Виктор Шайди - Иероним Страница 29

Ближе к обедне, переваливаясь от трудов своих кровожадных, бандитский кот подошел прямо ко входу в обитель, что, правду сказать, никогда до сего часа не делал, видать затаив обиду на отца настоятеля, так с ним поступившего, и принялся противным завывающим голосом возвещать о грозившей братии опасности. В обители, окромя другой живности, язык сей протяжный никто не понимал, посему воющего кота отогнали послушники. Но глашатай опасности забрался на дерево и оттуда, насмехаясь над гонителями, принялся не то возвещать о предстоящей трагедии, не то радоваться предстоящей каре.

Живность обительская, поддавшись уговорам и посулам бывшего своего пушистого брата, устроила крик и рвалась из загороди. Невыносимый ор беснующихся животных и носившихся, пытаясь успокоить скот, послушников прервала вселенская тишина и качание земли.

Каменные стены обители трещали и шатались, и я сам, возбоявшись, выбежал на обительский двор и стал невольным очевидцем приключившегося несчастия. Братия, перепугавшись разрушения обители, бегала, спасая скудные пожитки, а смиренный пес обительский, ростом с годовалого теленка, рвал, жутко воя, цепь. От тряски земли зазвонил колокол в храме Основателя, возвещая миру о грядущей каре. Отколовшаяся черепица падала каменным дождем на землю. Осколок один угодил оному псу меж прижатых ушей и умертвил на месте. В поварской упал с очага котел и залил кипятком замешкавшегося праведного отца эконома Бонифатия. Отец сей ополоумел от такого горя и напролом устремился к обительскому колодцу, тучными телесами сбивая с ног тщедушных послушников, и, добежав, пропал в тверди земной, подняв фонтан воды.

Окаянная тряска закончилась, и кот противный, еще немного посозерцав разрушения, довольный слез с дерева и удалился в свои владения. Живность, сломавшая клети, разбежалась по двору, а из колодца взывал о помощи отец Бонифатий. Послушник Онисим, взъерошенный и пыльный, прятавшийся в чулане, выйдя, поведал, что комета окаянная ударилась о край земной тверди, ниспослав трясение земли. Убедив меня тем, что самолично слышал объяснение сему напастью от прятавшегося с ним отца библиотекаря Вавилы.

Собрав всю братию, отец настоятель прошелся по спинам крепким посохом, с проповедью об укреплении духа и борьбе со страхом, и смиренно назначил всем, включая и отцов и пастырей, путь исправления в наведении порядка и починки крыши, сим удлинивши мой путь на неопределенный срок. Чему я был несказанно рад и, устав от трудов праведных, мог писать свою летопись без вмешательства отца летописца.

Комета сия зловредна записала на свой счет очередные жертвы – ошпаренного отца эконома, убитого обительского пса, разрушение крыши и общего беспорядка в Северной обители. Происшествия сии глубоко запали в душу своей значимостью и предначертанием, а обещавший разузнать о пророчествах полоумного отца Ионы послушник Онисим разжег интерес.

Окончательно решив дознаться о сих тайнах и продолжить описание злодеяний мерзкой кометы, заканчиваю оный лист.

Смиренно отбывающий повинность послушник Северной обители Алфений.

11

Солнечный луч проник сквозь матерчатую крышу шатра, назойливо вонзился в веки, распахнув покрывало сна. Пришлось нехотя пошевелиться и убрать голову в спасительный для глаз полумрак. Обрывки сновидений, моментально испарившись, уступили место воспоминаниям прошедшего дня. Проснувшийся разум занялся самобичеванием.

Идиот, опять купился на непонятные фокусы и ритуалы. Тяга к опытам над собой непременно приведет в могилу. Точно, своей смертью не умру.

Открыв глаза, я увидел преданно сидящего рядом Адольфа. Солнце всходило, плетя световую паутину сквозь многочисленные отверстия в грубо сшитом шатре. Рассеянная в воздухе пыль струилась по сияющим нитям, уплотняя лучи. Сквозь назойливый запах шкур, густо замешанный с духом весны, пробивался тонкий непонятный аромат. Наступало утро. Тело изрядно затекло. Во рту обжился металлический знакомый привкус крови. Мир как мир, и никаких новых возможностей я в себе не открыл. Разговаривать с вампалом не хотелось. Отсутствие информации о месте нынешнего пребывания тяготило, предстояло не только выжить самому, но и уберечь людей, принесших клятву верности.

Да, вот еще – надо придумать, как представить слугам вампала.

Необходимо срочно отвлечься и все разложить в голове по полочкам, оценить сложившиеся обстоятельства.

Встав с ложа, я заметил Эльзу. Переодетая в мужскую одежду, она сладко посапывала, положив голову на рюкзак. Назойливые солнечные зайчики копошились в искрящейся копне рыжих волос.

Так вот откуда незнакомый аромат. Все-таки нюх явно обострился.

Стараясь не разбудить посапывающего стража, окинул полог, и утренний морозный воздух шустро ворвался, принеся волну свежести. Замершая роса кристаллами блестела на робкой изумрудной зелени. Доспехи и оружие я вчера так и не успел снять. Приятная тяжесть лат давила на плечи. Рукоять меча призывно торчала у правого плеча, придавая серьезности.

Становлюсь настоящим средневековым рыцарем. Сплю в доспехах и при оружии.

Тело слегка зудело и требовало принять ванну. Лагерь мирно спал, укутавшись в марево дыма от потухающего костра.

Непорядок! Срочно наладить круглосуточное дежурство и приступить воспитанию подразделения.

Одолеваемый мыслями и планами, я незаметно для себя оказался на берегу реки. Горный поток радостно поприветствовал шумом, обнимая легкими хлопьями тумана. Любопытное солнце выглянуло из-за пышных крон деревьев, опустив красную ткань световой дорожки на веселый поток. Закрыв глаза, я попытался расслабиться и приступил к като.

Слово следовало держать.

Каски мира затухали, приглушая шум реки. Оружие приятной тяжестью легло в руку, слившись с ней воедино. Сталь пела. Мысли приобрели ясность, легкое волнение уступало наполнявшей меня энергии и уверенности. Я стал частью мира, а мир частью меня. Горный воздух, река и туман вносили умиротворение в процесс медитации.

Все, закончено. Открыв глаза и успокаивая дыхание, я смотрел на распахнутые объятия горного утра. Лучи солнца пробивались сквозь молодую весеннюю листву, касаясь серебряных вод реки. Перья тумана улетучивались, стыдливо прячась в прибрежной растительности.

Мир прекрасен.

Еще раз глубоко вздохнув, я обернулся и замер. На берегу сидел вампал, за ним, возглавляемое Эльзой, на коленях расположилось все небольшое войско, излучавшее фанатизм и благоговейный ужас.

– Ваша светлость, вы говорили с богами, и великий хозяин гор – Гурган – пришел посмотреть, – дрожащим голосом нарушила тишину рыжая, указав на гордо сидящего Адольфа.

– Никакой это не Гурган, это мой четвероногий друг. Зовут пушистое недоразумение – Адольф, – буркнул я.

– Великий Гурган – друг герцога! – счастливо закричала Эльза, и крик радости подхватили остальные.

Так, проблема представления Адольфа народу отпала сама собой. Нужно срочно прекращать эту религиозную эйфорию.

Строго посмотрев на подчиненных, я произнес:

– Что, вам заняться больше нечем, как подглядывать за мной?

Народ, встрепенувшись и напустив озабоченность на лица, метнулся по тропе к лагерю.

– Вот и первые фанатики, ты почитаем, – съязвил вампал.

– Да и ты хорош. Что, нельзя было спрятаться? Я думал как-то по-другому представить тебя публике. Религиозного фанатизма еще не хватало.

– А что, религия очень может помочь при объединении герцогства.

– Да, но живым божеством в глазах невежественной толпы становиться не хочется. Знаешь, в истории много таких примеров, и каждый плохо заканчивается.

– А давай я им стану?

– А спину медом не помазать?! – ответил я и пошел вверх по тропе.

Напрасно сказал. Адольф всю дорогу донимал, что такое мед и зачем надо мазать им спину. Насилу отвязался обещанием, что непременно найду мед и обязательно окажу ему великую честь, намазав спину.

Хотелось наконец помыться. Адольф, абсолютно не прячась, расхаживал по суетившемуся лагерю, испытывая восторг от испуганных взглядов шарахавшихся в стороны девчонок. Самая молоденькая, Цинна, мешала в котле остро пахнущее варево. Только вампал оказался в опасной близости от разогревающейся еды, девчушка смело шлепнула зверя по голове ложкой. От неожиданности Адольф сел на задние лапы и тупо уставился на дерзкую девчонку. Мой громкий хохот вывел вампала из ступора. Оценив комичность ситуации, несостоявшееся божество фыркнуло на Цинну и важно удалилось в шатер. Стоя посредине лагеря и чуть не умирая от хохота, я мысленно подтрунивал над Адольфом. Стойко не отвечая на издевательства и ускорив шаг, пушистый шустро юркнул за полог шатра. Бойкая девчушка приободрилась, поняв, что не накажут, и еще с большей гордостью и старанием принялась помешивать в котле.