Последний министр. Книга 2 (СИ) - Гуров Валерий Александрович Страница 28

На часах было ровно восемь.

Глава 14

Год 1917, январь 16, Таврический дворец, Петроград.

«Я постоянно ператрахиваю весь парламент и знаю кто врот, а кто не врот». — Александр Григорьевич Лукашенко

В данной главе использован большой пласт реально существующего исторического материала, который выходил в том или ином виде из уст деятелей событий тех лет…

Надо сказать, что шум в Думском зале стоял такой, что слышно было далеко за пределами помещения. Однако стоило Александру Дмитриевичу открыть двери, ведущие в зал и следом появится на пороге, как все эти визги, шумы и гамы как-то разом оборвались. Все взгляды присутствующих мигом обратились на новоприбывших и прежде всего на министра внутренних дел. От того, на несколько секунд повисла гнетущая тишина.

В Думском зале воздух был настолько наэлектризован, что это чувствовалось. А накурено здесь было так, что дым стоял будто коромыслом, хоть топор вешай (открытое на проветривание окошко не спасало, а курили здесь почти что все). Протопопов ни говоря ни слова двинулся в глубь зала, в гробовой тишине слыша отчетливо звук собственных шагов.

А потом депутаты, особенно по центру и слева (получается, по правую сторону от вошедшего ровно посередине зала министра и по левую от думской трибуны), тот самый объединённый Прогрессивный блок и часть левых радикалов, опомнились разом. Один за другим, он начали оживленно и возбуждено вскакивать со своих мест, спотыкаясь (некоторые вовсе вставая впопыхах падали обратно на свои места) и размахивая руками. Тишину разом нарушил шквал возмущений, ора и всего того сплошного негатива, который обрушился на Александра Дмитриевича лавиной смешанных эмоций.

Но тут стоит сказать, что не растерялись те, кто сидел справа (ну в смысле, слева, если от Протопопова) — те, кого наш герой считал настоящими патриотами. Эти депутаты тоже повскакивали со своих мест, но вместо порции отборного негатива, принялись оглушительно аплодировать. Приветствовали сначала самого Протопопова, а затем и правых депутатов — лидеров своих партий, которые зашли в думский зал следом за министром внутренних дел.

Вот так и шёл Александр Дмитриевич в довольно забавной атмосфере, когда с одной стороны Думского зала продолжался свист и летели осуждающие, полные ненависти взгляды, а с другой министр встречался со взглядами восторженными и одобрительным гулом и улюлюканьем.

От того, ничего удивительного не было в том, что выкрики, доносящиеся с разных сторон имели совершенно и диаметрально противоположный характер.

От слов всесторонней поддержки:

— За веру, царя и отчество!

— Протопопова в премьеры!

До крайнего негатива, едва ли не прямых оскорблений с матом

— Что это за фарс, почему он заходит на заседание не с остальными министрами?!

— Бардак средь белого дня!

— Отставку!

Но, как известно, собака лает, а караван идёт, так гласит народная мудрость. И Протопопов в это утро решил сей мудрости последовать. Не обращая внимание на обрушившуюся критику, правые депутаты прошли в своё крыло зала и уселись на свои места. Протопопов вовсе шёл, помахивая рукой, вроде как приветствуя своих сторонников, а вроде как пуще прежнего раздражая врагов, накалившихся до белого каления.

Пусть исходятся, ничего с ними дурного не станет.

Но по настоящему левые и центристы завелись тогда, когда Александр Дмитриевич не стал проходить к месту, где восседали остальные члены правительства (министры сидели на пятачке справа от трибуны, отдельно от депутатов) и сел рядом с Римским-Корсаковым.

Завелись не на шутку.

Негатив, который был направлен в его сторону, усилился и превратился в настоящий шквал.

— Предатель!

— Ставленничек!

— Распутинец!

— Мерзавчик!

Протопопов также спокойно улыбался и приветственно махал рукой всем своим комментаторам, получая от происходящего своего рода удовольствие и уж точно — эмоциональную зарядку.

К сожалению для правых, голоса левых и центристов перекрикивали их с лёгкостью, надо ли говорить, что патриотов промонархистов и тех, кто сочувствовал курсу, проводимому министерством внутренних дел, в Думском зале было меньшинство…

Впрочем, Александр Дмитриевич понимал с самого начала, что расчитывать на тёплый приём в Таврическом дворце ему точно не стоит, и реакция депутатов более чем предсказуемая.

Все дело в том, что Прогрессивный блок составлял абсолютное большинство в Государственной Думе четвёртого созыва и в это своеобразное объединение вошло целых шесть думских фракций. Среди них, так называемые «прогрессивные» националисты, собственно кадеты, также земцы-октябристы (фракция, депутатом которой являлся, кстати, сам Протопопов), а ещё «прогрессисты», группа центра и гучковская фракция «Союза 17 октября». Если сложить всех вместе, то насчитаешь ровно 236 человек, а это фактически 56 % от общего числа заседательствующих депутатов Думы четвёртого созыва. Другими словами, у Прогрессивного блока имелось подавляющее большинство голосов, которое с лёгкостью, непоколебимостью, а где-то отключив мозги, принимало все необходимые решения, стоявшие на повестке заседания.

Прогрессивный блок срабатывал безотказно и также просто по своему принципу, как автомат Калашникова. Вот только подобный расклад полностью и целиком паразитировал работу Думы, делая ее предсказуемой, безвольной и в каком то смысле нечестной. А учитывая, что блок также поддерживали сразу три фракции из Государственного совета в составе центральной, академической групп и ряда внепартийных деятелей, реального шанса что либо противопоставить этой могущественной силе не было ни у кого. Численность блока, со всеми хитропереплетениями, превышала триста человек. И вся эти ребята сидели сейчас в Думском зале (у Госсовета при этом была своя отдельная ложа) и охотно освистывали пришедшего на заседание министра внутренних дел.

Вне пределов блоков остались фракции правых и националистов, которые последовательно поддерживали все правительственные инициативы, ну и менее лояльные (к правительству в целом и к Протопопову в частности) меньшевики и трудовики, последние во главе с Керенским. Две последних группы, несмотря на то, что не вошли в Прогрессивный блок, все же поддерживали эту группу в большинстве их начинаний.

Как то так.

Пока шумели и выясняли отношения, подошло суть да дело.

То ради чего все сегодня, собственно собрались.

Родзянко, будучи председателем Государственной Думы, последовал на трибуну, проявив пунктуальность в вопросе начала заседания.

Время было ровно восемь часов утра.

Минута в минуту.

Листа с заготовленной речью в руках Михаила Владимировича, Протопопов не увидел. Конечно, попробуй тут подготовиться заранее, когда события в Петрограде меняются по несколько раз и порой только за день.

Однако выглядел господин председатель более чем уверенно, и обладал по прежнему весьма высоким авторитетом среди присутствующих, причём с разных сторон. Об авторитете Михаила Владимировича можно было судить хотя бы по тому, что при его появлении на трибуне гул в зале начал стихать сразу же.

Протопопов поймал на себе встревоженный взгляд генерала Курлова и в ответ кивнул. Он верил, что все будет в порядке и разговор, который некогда состоялся у министра внутренних дел с господином председателем, приведёт к нужному результату. Кульминация же наступит именно сегодня.

Здесь и сейчас.

Как же хотелось в это верить по крайней мере…

И как же все таки волнительно в тех моментах, которые ты не имеешь возможности контролировать целиком.

Раздались аплодисменты, которыми Думский зал встретил своего председателя. Родзянко встал на трибуну, вскинул руку, благодаря зал за встречу и призвал к тишине, сжав ладонь в кулаки. Впрочем, тишина без того во многом уже установилась. Эмоции по приходу Протопопова во главе лидеров правых начали стихать, хотя понятно, что все не могло кончится вот так просто.