Анатолий Спесивцев - Нужен нам берег турецкий Страница 28

На роли полусотенных кастинг проходил жесточайший. Очень важно было, чтобы турки не заподозрили ничего до момента собственного убиения. Среди претендентов на эти роли были и учитель Аркадия, бывший янычар, и великолепно говоривший на татарском, турецком и арабском языках Срачкороб. Но они не прошли по недостатку волосатости на лицах.

Янычары носили, ну как нынешние моджахеды, бороды. Поэтому почти все запорожцы отпали автоматически, очень мало кто из них отпускал бороду.

Роли янычар достались донцам, большинство из которых также не имели привычки бриться. Затея удалась. Весть о вторжении казацкой эскадры так и не добралась до Стамбула. Никто из убиваемых вестников так ничего и не понял. Шатры были разделены пополам занавесью, трупы складировались вне зоны видимости от входа. Помимо гонцов в шатрах сгинуло около десятка янычар имевших несчастье путешествовать в этот день по этой дороге и поинтересоваться: "Чей бунчук стоит в дозоре?" Любопытство погубило не только кошку из английской пословицы.

Если посмотреть на карту, то проход через Босфор может показаться лёгким делом. Да, узкий, но почти прямой и без мелей и камней на фарватере, с Магеллановым проливом не сравнить. Но вот тот же знаменитый путешественник Эвлия Челеби утверждал, что количество потерпевших катастрофу кораблей там огромно. Дело в том, что через пролив шло сильное поверхностное течение из Чёрного моря в Мраморное.

Благодаря разным завихрениям у берегов, на многих участках были обратные поверхностные потоки, пользуясь которыми и пытались идти на север. Однако там-то рифов хватало, да и высокие обрывистые берега могли лишить паруса ветра. Далеко не всем морякам при крушениях удавалось спастись – выбраться на сушу можно было не везде.

Но казакам о возвращении думать пока было рано, а для быстрейшего движения к Стамбулу попутные течение и ветер стали помощниками. Не слишком изнуряя себя работой на вёслах, гребные суда, многие из которых периодически тянули на прицепе парусники, развили скорость до четырёх-пяти узлов, то есть около семи-девяти километров в час. До стоявших в самом узком месте пролива Румелихисары и Анадолухисары добрались часа через четыре.

Именно невдалеке от этих крепостей стояли псевдоянычарские дозоры, и при приближении казацкого флота они попытались их нейтрализовать.

После смерти требовательного Мурада дисциплина в некоторых гарнизонах существенно упала. Вот и в куда менее внушительной, чем соседка,

Анадолухисаре мухафиз подал пример расслабления, напившись к вечеру до изумления. Подчинённые, несшие службу, такого себе позволить не могли, но по требованию подошедшего к воротам янычарского аги послушно их открыли, после чего были тихо перерезаны. Однако гарнизон ещё не спал, вторжение заметили, в крепости разгорелся ожесточённый бой. Пятидесяти пластунам вряд ли удалось бы одолеть вчетверо превосходящего их врага, но боем его они связали крепко, через час подошедшее казачье подкрепление поставило в судьбе осман точку. Их всех вырезали. По проплывавшему мимо крепости флоту из этой крепости не стреляли совсем.

Провернуть такой фокус на европейском берегу не удалось. Отряд псевдоянычар подошёл слишком поздно, когда в Румелихисаре уже заметили идущий по проливу флот, никто ворота им открывать не стал, пришлось им, отбежав от стен, открыть по стоящим на них часовым и бойницам в башнях ружейный огонь. Естественно, ничего опасного в таком обстреле не было, однако местный мухафиз вынужден был поставить людей на все стены, в опасении штурма. У пушек, смотревших на пролив, ради которых и была сооружена эта твердыня, осталось мало людей, что сделало их стрельбу, без того медленную и неточную, ещё менее эффективной. Огромное, более полуметра в диаметре, ядро утопило фелюку, при этом погибла треть казаков, на ней находившихся. Вынуждены были пристать к берегу две каторги, получившие серьёзные повреждения, их экипажи и помогли захватить Анадолухисары, а потом осадили, переправившись через пролив,

Румелихисары. Больше попаданий в казацкие корабли отмечено не было.

В Стамбуле услышали пушечные выстрелы Румелихисары, однако сделать ничего толком почти нигде уже не успели. Привезённые несколько ранее якобы пленники из польских земель атаковали стены города в двух местах – возле Сераля и в Галате. Атаковали и захватили по несколько пролётов с башнями между ними. По ночному времени и в отсутствие явной угрозы на них было очень мало защитников. На галатские верфи и укрепления Топханы их просто не хватило. Поэтому казаки получили возможность ворваться в город сразу в двух районах, разделённых заливом

Золотой Рог.

Взять Еникале быстро было нереально, крепость располагалась в пределах города, гарнизон в ней был более существенным, чем в босфорских крепостях. Долго ломали головы зимой, как в неё ворваться, но так и не придумали. На операцию подобную взятию Анадолуфенери и

Румелифенери не хватало ни денег, ни подготовленных к подобным действия людей. Пластунов в войсках было всего несколько сот человек, большая часть из них была уже задействована. После долгих споров решили ночью ничего не делать в районе этой крепости, благо и особенных богатств в нём не наблюдалось, а если утром зашевелятся, отгородиться на денёк от них пожаром. Точно узнать численность гарнизона Еникале не удалось, однако вряд ли он был настолько велик, чтоб всерьёз угрожать налёту.

Османский флот оказался, как и ожидалось, совершенно не готов к вражескому вторжению. Часть новопостроенных галер даже не была спущена на воду, дооснащалась и доделывалась на берегу. Остальные суда стояли на якорях почти совсем без матросов и абордажных команд, разве что на галерах сидели прикованные к вёслам рабы, да и то не в полном комплекте. Ворвавшиеся в бухту казаки немедленно принялись захватывать военные и торговые суда, не встречая серьёзного сопротивления. Кстати, освобождать всех каторжников, как раньше, сразу после захвата вражеских галер, не стали, наученные горьким опытом. Уничтожив остававшихся на борту осман, налётчики производили экспресс-опрос среди вёсельников.

Казаков и стрельцов расковывали сразу, остальным обещали свободу после битвы. Пытавшимся качать права с околовёсельной скамьи (нашлись и такие) охладили излишний темперамент батогом, предназначенным для стимуляции к старательной гребле.

Попытки сопротивляться пресекались самым жестоким образом.

Считанные военные корабли, сумевшие организовать сопротивление захвату, безжалостно топились, трофеев и без них хватало. Одной из казацких эскадр командовал Васюринский, при прохождении своей каторги через пролив успевший на неё перебраться с берега. Больше всего Аркадию и

Ивану было жалко огромные многопалубники. Их топить было решено заранее, в связи с полным отсутствием моряков для управления такими судами. Каждому из двух гигантов османской постройки хватило по три-четыре зажигательных ракеты. Сухое просмоленное дерево горит очень хорошо, а вот тушится плохо. Учитывая, что из-за нехватки людей гасить огонь было некому, большие корабли быстро превратилось в огромные костры, освещающие всё вокруг. Не сумев потушить свои корабли, моряки на них скоро стали перед выбором: погибать в воде (плавать умели далеко не все) или в огне. И предлагать им помощь в спасении никто не спешил.

Галеоны, бог его знает, чьих верфей, топить было ещё обиднее, ведь их удалось захватить почти без потерь. Карибские пираты встреч с такими многопушечными монстрами старательно избегали, а здесь их некому было защищать. Но… пришлось, забрав малокалиберную артиллерию и янычарки из оружейных кают, сжигать и их. Даже на более тщательный грабёж и изъятие с них пушек и пороха не было времени. Оставлять же такие корабли, с пушками и боеприпасами без присмотра Васюринскому показалось рискованным. Ближайший к Стамбулу кусочек Мраморного моря осветился пламенем пожаров, ночь превратилась, по освещённости в не очень пасмурный день, и Аркадий заметил на щеке своего друга скупую мужскую слезу. Воистину, уничтожаемой собственными руками добычи (да ещё какой!) Ивану было жалко до слёз. Нетрудно было догадаться, что атаману очень хотелось перебраться на мостик такого огромного и сокрушительного для врагов корабля. А пришлось этих красавцев, целую, пусть и небольшую эскадру, палить самим.

Тихо печалиться атаману долго не довелось. Разгоревшиеся, будто гигантские купальские костры, корабли начали взрываться, и мало не показалось никому. Казаки, конечно, отвели свои и трофейные суда от пылающих гигантов из-за опасения взрывов, но они сильно недооценили их силу. Ходившие до того на чайках и стругах, воевавшие с галерами казаки не представляли, КАК взрывается большой военный корабль. Тонна, если не две-три, чёрного пороха в закрытом пространстве… Когда огонь добрался до крюйт-камер, корабли взрывались подобно гигантским бомбам, щедро разбрасывая вокруг горящие обломки. Хотя заякорены были крупнейшие корабли дальше всего от берега, немалая часть обломков обрушилась на