Вера Ковальчук - Эльфред. Юность короля Страница 27

Лишь обернулась и взглянула на башни Солсбери, когда распахнутые настежь ворота и ров остались позади. Она хотела увидеть на одной из стен своего возлюбленного, и, конечно, ожидала его увидеть. Но Эльфреда нигде не было.

У Эльфреда нашлись дела поважнее, чем стоять на стене замка и провожать взглядом поезд графини Фландрской. Он сидел в покоях брата, и, рассеянно болтая ногой, слушал посланника Родри Маура, валлийского короля, который передавал уэссекскому правителю свои наилучшие пожелания и удовольствие от того, что Этельред изъявил согласие жить в мире и вызвался заключить взаимовыгодный союз.

Чтобы проговорить послание в точности так, как это было велено Родри, посланник закрыл глаза и вытянулся во весь рост.

И потому, к его счастью, не видел выражения лица уэссекского короля. Этельред в глубине души не мог не признать, что супруга поступила весьма умно, ссылаясь в письме, отосланном Родри, на супруга. Послание писал грамотный монах, владеющий латынью, а составлено оно было так, будто исходило от правителя Уэссекса.

Родри Маур даже не догадывался, что предложение реально поступило от благородной Вульфтрит. Должно быть, он обрадовался возможности уладить натянутые отношения хотя бы с Уэссексом. Когда датчане облюбовали Эрин[10], они стали время от времени совершать налеты на Валлию. Позже рейды стали происходить весьма часто, большими группами жаждущих добычи северян. Новосозданное королевство Родри трещало по швам, его армия устала метаться с побережья на побережье, и обеспечить себе хотя бы тыл было бы очень кстати.

А Этельреду оставалось лишь растерянно прятать глаза.

Что тут сделаешь?

Признаться, что он вовсе не собирался заключать союз с Родри? Это немыслимо, все равно что признать себя человеком, не способным держать в узде свою супругу. Это позор. Переглянувшись с эрлами и покосившись на брата, Этельред вежливо ответил посланнику, что тому следует идти поесть и отдохнуть, а потом его позовут и передадут ему ответ или же встречное послание. В глазах гонца вспыхнула радость и облегчение, он с восторгом подчинился и сбежал из залы.

Этельред вновь взглянул на своих эрлов. В глазах его дремала ярость, и Эльфред мгновенно догадался, что жене короля вечером не поздоровится.

— Что будем делать? — коротко спросил король.

— Мда, — проговорил один из старейших эрлов, Эльфстан из Тамворта. — Но, быть может, договор с Родри будет не так уж и плох?

— Посуди сам, король, что же плохого в союзе с Мауром? — рассудил Осмунд из Холена, богатый эрл, хозяин обширных земель. Он приводил под знамя своего короля много воинов, его уважали все, в том числе и Этельред, и не мешали ему говорить когда и что он хочет. — Маур не так уж слаб, он может предложить нам помощь, и немалую. Датчане — его враги. От тебя зависит, какие условия поставить. Одновременно, Родри не столь силен. Он не всемогущ. Даже все его объединенное королевство меньше Уэссекса. Что он сможет сделать?

— Этот Маур пронырлив, как угорь, ловок до неприличия, — проворчал в ответ эрл Басинга.

— Да уж, такому палец в рот не клади.

— Да он сам хочет добиться поддержки. Он окружен со всех сторон. Говорят, он поссорился с королем Бургредом.

— Что, Родри метит и на Мерсию? — поразился Этельред.

— Ему дай только случай.

Король помрачнел. Поразмыслив, он взглянул и на Эльфреда, слушавшего эрлов с легкой улыбкой на губах.

— Что скажешь, брат?

— Что скажу? Да почему бы не выдать девочку замуж? Рано или поздно ее все равно придется кому-то отдавать, а вокруг — сам посуди — одни родственники. В Мерсии королевой ее тетка, в Кенте — двоюродный брат, в Корнуолле — дядя.

— Эльфред, — с укором начал Этельред. — Ты ничего…

Но принц не дал ему договорить. Он торопливо поднял руку.

— Погоди, дай сказать. Договор о будущем браке дочери можно заключить с кем угодно. Хоть с двумя претендентами на ее руку. Девочке нет еще пяти лет, она еще малявка. Никто ее сейчас не обвенчает, даже пьяный монах. С браком можно тянуть лет десять, а за это время что угодно произойдет. Родри может умереть, в конце-концов. Этот договор тебя ни к чему не обяжет.

— Ты рассуждаешь недальновидно, не по-королевски. Король должен держать свое слово.

— Ладно, далеко не всегда это кажется тебе таким важным. Как насчет обещаний, данных датчанам?

Этельред поджал губы.

— Родри Маур все-таки не датчанин. Датчане — враги христианской веры и всего народа Британии. А валлийцы…

— В таком случае, почему бы не заключить с ним договор? Взаимовыгодный.

Этельред отмахнулся. Его эрлы заулыбались, кто-то начал переглядываться, и, хотя к насмешке эти улыбки не имели отношения, король помрачнел. Он поймал себя на мысли, что договор действительно можно заключить, и рассердился. Все, кто вступал в союз с Родри Мауром, заканчивали плохо. Этот союзник был из тех, что блюдут договор, лишь пока им это выгодно.

Чем больше людей высказывало свое мнение, тем больше возникало вариантов. Кто-то даже предложил Этельреду попросить у Родри какую-нибудь из его внучек в жены маленькому Этельвольду. Этот вариант обескуражил короля еще больше. Да не все ли равно, кого на ком женить — главное, что договор, который сейчас навис над королем Уэссекса, как кувалда, он не планировал. Получается, что жена фактически вынудила его договариваться с валлийским королем…

Поняв, что толку не добьется, правитель велел всем разойтись. Он почувствовал, что лопнет от злости, и отправился к жене.

Вульфтрит в долгу не осталась.

Она отлично знала, что когда двое в пылу гнева кричат друг на друга, они совершенно друг друга не слушают. А значит, можно нести любую чушь, которая только придет в голову. И Вульфтрит понесла. Она и сама не запоминала, о чем говорит и зачем — ее бешенство дошло до края терпения. Кто-то обвиняет ее в глупости, а сам… В течение следующих минут она перечислила почти все качества супруга, которые только могла вспомнить или придумать. Аргументы она подкрепляла взмахами рук и повышением тона голоса, так что под конец перешла на визг.

У Этельреда так и чесались руки наглядно продемонстрировать супруге, кто в этом доме больше раздражен, но, уже собравшись замахиваться, король удержал себя — он чувствовал, как в нем клокочет ярость. В таком состоянии можно не только ударить, но и прибить, особенно если жена станет сопротивляться.

Рассуждения остудили его ярость, она стала не такой испепеляющей, и он смог взять себя в руки.

— Я полагаю, сударыня, ты можешь больше не ждать меня к себе по ночам. Довольно с меня. А то родишь еще девочку и ее тоже захочешь кому-нибудь сплавить. Какому-нибудь псоголовцу из Индии[11].

Вульфтрит побагровела от ненависти.

— Да я знаю, знаю, как ты гуляешь направо-налево, к любой потасканной уродине в постель готов ньгонуть. Вроде твоего братца, который спал с этой шлюхой Эдит. Он и ко мне подкатывал, если хочешь знать.

— Врешь, дура! Какой мужик в здравом уме польстится на такую уродливую тушу, как ты?

— Посмотришь, кто и как польстится. Уж найдется, не чета тебе, пустоголовому тупому недоумку, тоже мне, король! Еще и корону напялил!

— Молчи, женщина!

— Не заткнешь. Хочешь гулять — так гуляй. Давай, таскайся по шлюхам! Но уж и я тогда с удовольствием наставлю тебе рога. Да такие развесистые, что ты даже ползком в дверь не вползешь. Чтоб спотыкался об них!

Она замолчала лишь потому, что перекосившееся от ярости лицо Этельреда стало холодным и страшным, как отлитая из серебра маска мстительного бога. Взгляд короля стал тяжел, как нормандский меч, и женщина впервые в жизни почувствовала себя по-настоящему неуютно.

— Рога? — прошипел король Уэссекса. — Сделай милость, дай великолепный повод от тебя избавиться. И напомни мне заодно, что там у вас, в Корнуолле, делают с неверными женами? Сбрасывают со скал в море, я угадал? Не рассчитывай, что, поймав на измене, я просто отправлю тебя отцу. Не собираюсь возвращать твое приданое, — и, развернувшись, вышел.

Вульфтрит топнула ногой. Больше всего ее разорили не слова мужа и даже не его тон, а тот факт, что последнее слово осталось за мужчиной. Где это видано? От этого ее теперь буквально трясло. Отыграться она могла только на своих придворных дамах, чем и занялась с особым вдохновением, поскольку была уверена, что муж охотнее всего избирает себе любовниц из их числа.

А король, еще белый от бешенства, спустился к себе в покои и, лишь столкнувшись лицом к лицу с Редриком, смог взять себя в руки. Тот всегда был настолько невозмутим, что поневоле распространял эту невозмутимость, как облако, на всех окружающих его людей. Еще в угаре от семейной ссоры Этельред едва не спросил коменданта своего замка: «И как же ты сам ладишь со своей бабой?», но, во-первых, подобный вопрос считался недостойным мужчины, а во-вторых, Редрик никогда не был женат.