Василий Кононюк - Шанс? Параллельный переход Страница 28

Иллар сначала пытался сдерживаться, но, не выдержав, рассмеялся сам:

— Уйди, Богдан, не доводи до греха, я тебе говорил и снова скажу: ты со своим языком долго не проживешь.

— Атаман, дозволь мне слово молвить, это очень важно.

— Да говори уже, тебя прибить проще, чем рот заткнуть.

— Тут такое дело, батьку. Как только мы татар отпустим за выкуп, они первым делом этих своих черкасских подельщиков найдут и дадут им наказ разузнать, кто их в полон взял и как до нас добраться. А потом проведут они татар мимо казацких дозоров прямо к нам. Тут у них прямой интерес: мы девок освободили — значит, знаем их имена и как их найти. И жалеть нас они не станут. Судить мы их не можем, но если они нападут, то любой свою жизнь защитить имеет право. Пошли меня и Ивана в дозор на тот берег, заодно и веревку для переправы протянем — может, они на нас нападут, а мы их упокоим по-тихому.

— А если не нападут? — озадаченно спросил Непыйвода, а Иллар задумчиво рассматривал меня. Это выражение было мне уже знакомо: точно так же он рассматривал меня после схватки с Оттаром. Почему-то и тогда, и теперь мне казалось, что он думает над тем, когда меня лучше придушить — сейчас или чуть позже.

— Нападут, точно нападут, сердцем чую, — ответил Георгию Непыйводе, — а мне не веришь — у Ивана спроси.

— Другого пути нету, Иллар, — мрачно заметил Иван. — А если мы язык за зубами держать будем, то о том никто не узнает.

— А теперь послушайте меня. Ты, Иван, с Богданом едете в дозор на тот берег и перетягиваете веревку для переправы. Если кто чужой приедет, сами знаете, что делать. Если все у вас получится, ты, Иван, оставайся у переправы, а Богдана со всем добром к нам в село отправляй. И чтобы там чисто было. Когда все сделаете, разложите костер, ты, Иван, горящей веткой три раза по кругу махни, мы переправляться начнем, и чтобы Богдана уже близко не было. Богдан, все добро и девок, если будут, ко мне в дом вези — потом решим, что с этим делать. И чтобы ни одна живая душа не знала об этом. Скажешь в селе: я тебя вперед послал передать, что наши все живы.

Игнат, веревки для переправы у тебя? Езжай с дозорными к реке, там лодку татарскую ищите и перетягивайте веревку на ту сторону.

Казаки, несите сюда мяса готового, дайте им с собой, чтоб в дозоре с голоду не пухли. Вроде все. Давай, Иван, езжайте с Богом, а мы с Георгием пойдем с полоном разговор вести — здесь им головы рубить или готовы они за свои головы нам золота отсыпать.

— Атаманы, просьба у меня к вам есть… — Самое время было за Керима попросить.

— Что, к обоим сразу? Георгий, ты хочешь знать, что он попросит?

— Ты чего, Иллар? Пусть хлопец просит.

— А давай с тобой закладемся, Георгий, на золотой, что ты, как его просьбу выслушаешь, сразу подумаешь: лучше бы я ему запретил рот открывать.

— Ты чего, Иллар? Не сподобится — так откажем, и всех-то дел.

— Ну-ну… Давай, Богдан, говори, чего ты еще удумал.

— Не за себя, за Керима хочу просить. Думаю, и другие казаки за него попросят, если поспрашивать. Все знают: кровника он ищет, хочет его в бою встретить. Как сговоритесь с татарами про выкуп, скажите: вызывает наш казак Керим своего кровника на поединок. Как выкуп будут везти, должен и он приехать и бой принять, иначе не примем мы за них выкупа и всех порубим. А мне моей доли за выкуп не надо: если кровник Керима побьет, пусть себе забирает, значит, зря его Керим искал, а я вас, атаманы, за него просил, а если Керим побьет, то куплю на все деньги вина и казаков поить буду. Если бы каждый у нас так за своих родичей мстил, как Керим, давно бы уже татары нас десятой дорогой обходили, а не лезли, как мухи на мед.

— Все сказал, Богдан? — Глядя на озадаченное лицо Непыйводы, Иллар покусывал свой ус, пытаясь спрятать улыбку.

— Все, батьку.

— Тогда не стой тут столбом, а собирайся в дозор — и рысью к реке.

Иван показал, куда вести коней с награбленным добром, там Остап Нагныдуб, выяснив, что я не обыскал поясов и одежды, прочитал мне короткую лекцию на тему, как правильно освобождать мертвых противников от ненужных им уже материальных ценностей. Попросил казаков найти Керима и передать ему, чтобы шел к атаману.

Когда мы ехали к реке, жуя по дороге свежее, жаренное на углях мясо с черствыми пирогами, Игнат развлекал нас описаниями своих подвигов в нынешнем бою, а Иван его подначивал. Эта идиллия беззаботной езды закончилась, когда Ивану пришла в голову совершенно здравая мысль, что возле реки может быть татарский дозор. Оставив Игната с лошадьми на опушке, мы осторожно двинулись по следам татарских лошадей, которых этой же дорогой водили к водопою. Наконец Иван, шедший впереди и внимательно изучающий следы, вынес вердикт, что свежих следов нет. Уже без прежнего напряжения, но так же внимательно оглядывая лес и следы, с наложенной на тетиву стрелой, он двинулся к виднеющимся вдали зарослям ивняка. Оттуда он крикнул мне возвращаться за лошадьми…

— Ну что скажешь, Георгий, выиграл я золотой? — с усмешкой спросил Иллар у Непыйводы, провожающего взглядом удаляющегося Богдана.

— Чудного джуру ты себе нашел, Иллар, — задумчиво ответил Георгий. — Но казак справный — большую пользу сегодня принес. Мне подумать страшно, что за сечь у нас была бы, успей эти татары на коней сесть. Вояк крепких мы побили и добычу знатную взяли. Но ты мне скажи, где он научился так скрытно ходить? И кто его научил такую халамыду изготовить, в которую он одет был?

— Он всем говорит, что святой Илья ему начал являться, после того как он голову зашиб, и учит его всему. А как оно на самом деле, кто его знает. Я с отцом Василием говорил — так он не верит: не может, говорит, святой Илья такому обучать. А как по мне, Георгий, то пока оно на пользу товариществу, пускай его хоть черт учит. Как говорил мой покойный дед, земля ему пухом: плохой тот казак, что не может заставить черта под свою дудку плясать. Но что чудной, то чудной, такого казака, как наш Богдан, я еще не встречал. Чтобы жил себе хлопчик блаженный, коров пас — и в один день, как головой о пень приложился, казаком стал, такое я только в сказках слышал, а тут своими глазами вижу. Ну да Бог с ним, ты как, Георгий, не забыл еще по-татарски говорить?

— Надо еще кого-то взять, Иллар: дело больно серьезное, а ты татар знаешь — они как начинают языком плести, то сами друг друга понять не могут.

— А вот и Керим едет, легок на помине — его и возьмем, он по-татарски лучше, чем татарин, говорит.

— Атаман, мне казаки пересказали, чтоб я к тебе ехал, джура твой Богдан меня искал.

— Не звал я тебя, Керим, а зачем тебя Богдан искал, не знаю, но догадываюсь. А раз ты уже здесь, Керим, то скажи: может, просьба какая у тебя на сердце есть? Богдан уже за тебя просил, грозился, что и другие казаки за тебя попросят, а ты молчишь. Вот мы с Георгием и не знаем, что нам делать, может, ты и не хочешь того, что другие для тебя выпрашивают.

— Не просил я Богдана о том, батьку, сам он такое удумал, я ему сразу говорил — не будет с того толку: откуп — то одно, поединок — другое.

— Так что, Керим, так выходит, не хочешь ты поединка с кровником своим? Зря за тебя Богдан просил? Ты, Керим, глазами не сверкай, тут тебя никто не боится. И помолчи пока, я не все сказал. Бог наш милостив, редко, но дает каждому случай судьбу свою повернуть. Кто знает, может, сейчас твое время пришло, Керим. Пропустишь — землю грызть потом будешь, а время не вернешь. Поэтому подумай добре и скажи свое слово, а мы послушаем.

Керим, играя желваками на скулах, смотрел в степь, словно надеялся там разглядеть слова, которых от него ждут, затем склонил голову и промолвил:

— Батьку, и ты, Георгий, если сможете помочь мне встретиться в поединке с кровником моим, просите чего хотите, на все согласен, на смерть лютую пошлете — пойду и Бога буду благодарить, что меня выбрали. Об одном Бога прошу каждый день: свести меня перед смертью лицом к лицу с тем, кто на моих глазах детей моих рубил.

— Добре сказал, Керим, поняли мы тебя, теперь нас послушай. Георгий, ты чего хочешь у Керима попросить?

— Да пока ничего в голову не приходит.

— Ничего, время терпит, придумаешь еще, а вот у меня, Керим, уже к тебе дело есть, и не простое дело.

— Все, что в моих силах, все сделаю, батьку.

— Смотри, Керим, казацкое слово тверже булата. И про силы свои ты вовремя вспомнил. В этом деле тебе никто помочь не сможет. А дело непростое будет: если сговоримся за поединок, месяц пройдет, пока с выкупом приедут и поединщика привезут. А за этот месяц, Керим, должен ты свою бабу забрюхатить, чтоб род твой не прервался. Вот такой мой наказ будет. Ты смерти ищешь, Керим, а я хочу, чтоб ты еще послужил товариществу. Какой ответ твой будет?

— …У меня слово одно, атаман, и я его уже сказал, — скрипнув зубами, твердо глядя в глаза, ответил Керим.

— Молодец, казак, через месяц доложишь, что у вас получилось, а теперь пойдем к полону беседу вести про выкуп и про поединок твой. — Иллар, довольно улыбаясь, повернул коня и поехал к пленным.