Алексей Евтушенко - Сдвиг Страница 29

– Полностью?

– Желательно.

Что ж, ладно, нам скрывать нечего…

Я лежал на чем-то теплом, эластичном и приятном, слушал меняющее тональность гудение автодиагноста, следил за смешными и непонятными цветными огоньками, пробегающими в толще полупрозрачной крышки надо мной, и думал, что жизнь удивительно непредсказуемая штука. Еще утром я был уверен, что меня ждет обычная рутинная доставка (черт, так я и не посмотрел, что же лежит у меня в багажнике), и вот – на тебе. Лежу в чем мать родила внутри яйцеобразного автодиагноста на самом натуральном космическом межпланетном корабле и жду вердикта красавицы-врача родом с Луны. Сам же корабль, и я в нем, находится совсем не на той Земле, на которой я был утром, а на Земле, где не осталось живых людей, но зато прекрасно себя чувствует раса арг-кхинов – разумных собак-телепатов. Хоть они не любят любого упоминания о родстве с собаками. И ведь день еще не закончился!

– Внимание, – раздался голос Николь, – сейчас мы тебе вкатим маленький укольчик. Вакцину. Это не больно.

– Уколы не входят в мои фобии, – сказал я.

– Вот и хорошо.

Что-то и впрямь не больно кольнуло меня в предплечье.

– Все? – спросил я.

– Еще чуть-чуть. Расслабься и отдыхай. Тем более что инфицироваться ты не успел. Повезло.

Уфф-ф…

Я последовал ее совету и сам не заметил, как гудение автодиагноста и цветные огоньки меня убаюкали. Глаза закрылись, мысли смешались. Явь плавно перетекла в сон. Ведь не может быть, в самом деле, явью то, что я вижу? Отходит в сторону крышка автодиагноста, и надо мной склоняется Николь. Она так же, как я, без одежды. Совсем.

– Подвинься, – говорит негромко и улыбается так, что я понимаю – сопротивление невозможно. Да и какое может быть сопротивление во сне? – Нужно провести последний тест…

Потом мы лежали, обнявшись, в теплом нутре автодиагноста, и нам совсем не было тесно. Я давно понял, что это не сон, но совершенно не понимал, за что мне такой подарок. О чем и спросил.

– Ты мне понравился, – просто ответила Николь.

– Хм… Ты мне тоже, с первого взгляда, но…

– Только не подумай, что я прыгаю в постель ко всем, кто мне нравится.

– Я и не думаю.

– Вот и не думай.

– Хорошо, я буду думать о тебе. И о том, какое это счастье, что на тебя нашло легкое сумасшествие.

– Сумасшествие? Не говори ерунды. Это был точный расчет. Правда, считать пришлось очень быстро.

– Расчет?

– Ну конечно. Подумай сам. Если нам суждено вновь заселить Землю, то я предпочту, чтобы мой ребенок был рожден от землянина. Больше шансов, что он будет здесь чувствовать себя как дома. К тому же я только что проверила твое здоровье. Оно более чем удовлетворительно. Когда еще выпадет такой шанс? Кто смел, тот и съел. Это я про себя.

Она чмокнула меня в щеку и приподнялась на локте. Я невольно задержал взгляд на ее груди и непроизвольно сглотнул. Близко к совершенству, черт возьми. Очень.

– Выбираемся и одеваемся, – сказала Николь. – Хорошенького понемножку. Нас ждут.

– Скажи, это ты так пошутила? – не удержал я вопроса, когда с одеванием было почти закончено.

– Насчет чего?

– Насчет ребенка.

– Слушай, плохо, если у тебя нет чувства юмора.

– Да я, в общем, не против. И даже «за». Но с одним условием.

– Каким?

– Я узнаю первым.

– Договорились, – кивнула она. – И еще.

– Что?

– Надеюсь, тебе не нужно объяснять, что наши отношения пока должны остаться между нами?

– Возможно, и нужно, но, так и быть, перебьюсь, – сказал я. – Просто приму к сведению.

– Молодец. – Она неожиданно крепко хлопнула меня по плечу. – Верю в тебя.

Черта с два она шутила. Или все-таки? Вот так у меня всегда. Стоит про себя решить, что наконец-то узнал женщин, как тут же они преподносят тебе такой сюрприз, в обнимку с которым снова чувствуешь себя полным идиотом. И даже не знаешь, счастливый ты идиот или все-таки не очень.

Мы вышли на посадочный пандус. Николь вновь была облачена в экзоскелет «Гризли-5» поверх комбинезона и выглядела, и вела себя как ни в чем не бывало.

Внизу горел костер, за столом сидели мои новые знакомые – люди из другой реальности, а еще они были с Луны и Марса. За спиной высился фантастический межпланетный корабль с красивым именем «Секрет». Стройботы в свете прожекторов ловко собирали лагерь из готовых модулей. Над головой, в чистом ночном небе, спокойно горели неяркие сентябрьские звезды средней полосы России. Я был здоров и привит от смертельного Вируса. Рядом со мной шла удивительная, волнующая меня женщина. Ближайшее будущее не обещало ничего хорошего.

13

В дверь постучали.

– Входи, – сказал он.

Вошла Таня с кружкой чая, поставила на стол.

– Я присяду? – спросила.

– Конечно. Все равно я сегодня дурак.

Он сделал глоток из кружки, старчески пожевал губами. Своих зубов осталось ровно девять штук, сделать искусственные было некому. Стоматолог-хирург умер десять лет назад, а Таня, при всех своих талантах, заменить его никак не могла. Самое главное, что у нее с зубами вообще никаких проблем. Пятьдесят четыре года, а улыбка словно у двадцатилетней. Ну ладно, как у тридцатилетней. И не только улыбка. Седины тоже почти не видно – так, несколько прядок в густых каштановых волосах. Морщины – да, имеются. И в уголках глаз, и шея… Но это ерунда. Разве сравнить с его лицом, давно похожим на какой-то недобрый шарж на прежнего, молодого и красивого Изю Френкеля, слепленный безжалостным (хоть и талантливым, не отнимешь) временем за каких-то тридцать лет? Правда, он и постарше Тани будет. И прилично. Шестьдесят пять – это шестьдесят пять. Совсем не молодость. Как там пела английская группа «Биттлз»?

Will you still need meWill you still feed meWhen I’m sixty-four?

«Буду ли я тебе еще нужен, будешь ли ты меня еще кормить, когда мне стукнет шестьдесят четыре?» Что-то в этом роде. Однако кормит. Даже в шестьдесят пять. И говорит, что нужен. Но так ли это на самом деле? Если мне иногда кажется, что я не нужен сам себе…

– Изя, хватит, – сказала Таня. – Сколько можно хандрить? Уже и пообедал, и поспал. Прекращай. С утра куксишься.

Изя отпил еще чаю и откинулся в кресле. Чай был невкусный, срок его годности вышел давным-давно. Но другого не было, а чаю хотелось. Поэтому пили тот, что есть. И вроде даже как-то привыкли. Да что чай. Здесь у всего вышел срок годности. Включая их самих. Но Таня права, раскисать – последнее дело. Dum spíro, spéro, как говорили древние. Пока дышу, надеюсь.

Он встал с кресла и сел рядом с ней на старый (какой же еще!) диванчик. Обнял, погладил по волосам. Поцеловал в один глаз, потом в другой.

– Я люблю тебя, – сказал.

– И я тебя люблю. – Она улыбнулась. Как всегда, от улыбки ее лицо словно озарилось изнутри светом и разом помолодело лет на тридцать. Ну ладно, на двадцать.

– Мне нужно выйти на поверхность, – неожиданно для самого себя произнес Френкель, хотя до этого собирался подвести ее к этой новости постепенно.

Глаза Тани потемнели. Это была какая-то удивительная загадка природы, которой он не уставал поражаться – цвет ее глаз. Он менялся в зависимости от настроения хозяйки. От ярко-голубого, когда Таня была весела, озорна и переполнена радости жизни, до темно-серо-стального, когда гневалась, боялась или сильно тревожилась. Однажды Изя видел, как ее глаза стали почти черными. В тот день умер их единственный сын Марк, Марек, Маричек, рожденный здесь, в ПЛКОНе (Подземный лабораторный комплекс особого назначения), который они, а когда-то и те, кто скрылся здесь вместе с ними, называли попросту Балкон. Во-первых, это было созвучно аббревиатуре ПЛКОН. А во-вторых, частично соответствовало истине, поскольку располагался Балкон на глубине двух километров вокруг шахты БТП – большой тахионной пушки, с помощью которой, как до сих пор надеялся Изя Френкель, им все-таки удалось отправить в шестьдесят восьмой год группу майора Шадрина. Диаметр шахты составлял ровно сто два метра, а глубина достигала трех километров четырехсот метров. Таким образом, если пробраться одним из технических тоннелей до жерла пушки и спрыгнуть вниз, то лететь будешь целый километр и еще четыреста метров. Чистый Балкон для самоубийц. К слову, один из обитателей Балкона так и сделал лет двадцать пять назад – шагнул в шахту из технического люка, не выдержала психика. Френкель ждал, когда Таня спросит, зачем ему на поверхность, но она молчала. Смотрела на него темно-серым невыносимым взглядом – и все.

– Тань, хватит, а? – попросил он. – Я же не просто от нечего делать прогуляться хочу. Нужно континуум-датчики проверить. – Он помолчал. – Это необходимо, Лютик.

Фамилия Тани была Лютая, и Френкель иногда, в особо чувственные минуты, называл ее так.

Татьяна продолжала хранить молчание, хотя ее глаза чуть посветлели. Совсем немного, но вполне достаточно, чтобы Изя заметил.