Антон Лисицын - Долгая дорога домой (Темный охотник - 2) Страница 29

– До конца лета вы должны если не покорить, то сдержать их! Мы с моим державным братом решили окоротить этих язычников!

– Будет исполнено! – кланяемся в очередной раз.

– Завтра за вами придут и проводят на причалы. Можете идти!

– Великий царь, – негромко произношу я, – позволь мне преподнести тебе скромный дар!

– И что же это? – он снова поворачивается к нам лицом.

– Перстни, подающие знак, что в еде или питье отрава есть, – протягиваю ему коробочку, в которой поблескивают четыре артефакта.

– Благодарю, странник, – кивает он, – я не забуду. А теперь ступайте!

Поклонившись, мы уходим. Все, теперь к волхву, а затем ханство на меч брать.

– Теперь расскажешь свои думки? – шипит атаман, как только мы покидаем кремль.

– Покинем Москву, и сразу же расскажу, – обещаю я. – Но мне будет нужно на одном острове задержаться.

– Зачем?

– Слово данное выполнить.

– Бес с тобой! – казак топает ногой по деревянному настилу.

Скорей он не со мной, а мне с ним встретится придеться. Эх, фортуна, повернись ко мне своим милым личиком и грудью пятого размера!

Вечером мне приносят резную шкатулку со словами, что это дар от царя всея Руси. Прошу передать мою благодарность и открываю ее. Поясной набор с пластинами из черненого металла и легким привкусом магии. Так же там лежит записка, с надписью на латыни: «У лиса шаги неслышны». И пойми, что это значит: толи какой-то артефакт, толи издевка с намеком! Все же заменяю свой пояс новым. Этот больно симпатичный и подходит к моему черному одеянию. Затем собираю рюкзак, чищу обрез и напиваюсь до потери сознания – может последний раз в жизни.

Утром меня будит характерник.

– Пора! Атаман зовет! – и, глянув на мое опухшее лицо, добавляет: – Вон крынка с рассолом. Выпей, авось полегчает.

Киваю с благодарностью и припадаю к сему «лекарству». Сухость во рту ушла, да и в голове не так шумит. Вот почему никто не придумал заклинание от похмелья?!

Забрасываю рюкзак на плечо и выхожу на улицу. Зачерпываю пригоршню холодной воды из бочки и умываюсь. Вроде проснулся.

Неожиданно рюкзак тянет к низу. Поворачиваю голову.

– Привет, хвостатый, – говорю коту, – ты со мной?

Он мурлыкает и перебирается мне на плечи. Где-то шлялся, за три декады раза четыре его видел. А теперь соизволил явиться! Потолстел, шкура так и лоснится. Завидую, я-то наоборот осунулся, похудел и стал похож на несвежего покойника.

Вскоре, мы всем отрядом направляемся к причалам.

Мы вот на этом поплывем?! Длинные и достаточно широкие, мачта имеется, но, судя по неглубокой осадке, плоскодонные. Вроде бы как раз такие лоханки таскали бурлаки. На берегу стоят парни с объемными мешками за спиной. Стрельцы, что ли?

Не успеваем отчалить, как ко мне подходит атаман. Пересказываю ему свои мысли насчет взятия городов. Он хмуриться, покусывает ус, но ничего не говорит.

– Любо, – кивает он минут через пятнадцать. – Коней дам, провожатых тоже.

– Только надо одеться как османы, – сообщаю я, поглаживая разомлевшего Торквемаду.

– Есть их тряпки, – сплевывает казак за борт. – Не все еще обменяли.

– Вот и договорились, – приваливаюсь к борту и раскуриваю трубку.

Ну и путешествие! Нет ветра – высаживайся на берег, хватай веревку и тащи корабль вперед! Даже если идет ливень, ведь время не на нашей стороне. Все расцветает, зеленеет, но обилие насекомых выводит из себя. Хорошо полынь растет практически повсеместно: натерев руки и лицо, можно забыть о гнусе на пару часов. Вот так с зеленоватым цветом кожи, мы и двигаемся вперед. Потом еще по волоку из Оки в Дон тянули. Зимой все же проще перемещаться.

Полтора месяца и вот он, Раздор.

Беру лодку, припасов и плыву отчитываться перед волхвом. С трудом удается отказаться от помощи характерника: есть дела, в которых лишние свидетели ни к чему.

Глава 8

Вот и знакомый остров. Едва его узнал, разительно отличается от своего зимнего вида. Останавливаюсь на ночлег – завтра на рассвете пойду. Оттягиваю неизбежное…

Утром не завтракаю, лишь выпиваю тонизирующий отвар. Достаю части посоха и пытаюсь собрать их воедино. Что-то не выходит, похоже, есть еще что-то! Ладно, сначала доложусь, а там посмотрим.

Похоже, что доигрался с магией крови! От яркого света, слезятся глаза. Так что выбор небольшой: капюшон и зеркальные очки, или дорожки высохшей крови на щеках. Весело, одним словом.

М-да, как неестественно выглядит печать, посреди весеннего леса! Даже не пожарище, а словно сама земля выгорела на большую глубину. Да и птиц не слышно, видно даже они сторонятся этого проклятого места. Волхв так и стоит в центре, опираясь на свой посох.

– Я нашел, – говорю ему. – Ты признаешь, что я выполнил наш уговор?

– Нет! – хмурится он.

– С чего бы это? Мы договаривались, что я найду, пять частей, и я их нашел!

– Собери его окончательно и только тогда ты выполнишь наш уговор! – мужчина бьет посохом по земле. – Выкопай под дубом на этом острове оставшееся, и соедини все в единое целое!

Вот же… Договор-то обоюдный и пока волхв не признает, то уговор не выполнен! Я же сглупил: признал, что он исполнил. Какой же я дурак!

– Хорошо, – цежу сквозь стиснутые зубы. – Где это дерево?

– Пятнадцать шагов отсюда на закат, и двадцать от березы по левую руку!

– Скоро вернусь, – как же хочется стереть подошвой сапога эту ухмылку с его лица!

Начинаю пробираться через густой кустарник и молодую поросль деревьев. Вот и дуб, хорошо, что навершие лопатки захватил с собой. Свинчиваю навершие чекана и заменяю его самой обычной, всего лишь титановой, лопаткой. Фух, все же резьба в семь сантиметров это много.

Полчаса раскопок и я держу в руках основательно прогнившую шкатулку. Достаю из нее крепления, выполненные из золота. Их покрывает замысловатая рунная вязь. Собираю посох. Золото, пульсируя, начинает растекаться по посоху, пока полностью не покрывает его.

Так и тянет от него силой! Нет, такой артефакт не отдам! Покажу, освобожусь от договора и все, поминай, как звали! Собираю топор снова, но на этот раз с двумя частями рукояти. Все же удобную конструкцию купил: хочешь – длинный топор собери, в духе викингов, или короткий, ручной.

Очки в поясную сумку. Тут все равно густой полумрак от крон деревьев.

Вот так и возвращаюсь: в одной руке топор, в другой посох…

– Теперь я выполнил наш договор? – спрашиваю, останавливаясь в паре шагов от круга.

– Да, выполнил, – кивает волхв. – Теперь отдай его мне!

– Размечтался, – хмыкаю я. – Мне мертвая Русь не нужна.

– Ты обещал!

– Собрать его, а не передать тебе.

– Тогда я заберу его силой, а ты будешь смотреть…

– Ты в печати, – перебиваю его, – а она непроницаема.

Волхв ощеривается, показывая мелкие, неровные зубы, рассекает запястье и оглушительно громко хлопает ладонями.

Посох исчезает из моей ладони, а граница круга вспыхивает черным пламенем, скрывая волхва из вида. Выпускаю все пять патронов наугад. Убираю обрез и перехватываю топор широким хватом: правая рука под лезвием, левая внизу рукояти.

Пламя опадает, и я вижу невредимого, усмехающегося волхва. Значит бой, бой без права на ошибку.

«Ускорение», «зажигаю» топор и наношу несколько рубящих ударов. Мужчина блокирует все своим посохом. М-да, солидный артефакт!

А дальше началась безумная круговерть. Скорость боя возросла, окружающее превратилось в смазанные разноцветные пятна. Удары, блоки и снова удары. Поставить щит, запустить заклинание. Увернуться и ударить. Снова швырнуть заклинание.

Удар волхва проходит сквозь защиту, и моя отрубленная кисть падает на землю. В глазах на мгновение темнеет. Неверие, страх, переходящий в холодную ярость. Броситься вперед. Подрубить ноги. Из целой руки вылетает топор. Растерзать, разорвать на куски!

Наважденье спадает. Возле меня едва дышащий жрец со сломанными руками и почти что порванным горлом.

Я даже не могу ненавидеть его, не смотря ни на что. Он достоин лишь презрения: не отстоял своей веры и убеждений, а трусливо скрылся. Я много когда шел по краю и даже умер за свои убеждения. А он…

С другой стороны, я тоже нежить отпускал, но… М-да, демагогия выходит какая-то.

Подползаю поближе и начинаю пить кровь, сочащуюся из надорванных артерий. Я выложился больше чем полностью: ни физических сил, ни энергии, как пустой кувшин. Пытаюсь усмехнуться этому сравнению, но щеку пронзает острая боль.

– Проклинаю… – булькает он. – Не вернешься…

Все, finita la comedia, хотя больше похоже на трагедию. Тело волхва на глазах начинает разлагаться. Удар сердца и только серый прах на земле свидетельствует, что мне все это не причудилось. Падаю на спину рядом с ним. Над головой плывут облака в бескрайне синем небе, тихо шелестят молодой листвой деревья. Какая красота!