Повешенный. Том II - Алексей Викторович Вязовский Страница 27

— Прими их темные души, Мара! — шепчу я, и в ответ получаю порыв прохладного ветра. Богиня довольна: сегодня она собрала хорошую жатву.

Воздух снова наполнился криками, выстрелами и звоном оружия. Из бандитов на ногах осталось пять человек и один в бегах — остальные или убиты, или валяются на земле, корчась от боли. Те, кто выжил, сбились в кучу и отбиваются со звериным отчаянием, начиная понимать, что удрать теперь уже не получится — или пулю в спину получишь, или удар клинком в затылок. В эту мясорубку я не полезу — там точно свои заденут. Догоню-ка я лучше беглеца, а то как бы он подмогу бандитскую не привел. Кто их знает, этих диких лесных братьев, может у них где-то лагерь неподалеку?

Снова проваливаюсь в вязкую тишину и срываюсь с места. Теперь бегу в ту сторону, где скрылся стрелок. Но вскоре упираюсь в глубокий овраг. Перепрыгнуть его невозможно, а спустишься вниз, так все ноги переломаешь — дно оврага завалено сгнившими стволами деревьев и поросло кустарником. Значит, бандит сейчас бежит вдоль оврага, осталось только понять, в какую сторону. Выныриваю на секунду из тишины и прислушиваюсь. Где-то справа слышен хруст веток, причем недалеко. Видимо, бандит посчитал себя в безопасности и перешел на быстрый шаг.

Догнать его труда не составит, но сделать это нужно очень быстро, чтобы он не успел подготовиться. И я снова делаю рывок, включая свой дар. А настигнув беглеца, идущего по краю оврага, налетаю на него, сшибаю с ног и, перевернув на спину, приставляю нож к его горлу.

— Ну, что сучонок, добегался⁈

Подо мной лежит совсем молодой парень, почти подросток. Лицо плоское, конопатое, нос картофелиной, а рот широкий, как у лягушки — ну, совершенно безобидная внешность. И даже не скажешь, что бандит. От ужаса он начинает подвывать:

— Не убивайте, барин! Пощадите! Я откуплюсь.

— Ну, попробуй! — усмехаюсь я — А деньги-то у тебя есть?

— Есть, барин, есть! Все вам отдам, богом клянусь! Только не губите!

Ишь, как запел: о боге, гаденыш, вспомнил! Но про деньги — это даже интересно. Они мне сейчас точно не помешают. На шее Бекетовых сидеть совершенно не хочется.

— Ладно, веди.

— Куда? — непонимающе лупает он на меня своими зеньками

— К схрону вашему разбойничьему. Или ты думал, что я здесь на пеньке останусь тебя ждать?

— А, ну да… — испуганно мямлит он — пойдемте тогда, барин, туточки рядом совсем.

— Погоди-ка… — говорю я. Наступив коленом на тощую грудь, вытаскиваю веревку, которой вместо пояса подхвачена его длинная рубаха. Потом обматываю ее вокруг грязной шеи, сооружая подобие ошейника и поводка. Особый скользящий узел туго затянется при первом же резком рывке.

— Зачем это⁈ — таращится парень.

— А я что, похож на Ивана-дурака из сказки? Дернешься — придушу!

В рыжих глазах мелькает вдруг такая звериная злоба, что мне становится не по себе. Но уже через секунду передо мной снова испуганный подросток. Может, кто и купился бы, только не я. Встречал таких вот зверенышей в юности, правда, никто из них до матерого волка не дотянул — сгинули все в лихие 90-е.

— Барин, так я ж и не думал бежать!

Ага… прямо так тебе и поверил. Грубо хватаю его за ворот рубахи и рывком ставлю на ноги. Для острастки еще и подзатыльник влепил.

— Соплив ты еще со мной тягаться, щегол. Мамку свою дурить будешь. А, ну шагай!

Получив пинка под тощий зад, звереныш послушно двинулся вперед. Мы идем по еле заметной тропе, которая в низинке переходит на другую сторону оврага. Затем продираемся через молодой ельник. Впереди по курсу лежит вывернутая с корнем старая ель. Под ней зияет темный провал — по виду то ли барсучья то нора, то ли медвежья берлога, хрен разберешь.

— Пришли. Туточки наш схрон — шмыгнув носом, показывает волчонок грязным пальцем на провал под корнями.

— Ну, так доставай свой схрон. Я, что ли туда лезть должен? — говорю ему с усмешкой. Неужели этот дурень думал, что сам туда сунусь? Там ведь и капкан вполне может стоять на любителя чужого добра.

— Барин, веревку-то теперь отпусти, задушишь меня ненароком.

— Угу… помечтай. Лезь, давай, паршивец!

Зло сверкнув на меня глазами, парень становится на четвереньки и заползает в провал. Только сапоги его оттуда торчат. Кстати, весьма неплохие для деревенского подростка, наверняка сняты с кого-то из жертв. Веревку я все-таки слегка ослабил, но из рук ее не выпускаю и нож приготовил. Вот чувствую, что этот шкет задумал какую-то гадость.

Он долго копается там, потом, пятясь задом, выбирается из провала. Вытащив за собой средних размеров сундук, окованный металлическими полосами. Ставит его передо мной и, сделав шаг назад, начинает отряхивать колени.

— Открывай сам! — приказываю я ему, демонстративно поигрывая ножом — Знаю я ваши бандитские замашки, обязательно будет какая-нибудь дрянь в сундуке.

Парня аж перекашивает от такой моей предусмотрительности, но деваться ему некуда. Он, нехотя откидывает крышку и, вдруг резко прыгает в мою сторону.

— Сдохни! — орет он и бросается на меня с кинжалом. Где только взял его, подлюка!

Поскольку чего-то подобного я от этого звереныша ожидал, то легко отклоняюсь от удара и резко дергаю за веревку, туго затягивая петлю на шее поганца. Парень дергается, хрипит и начинает заваливаться на сундук. Я тут же врубаю дар, чтобы избежать новых сюрпризов, но в это время происходит что-то страшное. Стоило гаденышу споткнуться и упасть грудью на открытый сундук, как оттуда вырывалось облако черной пыли. Я вижу его обостренным зрением, но даже не представляю, что это может быть. Яд? Проклятье? Да, хрен его знает… у них здесь все не как у людей!

На всякий случай держусь подальше, чтобы пыль не коснулась меня, но она оседает на звереныша и впитывается в его кожу. Парень орет не своим голосом и корчится, словно его сжигает что-то изнутри. Допрыгался гаденыш — сам себя обхитрил! Жалко ли мне его?