Венсеремос! - Николай Соболев Страница 27

необходимую индустриализацию. А на вопрос, как они с несколькими тысячами партизан собираются взять власть в двадцатипятимиллионной стране, напомнил, что на шесть миллионов населения Кубы хватило трех тысяч барбудос Фиделя. К тому же, в Аргентине сильные профсоюзы, левые перонисты, коммунисты и вообще все бы зашибись, если не армия. После чего уже в который раз изложил идею с учениями-Фолклендами-домино.

— Я уточнял, затевать такое слишком дорого, — наставительно заметил Кузнецов.

— Вы же в любом случае проводите ежегодные маневры? Не нужно затевать лишнего, просто немного измените существующие планы, чтобы оттянуть на себя британские авианосцы.

Но Кузнецов все так же скептически качал головой:

— И не советую рассчитывать на Перона. Он сейчас под влиянием своего личного секретаря Лопеса Реги, человека крайне правых убеждений.

В комнату постучался и вошел человек Кузнецова с подносом бутербродов, чайником и чашками. За чаем перешли к Чили — если выгорит в Аргентине, то победа в Чили дело практически решенное. Главное — заткнуть там ультрас, что левых, что правых. Иначе они втянут страну в вооруженные разборки, в которых выигравших не будет, зато будет упущен уникальный шанс победы левой коалиции на демократических выборах.

А потом Кузнецов, аккуратно доев последний кусок хлеба с сыром, подумал и сказал:

— Стратегически, из Латинской Америки может получится третий центр мирового левого движения.

— И вы боитесь того, что он не будет вам подконтролен?

— Ситуация с Китаем как бы намекает на возможные проблемы.

— У вас есть проблема пострашнее — молодежь.

Пользуясь тем, что Кузнецов вроде никуда не спешил, Вася кинулся излагать неоднократно слышанное от отца и дяди, и в чем он успел убедиться лично. Молодежи пофиг весь социализм, он хочет веселиться и радоваться, а ей вместо этого навязывают серую жизнь. Музыка? Нельзя! Политика? Нельзя! Секс? Нельзя! Посмотреть мир? Нельзя!

Даже тех, кто мог бы стать авангардом, обтесывают и загоняют в рамки, хотя чего страшного в том, что они изучают неканонический марксизм или, о ужас, немарксистские теории? Наоборот, нужно их максимально знакомить с оружием противника — а они пока через фильмы, каталоги и журналы видят только специально начищенную витрину и не видят спрятанных за ней очень непростых проблем. Запретами это не решить, наоборот, нужно разрешать, чтобы сами убедились, что здесь лучше! Пусть, в конце концов, поедут на вожделенный Запад поработать и обожгутся!

Пока же на Запад может попасть только узкая прослойка, ее дети растут в убеждении, что им эти возможности достались по праву рождения и навсегда. Еще пятнадцать-двадцать лет и поколение Кузнецова уйдет, а на его место придет вот эта молодежь, для которой социализм — это запреты и душные собрания. И что тогда?

Кузнецов не возражал, а внимательно слушал Васины излияния, время от времени подбадривая междометиями или вопросами и даже не делая записей. Либо полагался на тренированную память разведчика, либо, вероятнее, на негласную аудиозапись встречи.

Когда Вася иссяк, Борис Семенович помолчал, укладывая поток сознания у себя в голове, потом встал и подошел к окну.

— Сделаем так. Чтобы вас не сажать под арест, — он иронично усмехнулся, — вы будете перемещаться по городу только с сопровождающим.

Выговорившийся до равнодушия Вася вяло согласился.

— Мы обязательно побеседуем еще, а сейчас мне пора.

За следующие два дня касика свозили на некий объект к востоку от Москвы — опознать в этом поселении Балашиху удалось с трудом — познакомили с некоторыми наработками диверсантов КГБ. Вася делал большие глаза, восхищался, хотя не увидел ничего такого, чего бы он не знал раньше. Зато ему пообещали встречу с потенциальными кандидатами в герильерос. Пока он там удивлялся, его привезли в Университет Дружбы народов и дали пообщаться с группой латиноамериканцев.

Вот уж где Вася оттянулся!

А в одного из студентов, носившего обычную испанскую фамилию Рамирес Санчес и очень необычное имя Ильич, касик буквально вцепился — уже ему бы не знать будущего Карлоса Шакала! Брезжила у Васи одна идейка и потому он взял с Ильича обещание, что тот непременно явится в тренировочный лагерь в Боливии.

Ночью же, в полусне, Вася продолжал разговор с Кузнецовым и все больше отчаивался — даже такой информированный человек, как фактический руководитель Первого Главного Управления, в упор не видел встающих перед СССР проблем. Да, Союз сейчас небывало силен, это его верхняя точка, дальше только вниз… Что можно сделать? Предупредить о Лялине, Безменове, Гордиевском? О том, что сбежит Ион Пачепа? Лист перебежчиков можно увеличить — день-два на Касигуаче и память отдаст когда-либо читанное в дедовых книжках. Но как объяснить эти знания, да и будет ли от них толк?

Бомба. Ему нужна атомная бомба.

От этой жуткой мысли он и проснулся, вскочил и до самого утра таращился через открытое окно на реку — с чего бомба? Зачем бомба? Не иначе, просто кошмар, вызванный возбуждением последних дней.

Ирина догуливала его по утвержденной программе и сопровождала каждый шаг телефонными звонками — из будок, от вахтеров, из учреждений. Более того, за ними таскалась еще пара неприметных ребят, которых Вася срисовал случайно.

— Уасья, дальше у нас визит в Московский университет.

Вася чуть не плюнул — в родном городе, свои люди называют его дурацким придуманным именем и встал на дыбы. Только не в университет — он представил какая ностальгия накроет его там, в еще не покрытых пылью от сгрызенного гранита аудиториях, и счел за благо отказаться. Представить, что он будет ходить по своей альма матер как под арестом было выше всяких сил и на университет они посмотрели только издали, со смотровой.

Лужники и Новодевичий стояли на своих местах, на горизонте виднелись все семь сталинских высоток, Кремль, шуховская башня… Никакого «пучка членов» Москва-сити или даже здания Президиума Академии наук, тем более никаких эстакад третьего кольца и натыканных где ни попадя высотных новостроев.

Вместо Университета они подались в парк Горького. И вновь Вася поразился серости жизни — американские горки, колесо обозрения да парочка древних каруселей. И это главный парк Советского Союза? Впечатление несколько исправило заведение «Времена года», изнутри которого доносилась совсем не советская музыка — внутри играли Roll over Beethoven!

Пробившись с помощью Ирины и сопровождающих мимо изрядной очереди, Вася очутился в довольно странном месте — не кафе, не бар, не танцпол, а нечто среднее. У торцовой стены играла бит команда из четырех человек — три гитары и ударные. А вокруг колыхались в танце несколько сотен человек, среди которых выделялись персонажи, одетые «под хиппи».

Выданный при входе талон Васе поменяли на стакан