Гэрет Уильямс - Темное, кривое зеркало. Том 5 : Средь звезд, подобно гигантам Страница 28

Первым среди них был Хантибан, ныне — Вождь Войны у Клинков Ветра. Он видел себя как прирожденного наследника империи Шингена и начал превращать эту мечту в реальность. Он твердо знал что понадобятся две вещи чтобы заполучить доверие и авторитет. Во — первых — ему нужна была власть над местом величайшей победы — и смерти Шингена: крепость Огненных Крыльев Ашинагачи. Во — вторых — ему требовалась единственная дочь Вождя Шингена, леди Дераннимер. Женившись на ней, Хантибан мог претендовать на весь клан Огненных Крыльев и Ашинагачи. И если этого недостаточно — на его стороне будет ворлонское пророчество, оглашенное при ее рождении, что ее муж будет повелителем всех минбарцев. На этом и строились его планы.

Разумеется, Тени не бездействовали во все это время, и второй этап их ответной атаки уже разворачивался вовсю. Мы могли забыть о них, но они не забывали о нас.

Из «Первая Война Теней и Времена до Валена», написано Сэч Турвалом из Тузанора, опубликовано в году 2234 по Земному исчислению.

— Я на это не напрашивалась.

Синовал встрепенулся, слегка удивленный замечанием Сьюзен. Его слова все еще звучали в воздухе, словно эхо, но с другой стороны тут многое начинало повторяться эхом. Он считал это частью окружающего. Возможно, это зависело от важности им сказанного.

Сьюзен упражнялась со своим дэчай. Она была великолепна, он признавал это, но ее же тренировали величайшие воины в истории. Даже в отсутствие Маррэйна нашлось несколько воинов в Истоке, пожелавших обучать ее. Исток, похоже, признал ее за свою.

Ей было нужно оружие — не просто для самозащиты, но и ради самодисциплины, которую приносит такая учеба. Синовал не разрешал оружие дальнего боя. В нем не было дисциплины и не было красоты. Где отточеность, изящество, мастерство? Нет, никакого стреляющего оружия. По личным причинам она не желала брать денн'бок, и выбрала дэчай.

И она отлично справилась. Она научилась внутренней дисциплине, и приобрела отточенность движений, которую требовало оружие. Она стала прекрасным воином.

И это были больше чем просто тренировки. Они много беседовали. Синовал хотел знать, почему Исток и Изначальный прислали ее к нему. После этих бесед Синовал знал еще меньше, чем до них, но тем не менее — они ему нравились. Он рассказывал о своем ученичестве у Дерхана и Вармэйн, о Трайфане, Неруне и их пророчестве, о Джа'Дур и Соноваре, и даже — иногда — о Дерун.

В ответ она рассказывала о ее семье и друзьях. О ее матери, которой она лишилась, когда была еще ребенком. Отце и брате погибших в бою. Она говорила о мужчине по имени Маркус, и другом — по имени Дэвид. Она рассказывала о том как она росла в земной стране, называвшейся Россией, которая по мнению Синовала была очень странным местом.

А он рассказывал истории — про его народ и про чужих. Он говорил о расах, мертвых уже тысячелетия, память о которых сохранил лишь Исток. Он говорил о Тенях, Ворлонцах, о прочих Изначальных.

Но лишь теперь он заговорил о Валене, Маррэйне и Парлонне, о Дераннимер и Беревайн.

— На что ты не «напрашивалась»? — поинтересовался он.

— Почему ты рассказываешь мне все это именно сейчас? У нас было достаточно времени для историй раньше, но разве больше нечем заняться? Есть Изначальные, с которыми надо поговорить, агенты которых нужно завербовать. И эти… дела с Генералом Шериданом.

Синовал вздохнул.

— Я поговорил со всеми Изначальными, что откликнулись на мое предложение. Остальные придут лишь когда их вынудят к тому обстоятельства. У меня уже есть агенты для вербовки пополнения. Что же до Генерала Шеридана… — он помедлил — Я выучил все, что могу. Есть кое — кто, кому я должен помочь. И вскоре я буду готов к действию.

А почему я все это тебе рассказываю? Истории необходимы. Их нужно рассказать, пережить их снова и снова. И, в данном случае — извлечь из них урок. У вас, как мне известно, есть поговорка. «Те кто не учатся на прошлых ошибках, обречены повторять их.»

— Примерно так.

— Значит мы будем слушать, учиться и не будем повторять те же ошибки. Пойми, эта война не остановится — лишь для того чтобы начаться снова через тысячу лет. Она закончится. Навсегда.

Но было и большее — то что он не мог доверить даже ей. Это были истории, которые он слышал еще когда был ребенком, и когда был учеником. Они заставляли его кровь кипеть в жилах, когда его сердце переполняли истории о былой славе о великих героях и великих свершениях.

Эти истории были частью того, что делало его минбарцем. Что, если он перестанет видеть в них славу? Что, если придет такой день? Ему не понадобится более есть, пить, спать — и даже дышать. Это было тем что удерживало его в этом мире.

Истории.

А теперь — больше, чем просто истории. Как Примарх Мажестус эт Конклавус он получил доступ к самому древнему хранилищу знаний в галактике, которое когда — либо существовало. Душа Маррэйна была заключена здесь, и души других — те кто знал правду.

Истории исказились, истина стала податливой, изменяющейся в угоду интересам и желаниям тех, в чьих руках была власть. Они переиграли роль предателей и усилили власть Валена. Они пересказали события в своих собственных целях. Исток знал правду — и знал ее полностью.

Он не мог рассказать ей все. Во — первых, на это не было времени. И были вещи, которые она еще не готова была узнать — Энайд Аккорд, Голгофа и кое — что еще.

Но история… большая часть ее, подлинной истории Валена, Дераннимер, Маррэйна и Парлонна и многих других… Она была рядом и это он расскажет ей.

— Навсегда. — тихо прошептал он. И он знал это.

— Хорошо, хорошо. — она усмехнулась. — Я слушаю.

Он улыбнулся взглянув на нее, вновь удивляясь — почему же ее прислали сюда.

Затем пожал плечами и продолжил.

Высокие серебристые ворота были открыты и мастера возились снаружи. Не требовалось быть гением, чтобы понять что они делают и почему. Повелитель Ашинагачи умер, и ему готовился погребальный костер. Маррэйн не был удивлен. Он лишь хотел бы знать — раны ли доконали Шузена или он предпочел морр'дэчай.

Он был благодарен Шузену — как всегда, как любой из трехсот выживших при Маркар'Арабар. Эта война не изменила его отношения. Без самоубийственного героизма Шузена три сотни могли оказаться тремя.

И потому сейчас Маррэйн шел в тени белых стен Ашинагачи — встретиться с новым Первым Воином Огненных Крыльев, чтобы разделить печаль и принести соболезнования по поводу смерти его предшественника.

С ним была его личная стража, как было положено традицией. Не вся, разумеется. Это могло навлечь подозрения в подвохе, и воин не посмел бы рискнул нарушить перемирие. Нет, их было трое — как и было положено традицией.

Позади Маррэйна шагала Беревайн. Ей это не нравилось и, как обычно, она и не думала скрывать свои чувства. Хотя сейчас она и молчала. Может быть она и не видела в этом смысла — но его видел ее вождь. Она знала, как важна эта встреча была для Маррэйна, и пусть это безразлично ей — она пойдет ради него.

Она не высказала еще одну мысль — хотя Маррэйн знал о ней. Если Огненные Крылья попытаются предать — она сможет прикрыть ему спину.

И еще, так же молча, с ними шел Унари. Гигант среди прочих, самый высокий минбарец, которого Маррэйн когда либо видел. Унари был смертоносным воином. Выходец из старой породы Клинков Ветра, для которых победа была всем, благородство пустым звуком, и чей способ побеждать был — «стань более жесток, чем твой противник». Он мог бы дословно исполнить послание Шингена — штурмовать замок по телам своих товарищей, и не беспокоиться о том не окажется ли и его тело среди них.

Он внушал тревогу. Некоторые говорили что он наслаждается искусством битвы и живет только ради убийства. Он не был женат, и ходили слухи что он дал обет безбрачия. Ел он немного, пил еще меньше, и каждый час бодрствования посвящал лишь тренировкам.

Он мог быть возмутителем спокойствия, но он был верен, и Маррэйн не мог осудить его поиск совершенства. В конце концов — это одна из сущностей воина. Жаль только, что Унари был обделен во всем остальном.

Трое ждали их за воротами. Маррэйн не удивлялся. Они видели, как он шел, и знали что это значит. Они могли расстрелять его из орудий, но не пытались этого сделать. Огненные Крылья знали о чести не хуже прочих.

Их стало лучше видно, когда он подошел ближе, и двое из них оказались теми, кого он и ожидал.

Впереди — Парлонн, правая рука покойного Шузена. Маррэйн следил за его карьерой с большим интересом, увидев в нем родственную душу, и — возможно — смертельного врага. Или — точно так же возможно — ближайшего союзника. Они уже встречались, случайно и ненадолго — но это были встречи не на поле боя.