Ошибка комиссара - Евгений Васильевич Шалашов Страница 27

пенится, и тут офицеры не теряют времени: отходят к высокому столику, чокаются и с чувством ополовинивают свои стаканы. Припасённая конфетка завершает процесс принятия амброзии. И происходит чудо: уже через пару минут тусклые глаза блестят, усталости как не бывало, разговор оживляется, и становится видно — жизнь удалась. Минут через пять ритуал повторяется — и всё, можно и по домам. На улицу выходят уже обновлённые люди, у которых впереди, вне всякого сомнения, хороший домашний вечер.

Это наблюдение пришлось как раз на то время, когда нам подполковник Клиричев пытался внедрить в умы спорный с нашей точки зрения постулат о полезности философских норм в обыденной жизни. Мы скрипели заскорузлыми мозгами и перьями авторучек, тихо ненавидя «Материализм и эмпириокритицизм» Владимира Ильича за необходимость обязательно законспектировать этот труд и предъявить полученный результат на проверку. Но застрявший в мозгах эмпирический метод познания мира неожиданно всплыл на поверхность именно в «Зелёной аптеке».

— А что, ребята, может быть познаем этот таинственный обряд, — я кивнул в сторону офицеров, — опытным, то бишь эмпирическим путём?

И мы познали, правда, начали с половинной порции, сугубо по финансовым соображениям. Не капитаны первого ранга, чай. Полученный результат превзошёл все ожидания. Когда содержимое наших стаканов изменило своё местонахождение, нам сразу стало понятно, что подполковник Клиричев — настоящий философ, эмпиризм — это классная штука, а военные моряки — настоящие парни и толк в жизни понимают. Полученные доказательства того, что философия — наука прикладная, а никакая не скучная теория, мы таить в себе не стали и щедро поделились с товарищами по учёбе. С тех пор безымянный магазин стал называться для посвящённых «Зелёной аптекой» и, судя по разговорам, исправно возвращал к жизни многих страждущих из числа наших товарищей.

В моей новой жизни мы «Зелёную аптеку» ещё не открыли, а я отнюдь и не собирался делиться секретами. Многократно проходил с друзьями мимо и — никому ничего. Вот не хотелось — и всё тут! Зато вспомнилось другое. В жизни так бывает: события вроде одинаковые, а присмотришься — вовсе нет. Это как в самолете: все летят вроде по одному воздуху, из одного и того же города, место посадки самолёта одно и то же. И убьёмся все вместе, если что. Даже сидим в метре друг от друга. Только один в бизнес-классе со всеми своими несправедливыми привилегиями, а второй — в экономе.

Давно дело было, где-то в будущих восьмидесятых. Работал у нас один опер (тогда это название уже плотно прилипло к сыщикам из-за переименования должности инспектора в оперативного уполномоченного), и фамилию его часто путали по созвучию с такой — «Спиртнов». Никаким пьяницей он вовсе не был, просто с утра имел порой какой-то взъерошенный вид да информацию успешно приобретал за разного вида спиртные напитки пониженного качества, чего и не скрывал ни от кого. Так вот, он тоже однажды открыл свой метод просветления а-ля «Сто на сто», только уровнем пожиже. Из эконом-класса как бы.

Дело было после какого-то субботника. А после субботника все нормальные люди знают, что надо делать. Мы тоже знали. А что? — Имеем право. Окна вымыты, мусор вынесен, полы надраены. Этот парень (его Виктором звали) заманил несколько наших в свой кабинет. Я тоже за каким-то чёртом там оказался. И вот Виктор жестом факира открывает свой сейф, а там на полочке, немного потеснив всю имеющуюся в нём макулатуру, стоят две пол-литровочки. Одна-то сразу узнаваемая, а вторая, присмотрелись, лимонад. Ничего необычного. Мы сразу оживились, но он жестом показывает — не торопитесь. Наливает в гранёный стакан водки на два пальца, а сверху ещё на два — лимонада. Накрывает всё это дело широкой своей ладонью и — хлоп донышком о колено. А он, чтоб понятно было, сидит в это время на своём рабочем месте. В стакане всё фырчит и пенится. И вот эта амброзия местного разлива стремительно перемещается внутрь Виктора. А я вижу: да что там морские офицеры? — Экспресс-метод нашего Менделеева не за пару минут, а почти мгновенно приводит экспериментатора в нужное состояние, после которого лучше бы — больше ни капли. Вот вам и эмпиризм. А ведь ни у какого Клиричева парень не обучался и в «Зелёной аптеке» никогда не был.

Однако, я замечтался. Капитана дальнего плавания мы с хвоста скинули, с домашними переговорили, кому надо было. Можно и об учёбе подумать. Сегодня у нас первые два часа — теория государства и права. Скучнейшая наука, надо сказать. И вот на неё-то набивается целая аудитория битком, даже, поговаривают, с других институтов студенты забегают. А всё почему? — Потому что лекцию будет читать профессор, доктор юридических наук, фронтовик и вообще легендарная личность — Бельсон Яков Михайлович.

Вот он заходит, переваливаясь на своих протезах, тучный и, обманчиво неуклюжий, просит ребят покрепче, чтобы помогли ему устроиться на столе кафедры и… время перестаёт существовать. Пожалуй, и в дальнейшей своей жизни я видел немногих, кто умел так «держать» аудиторию. Мы все были тихонько влюблены в него и сдавать «Теорию государства и права» плохо считали неприличным.

Вдобавок, у вологодских было почётное и весьма доверительное послушание. Мы помогали Якову Михайловичу на даче. Не знаю, кто первый из наших земляков удостоился подобного доверия, но такая традиция существовала уже много лет. Мы копали, чистили, красили, убирали мусор. Кроме вологодских профессор такой чести не оказывал никому (а может мы этого просто не знали). Каждый, конечно, тайно надеялся, что такое подвижничество ему зачтётся на экзамене. И совершенно зря, между прочим. А мне такая поблажка казалась бы даже обидной.

Вот тогда я впервые и увидел настоящую профессорскую дачу. Она находилась в живописном месте Лисьего Носа на берегу Финского залива. Это была именно дача с хорошим домом, вековыми соснами, с цветочными клумбами и умышленно подзапущенным садом, а не жалкие фазенды с сараюшками и грядками в районе реки Ягорбы, которые жители Череповца тоже гордо называли дачами.

После трудов праведных мы пили чай на веранде. Именно тогда мы и узнали, что свои ноги Яков Михайлович оставил на войне, сразу обе, а ещё, что он является сторонником вступления Советского Союза в Интерпол и много чего знает на эту тему. Подержали в руках многие его книги не только по научной тематике, но и на «дефицитные» в то время темы — о полиции капиталистических государств, например. Одну такую под названием «Полиция „свободного“ общества» издательства «Юридическая литература», скромную, чёрно-белую, в мягком переплёте