Комбат Найтов - Крымский тустеп, или Два шага налево… Страница 28

— Товарищ комбат! Возьмите меня в батальон!

Он улыбался и отказывал. Выписка состоялась за день до Нового Года. Получил свою форму: выстиранную и поглаженную, забрал справку, на выходе его ждала Вероника.

— Мама приглашает, товарищ майор. Мы крышу починили, у нас новоселье. И, вообще, Вы нам жизнь спасли. Пойдемте, тем более, что Вас никто не встречает.

Чуть прихрамывая, прошёл два квартала: старый, ещё дореволюционной постройки, «одесский» дворик, с очень шумными соседями. Вывешенное бельё и куча криков, с «одесским» выговором. Собрались все! Довольно долго ждали какую-то тётю Стёпу, у которой никак не закипало какое-то блюдо. Вероника села рядом с ним, с каменным лицом. Постепенно самогон и две бутылки водки разговорили всех. Посыпались взаимные претензии, характерные для жителей маленьких городков. Вероника активно огрызалась от претензий. Затем объявили танцы, и о грудь Дмитрия, украшенную шестью орденами и Золотой звездой, стали тереться весьма солидные бюсты энного размера. Было видно, что Нику это бесит и не устраивает, в конце концов, она сказала, что это её гость, и что он много сделал для их семьи. Дамы хищно улыбнулись, и праздник закончился.

— Тебе это надо? — спросил Дмитрий?

Вероника зарделась и ответила: Нет, я этого очень боюсь!

— Ну, а какой смысл был отвоёвывать меня?

— Не знаю, просто захотелось, чтобы Вы на час, на миг, на день, были бы моим. Вы уйдёте, я не смогу Вас удержать, но это останется со мной.

А Фрица, в тот день, она впервые назвала Федором.

Её мама предусмотрительно ушла ночевать к соседке, от Ники пахло молоком и уютом. Утром Дима проснулся, посмотрел на разметавшиеся по подушке длинные волосы Вероники, аккуратно снял её руку с себя, и встал. Кровать предательски заскрипела. Тут же проснулась Ника:

— Вы куда?

— Мне пора!

— Не уходите! Вам же отпуск положен по ранению, я знаю!

— Его ещё получить надо! И надо съездить в Краснодар и в Пермь. Сын у меня в Краснодаре, чуть старше твоего.

— И жена?

— Жены нет, убили её.

— Везите сюда, Дмитрий Васильевич. Где один, там и второму место найдётся.

Он посмотрел на жалобное лицо Вероники, понимал, что она хочет, чтобы он остался и навсегда. Она красива, у неё красивое тело, что её и подвело, красивые темные волосы, выразительные глаза, готовые в данный момент разреветься. Всем в этом страшном мире войны хочется хоть какой-то уверенности в завтрашнем дне.

— Я подумаю, обещаю, а там, как получится.

Захныкал Федор, Вероника накинула длинную ночную рубашку на себя, показав всю себя: темный треугольник волос, красивые ровные бёдра, большую набухшую грудь, и пошла кормить сына. Дмитрий тоже оделся.

— Чаю попейте, подождите, я сейчас поставлю! — она выскочила на кухню вместе с ребёнком, довольно долго гремела керосинкой. — Сейчас-сейчас!

Ей не хотелось, чтобы он уходил, она понимала, что это может быть навсегда, и хотела оттянуть расставание. Дмитрий развязал вещмешок, достал оттуда буханку хлеба и банку тушенки, полученные в госпитале при выписке, положил на стол. Вошла Вероника, по щекам у неё текли слёзы. Дмитрий уже был в черной шинели.

— Ну, куда ж Вы, не позавтракав!

Дмитрий поцеловал её, тронул за щёку присосавшегося малыша.

— Я подумаю о твоём предложении, а сейчас мне надо идти! Я должен был быть ещё вчера в штабе флотилии.

— Подождите, сейчас, я провожу! — она положила сына в кроватку, накинула ватник на плечи и одела сапоги. Спустились по скрипучей лестничке во двор.

— О господи! Почту, полевую почту не записала!

Дмитрий написал номер полевой почты на снегу, лежавшем на подоконнике соседской квартиры. Ника повисла у него на шее и тихо всхлипывала. Ещё раз поцеловав ее, Дмитрий отстранил Нику, повернулся и пошел через двор на улицу. Из соседних окошек высунулись лица вчерашних кумушек-соседок.

— До свидания, товарищ майор!

Дмитрий свернул на улицу и пошёл в сторону порта. Ему требовался комендант, чтобы узнать: где находится штаб флотилии. Комендант сказал, что в Николаеве, а у причала катер, вышедший из ремонта, идёт туда. Комендант выписал требование, и по радиостанции задержал катер. Дмитрий спустился к причалу, там, с работающими двигателями, стоял бронекатер «БКТ-26». На причале — швартовная команда. Он аккуратно перенёс левую ногу через леера, и прошёл в рубку.

— А где Антонов? — спросил он молодого незнакомого лейтенанта, передавая ему предписание.

— Я за него, нет больше Антонова. — и он показал свежезакрашенную заплату в рубке. — мы только с ремонта, в Николаеве катер получил 56 попаданий. Месяц ремонтировались. Лейтенант Кравцов. — представился он.

— Вот и я месяц ремонтировался, после Николаева.

Рявкнул ревун, давая отход, отданы концы, а на деревянном трапе от комендатуры появилась Ника, отчаянно махавшая рукой. Она немного не успела. Катер выписал циркуляцию, круто накренившись на борт, справа скрежетнула кремальера, и рубку протиснулся «мех», старший лейтенант Бородин, обтирая руки ветошью.

— Здравия желаю, товарищ майор! С возвращением!

— Здорово, Николаич! Живой?

— А что нам будет! Вот командира убило! И двенадцать человек из команды. Еле-еле дочапали. Алексей! Сбавь обороты! Я же просил не газовать пока!

Мимо проплывал Карантинный остров. Дмитрий услышал, как Кравцов спросил у «меха», кто такой майор. «Большой начальник! Это — начальник разведки флотилии, Герой Советского Союза майор Матвеев, слыхал?» Лейтенант взглянул на улыбнувшегося Дмитрия.

— Я только из училища, товарищ майор.

— Ну, видишь, как повезло, только из училища, и сразу командир корабля!

— Корабль! 4-го ранга! Больше корыто напоминает!

— Эх, молодо-зелено, Николаич! Им бы всем линкоры водить! А тут — речной танк подсунули!

— Вот именно! Пойдёмте, товарищ майор, в каюту провожу. Отдохнёте! — сказал механик.

Дмитрий пожал плечами, но потом подхватил свой вещмешок и пошёл за старшим лейтенантом. Спустившись вниз, тот открыл дверь в каюту и пригласил Дмитрия пройти. Затем залез в рундук, достал фляжку и два стакана, тарелку с хлебом, огурцом и кусками отварной говядины.

— Мишку помянем, какой командир был! — он плеснул немного себе и полстакана майору, присел на баночку у столика.

— Бой был страшный, товарищ майор! Четыре длинноствольных танка, а нас трое. Ох и покрутиться пришлось! Брони-то у нас практически нет, одно название. Только башни бронированы. Хорошо туман, так удавалось прятаться. Выскочим, жахнем и обратно. А они по нам! Всё изрешетили. Но крепок! Ох, крепок, катеришко! Ещё по одной, за Вас и ваш десант, и побегу, а вы кушайте! Похудели!

Отдохнуть не удалось! На переходе катер был атакован «мессершмиттами», но, свой первый бой лейтенант Кравцов провёл вничью: бомбы упали мимо, попаданий не было, пулемётчики, тоже, ни один, из пары, не сбили. «Всё — вернулся на войну!» — подумал Дмитрий, стоя в боевой рубке. Через час они были уже у причала, Бородин дал матроса проводить Дмитрия до штаба флотилии. Тот располагался на улице Дзержинского в небольшом здании какой-то конторы, видимо, таможни, но кроме следов вывесок, на нем никаких надписей не было. Кроме: «Проверено, мин нет.» Прошёл в свой отдел. Его замещал капитан-лейтенант Гольцов из оперативного отдела. Они обнялись.

— Сергей Георгиевич будет через час, уехал на какое-то совещание. А нам сказали, что Вы умерли в госпитале. В левом ящике стола Ваши письма. В отпуск поедете?

— Если отпустят…

— Это — да!

— Что с батальоном?

— Пополнен до штатной численности, но, работает, пока, одна рота. Остальные учатся.

— Из командиров кто остался?

— Сагалаев, и Архипцев написал, что выписывается 2-го января. Остальные — новые.

Дмитрий достал письма, ему не терпелось узнать где сейчас Сашка, и удалось ли матери получить проездные документы. Писем было пять, четыре от раненых бойцов и командиров и одно от матери. Он его развернул первым. Внутри лежал бланк официального ответа из «Дома Малютки»: «Ваш внук передан на воспитание гражданке Ивановой С.В., проживающей в Крыму, в городе Севастополь.» И никакого адреса не было! Даже имени и отчества! Блин! Отдали на деревню дедушке! Где искать эту гражданку Иванову? Чёрт знает, что! Он, уже смирился с мыслью, что если матери не удастся поехать в Краснодар, то он съездит туда и передаст ребёнка Нике: у неё есть молоко, перевести аттестат на её имя — небольшая проблема. Квартира есть, две комнаты, пусть маленькие и после пожара, но Ника и Евдокия Николаевна натаскали из развалин мебель, постельные принадлежности, посуду. Соседи поделились одеждой. Ника носила уже платья, а не обноски. А тут такая задница. Он сел писать письмо в «Дом Малютки». Затем забежал в строевой отдел и оформил официальный запрос, заверенный печатью штаба, и отправил его. Тут подъехал Горшков. Майор зашёл доложиться.