Офицер разведки - Владимир Геннадьевич Поселягин Страница 28

– Любопытная информация. Если учесть, что город перекрыт и идет методичное прочесывание, встает вопрос, а как ты через посты прошел? От места, где ты купался, до нашего управления около шести-семи постов, которые тебе не пройти, документов и разрешения на это просто нет. И про то, что ты разведчик, хвастаться не стоит. С момента, как ты покинул управление и тебя обнаружили на реке, прошло часа три. Не успел бы ты все сделать.

– Это да, только вошел в воду и нырнул, уже зовут. А так ушел как в песне: а я по шпалам, опять по шпалам, иду домой по привычке, – пропел я. – По туннелям метро я прошелся. Да и проехался, метро-то работает. И насчет трех часов ошибка ваша, раньше я ушел, пять часов у меня было.

– Допустим. Адреса? – протянул тот руку.

– Со всем моим уважением, но нет. Вы, извините, мелкая сошка, адреса дам тому, кто может дать гарантии по поводу награды. Берия, например.

– Мелкая сошка?..

– В сорок первом вы были капитаном госбезопасности, это считай подполковник-армеец. В сорок втором майором, это полковник, если на армейские звания переводить. Что-то долго в полковниках ходите.

– Да был я генералом, был! – взорвался тот, видимо на больное место надавил. – Сняли. За дело, за провал операции, серьезной операции. Причем по вине присутствующего тут тогда еще лейтенанта Одинцова.

– Но-но, я ничего не знал, не надо вешать чужое на меня.

– Идем к товарищу Берии, он уже прибыл, как мне доложили.

Ну мы и пошли. Полковник не стал из себя обиженного стоить, объяснил мои мотивы наркому, сразу как выпроводили очередного посетителя, и тот сообщил мне:

– Вам итак награда положена, тот полковник-венгр в розыске за свершенные им и его полком преступления против гражданского населения оккупированных территорий. Именно его полк известен тем, что живьем закапывал детей в землю. Заочно приговорен к смертной казни, за его поимку полагается награда. Наградной лист на вас от комдива был в том рапорте, так что ему дали ход. Вам все ясно?

– Блин, зря старался.

– Не зря, сообщите адреса, – велел Берия.

– Они тут, на листке, – достал я из кармана гимнастки листок и протянул полковнику, а тот уже отнес наркому.

– Ну вот и хорошо, – сказал тот, и добавил: – Ваша бывшая дивизия окружила тот полк мадьяр и полностью его уничтожила. В плен не брали. А пока работайте дальше по плану.

Ну мной и занялись. Опрашивали обо всем, не только про последнее похищение и побег. И про засаду, как там полторы сотни бандитов уничтожил. Да почти все, с лета сорок второго. Два дня мной занимались, спал я в той же комнате, одну койку за мной закрепили. Отслеживали все движения, чтобы не смылся как в прошлый раз. Систему охраны и контроля явно переработали и улучшили. Неслабо так поработали. Помимо этого, мне сшили парадную форму старшего офицера, все же майор к ним относится, и на третий день, а было двадцать шестое июня, меня свозили в Кремль, где Сталин, покачав головой, выдал награды. Я потом сходил в отдельную комнату, и там специальный человек помог правильно прикрепить награду к кителю, Золотую медаль Героя и орден Ленина. Мне как в первый раз вручали, с орденом. Я вернулся в зал, а то уже другой награжденный ждал помощи и сидел во втором ряду, слушал, как других поздравляли. А вот на банкете мне не позволили остаться, снова на Лубянку. Да, все же дошло и до того, что я старательно пытался скрыть. Случаи острого недержания у тех офицеров, что мне досаждали. Да, вы правильно поняли, были взяты письменные показания члена Военного Совета, как он со мной договорился, и полковник, тот продолжал со мной лично работать, причем фамилии его я до сих пор не знаю, точнее не помню, прямо сказал, что Конев хочет со мной встретиться. Он в Москве, сегодня ночью прилетел. Не дело советскому маршалу таким недугом страдать. Ну и пытался выпытать, как я это сделал? Вот блин, засада. Придется прекращать с такими делами, иначе сядут на шею и ножки свесят, итак на меня с подозрением поглядывают.

– Не понимаю, о чем вы, – сказал я полковнику, после чего показал фотографию последнего из сотрудников, что вызвали у меня смутные воспоминания. – Я вспомнил его. Видел до войны. Он из комендатуры Владимира-Волынска.

– Звание помнишь? – изучая фото, уточнил полковник.

– Пустые петлицы.

– Личное дело этого офицера уже подняли. Он никогда не был в этом городе. К началу войны только закончил спецшколу, сержантом госбезопасности. Может, похож? Бывает же такое?

– Что вспомнил, я сказал, дальше ваша работа.

– Это да, поищем тех, кто в комендатуре служил, хотя шансов найти… Поищем. Ладно, ты разговор от Конева не уводи. Сейчас поедем к нему в гостиницу, и вернешь как было.

– А я тут причем? Кто бы это ни сделал, я ему благодарен. За кандалы ему, что на меня надевали, когда самолет на разведку вылетал. Да и другой гадости он мне много сделал. Врун в маршальских погонах.

– Ты язык попридержи, а маршале говоришь. И это не просьба, а приказ. Сверху.

– Что я буду с этого иметь?

– Ты в курсе, что Михайлов фронт принял?

– Да, Первый Прибалтийский. Генерала армии получил. И что?

– Это он с сорок третьего бьется за то, чтобы тебя ему вернули. Даже к Сталину трижды обращался, стучал кулаком по столу. Верните и все тут. Раньше ты под решением трибунала был, а после суда уже стал доступен.

– Так Конев меня прятал на пересыльном пункте под номером от Михайлова?

– Догадался. Да, это его не красит, но у них там свои свары. Это я к тому, что тебя сразу отправят на Первой Прибалтийский. Тем более Михайлов уже узнал, что ты в Москве, сюда лично летит. Опасается, что опять пропадешь.

– Зная генерала, скажу, что так и так буду у него служить, так что ваше предложение не имеет смысла. А что по тем трем офицерам, что погибли под огнем бандитов в засаде? Они откуда?

– Ты довольно известная личность в узких кругах. Не один Михайлов или Конев желают тебя использовать. Кто успел, тот и на коне. Тебя не в Москву везли, в другое место. Тут одному комфронта не повезло.