наконец-то более или менее военный вид! Таким, наверное, его видели немцы и австрийцы.

А потом наконец-то доложили информацию о взрыве у дома Николая Александровича.

— Личность бомбиста удалось установить: Зимин Сергей Михайлович, из разночинцев, служил чиновником при отделе снабжения. В подозрительных компаниях не замечали, во всяком случае, иного пока что никто не сообщил. В карты не играл, бывало, пил, но запоями не страдал. На работу в Ставку перешел в декабре прошлого года, шел на повышение. Наружного наблюдения за ним никто не устанавливал: Зимин в связях с вражеской разведкой не подозревался, о его сотрудничестве со спецслужбами союзников тоже ничего не было известно.

— Маленький человек, прямо-таки Акакий Акакиевич, — невесело усмехнулся Кирилл.

— Так точно, ваше высокопревосходительство! Гоголь будто бы с него свою «Шинель» писал, — ответствовал докладчик из Службы. — Да вот только не может человек в Ставке быть из ниоткуда. Мы пока что поднимаем причины его перевода в Могилев, связи с политическими кругами и прочее. Но на это нужно больше времени. Пока что мы имеем только это немногое. Слава богу, мы его хотя бы смогли опознать. В отделе снабжения не могли найти пропавшего сотрудника, об этом сообщили еще вечером того дня, когда было совершено покушение. Опознали же по примете: Зимин никогда не расставался с маленьким, доставшимся от родителей серебряным крестиком. На шее трупа как раз висел он, взрыв его практически не тронул, только от гари пришлось отчищать.

— Вы замечательно поработали. Я надеюсь, что вам удастся докопаться до истины в как можно более короткие сроки. Благодарю за службу.

Сотрудник Службы поклонился и вышел из кабинета Сизова. Да уж, с каждой минутой становилось все интересней и интересней.

Кирилл засыпал долго, хотя и сильно устал. В голове копошились мысли о том, что еще предстояло сделать, иногда «просыпался» разум великого князя Романова, лезли его глупые мысли…

Новый день принес новые хлопоты — вместе с новыми возможностями. В Ставку прибыло несколько оружейников, конструкторов, сам Аркадий Францевич Кошко, о котором наконец-то вспомнил Сизов, и еще один очень и очень интересный человек — создатель «Ильи Муромца», одного из мощнейших бомбардировщиков Первой мировой.

Но сперва — новое заседание правительства. Министры потихоньку привыкали к новому положению, втягиваясь в работу. Долгие, изнурительные ежедневные беседы, демонстрации своих знаний и поддержки армии, которой смог заручиться великий князь, приносили свои первые плоды. Даже Гучков преобразился, настраиваясь на рабочий лад, в нем прибавилось задору и энтузиазма. Родзянко все чаще улыбался, все более уверенный в успехе деятельности кабинета министров, Владимир Львов подготовил проект преобразований церкви, Мануйлов рвался в бой — с предложениями о реформе просвещения. Кривошеин вольготно разместился в мягком кресле, перебирая свои записи. Кажется, это были необходимые для нормального осуществления земельной реформы бумаги. В центральных губерниях уже потихоньку создавались земельные комитеты, и вот-вот можно было ожидать первых договоров о передаче государственной земли в собственность крестьян. Почти три недели совместной работы были позади, и теперь многие уже задумывались над далеким будущим, а не над завтрашним днем.

Даже неожиданное назначение товарищем министра путей сообщения Трепова не вызвало особого сопротивления. Он в свое время показал себя блестящим организатором работы железных дорог, и на них царил относительный порядок. Такие работники сейчас и требовались.

— Кирилл Владимирович, министерство внутренних дел готово начать предложенное вами перемещение заключенных на фронт. Думаю, это даже будет полезно для бюджета, накладно содержать столько нахлебников. Однако вам не кажется, что это вызовет протест общественности? — воззрился на Кирилла премьер, а по совместительству — министр внутренних дел.

— Уверен, что не такое уж и сильное волнение произойдет в широких кругах. Люди с пониманием отнесутся к отправке на фронт преступников, которые искупят преступления борьбой за свободу России. Но необходимо создать все надлежащие условия для перевозки заключенных на фронт. Надеюсь, все попытки побега будут успешно пресечены. Однако политических заключенных должно доставлять на передовую раздельно, во избежание неприятных инцидентов. Штрафные батальоны также будут создаваться отдельно для дезертиров, отдельно для политических преступников, отдельно — для уголовников. В самом Петрограде, думаю, после облав господина Кутепова наберется немало частей. Правда, довольно-таки сложно будет удержать их в повиновении на фронте. Но я уверен, что, в конце концов, эти части или будут на войне перекованы, или полягут за свою страну. Также должны быть пресечены любые попытки агитации, кроме как в пользу существующего строя и победы в этой войне. Но этим займутся сотрудники Службы имперской безопасности. Это уже дело не министерства внутренних дел. Что-то еще?