Александр Кузнецов - Звездный час иуд Страница 29

– Товарищи, времени терять не будем. Начнем. Посмотрим, каких вы орлов подготовили. – Нарком изучающе посмотрел на профессора. Две роты курсантов, уверенных в себе солдат, совсем не похожих на себя прежних, не показывали никаких признаков волнения. Толи умело контролировали свои эмоции, а может, и никогда не слышали про осназ. Секретность была тогда на высшем уровне. Матерые бойцы в свою очередь снисходительно посматривали на застывших курсантов. По виду крепкие хлопцы, но разве они устоят против них? А задачу перед ними поставили четкую. Особо не калечить молодняк, но показать достойно, у кого настрой на победу выше, а сила воли толще. Как и предполагал профессор, нарком решил провести проверку на профпригодность по своей схеме, ломая все привычные шаблоны.

Берия вполголоса посоветовался с кряжистым подполковником, тот кивнул и объявил.

– Рукопашный бой.

Командир роты осназа кивнул. Из строя упругим движением, не вышел, а выскользнул солдат. Навстречу ему выдвинулся курсант и несколько раз расслаблено качнулся из стороны в сторону. Осназовец, никто даже не заметил движения, сделал резкий выпад прямым в голову. Профессор про себя ахнул. Это был даже не удар боксера, а удар убийцы. Курсант мгновенно сместился в сторону и пробил скользящим ударом в корпус.

Осназовец поморщился и опять попытался атаковать соперника. Но на этом его везение кончилось. Удар в солнечное сплетение свалил на землю. Рота осназа удивленно ахнула. Потом схватки пошли одна за другой. Результат был один и тот же. Да, и честно сказать, особых схваток не было, как на ринге. Две – три секунды, несколько движений, и бой заканчивался убедительной победой курсантов. Было видно, что они особо и не напрягались. Такая же история получилась при армейском фехтовании, ножевом бое. Стрельба из личного оружия по быстро появляющимся мишеням довершала разгром. А при стрельбе из винтовок и пулеметов, особенно на дальние дистанции конкурентов у курсантов не было. Они ведь пуля в пулю, словно снайперы клали, а осназовцы на двести метров только в пятисантиметровый кружок попадали. Кряжистый подполковник и остальные члены комиссии постоянно делали заметки. А двое гражданских специалистов торопливо вычерчивали понятные только им графики.

Складывалось ощущение, что перед курсантами были не матерые бойцы, а только что призванные салаги, в самом начале курса молодого бойца.

Ничего не умеющие, не знающие и ничем не владеющие. Марш бросок с полной выкладкой на десять километров вообще оставил тягостное зрелище. Если после старта метров двести осназовцы еще держались на хвосте двух рот, то вскоре ощутимо начали отставать. Курсанты, словно молодые лоси на первом своем гоне, уверенно взвинчивали темп. К финишу они пришли бодрыми, с ритмичным дыханием на пять минут раньше. Правда, осназовцы проявили характер, шли всю дистанцию с предельной для них скоростью, на последнем дыхании, на одной силе воли. На финише многие из них сели на землю в полном изнеможении. Они уже не скрывали своих чувств, казалось, еще немного, и крепкие парни заплачут от обиды за такое поражения. Надо же! Их, самых лучших! Самых подготовленных! Без видимых усилий! по всем статьям! Обыграли, обошли, объегорили, разбили, унизили, втоптали! И главное – кто? Салаги!

На этом экзамен не закончился. Правда, осназовцев решили больше не трогать. И без этого удар по самолюбию нанесли порядочный. На командира бойцов вообще было смотреть жалко. Так опростоволосится перед самим наркомом. Берия лично беседовал с курсантами. Задавал коварные и каверзные вопросы. Ребят гоняли по всем темам. Особенно старался специалист по немецкому языку. После обеда и короткого отдыха опять началась экзаменовка. Нарком внимательно наблюдал за всеми испытаниями.

Только под вечер он с непроницаемым выражением лица кивнул всем на прощанье, сел в машину. Осназовцы, понуренные, вялые, словно беременные каракатицы, заползали на свои грузовики. Оставшиеся представители продолжали экзаменовать курсантов до самого утра. Командир учебной части Ермолин не ходил, а плавал по гарнизону, словно монгольфьеров шар, надутый горячим воздухом из жаровни. Все курсанты оказались на высоте, и без видимых усилий заткнули за пояс самых лучших бойцов Красной Армии.

Казалось, еще немного и счастливого капитана унесет в высь небесную.

Лишняя звезда на погоне она и в Африке звезда, точнее кубарь на петлице. Профессор понимал, опыт удался полностью. Мало того, проявились новые качества, которые он даже не ожидал увидеть. Прав оказался старый нойд, проснется дух предков и витязи войдут в мир. А вот для чего, он и предположить не мог. Теперь все дело за властью, какое решение примет.

Глава восьмая

Вызов к Сталину оказался для бывшего ЗК Карповского неожиданным.

Признаться, он даже немного растерялся от новости, которую сообщил Якимов. Его дело изучать возможности человека, а не ходить на ковер к сильным мира сего. Как битый лагерной жизнью человек, он накрепко усвоил один нехитрый армейский закон, всякая кривая вокруг начальника ближе всякой прямой. Любая тропинка, ведущая к кухне лучше любой благодарности. Его личный опыт лишь доказал всю глубокую правоту этого выражения. В то же время он должен исполнить обещание, которое дал старому шаману. Жена Катя старалась приободрить его.

– Сережа, да не переживай ты так. Все будет хорошо.

– Катенька, это качели какие – то, от параши, извиняюсь, до самых звезд бросает.

Ему казалось, и костюм новенький сидит не так, и одеколон резко пахнет, галстук самый мещанский, ботинки лакированные жмут, в животе подозрительно закрутилось. За ним заехал Якимов, и, увидев взволнованного профессора с улыбкой приободрил.

– Пропьемся. Лишь бы огурцов хватило…

До Кремля доехали быстро. Володя уверенно проехал ворота, для него этот маршрут был знакомым. Поднялись в приемную. Кроме секретаря там находился Берия. Он первым поздоровался с ученым, и ободряющие сжал локоть, мол, я с тобой, не бойся. Лаврентий Павлович всем видом показывал, что профессор его подчиненный, а своих людей нарком не бросает. Он был хорошим психологом, и знал, что человек лучше всего запоминает знаки поддержки в такие моменты. И проникается благодарностью. Сергей Николаевич немного приободрился. Секретарь поднял трубку телефона, сказал короткую фразу. Потом обратился к профессору.

– Товарищ Сталин ждет вас.

Преодолевая робость, Карповский шагнул в кабинет. Руководитель страны стоял за своим столом и внимательно посмотрел на ученого.

– Присаживайтесь, товарищ Карповский. Негоже уважаемому академику стоять на ногах.

– Извиняюсь, товарищ Сталин, но, я еще не академик. И даже не профессор.

С меня сняли это звание еще… гк – хм…

Растерялся Карповский. Он ожидал начало разговора с чего угодно, но только не с этого.

– Как? – изобразил удивление Сталин, – до вас еще не довели решение правительства? По моему, еще вчера, я сам подписал распоряжение о присуждении вам звания академика. Да, и еще вы выдвинуты группой товарищей на соискание государственной премии. Вам плохо, товарищ Карповский?

Руководитель страны налил стакан воды и подал ошарашенному ученому. Тот машинально выпил. Действительно стало легче. Вождь откровенно наслаждался произведенным на ученого впечатлением. И у сильных мира сего есть в жизни маленькие радости. Все таки, приятно, совершать добрые дела.

– По единодушному мнению авторитетных товарищей, эксперимент превзошел все самые смелые ожидания. Но, ряд вопросов все равно остается. Могут ли возникнуть побочные эффекты от вашей методики?

– Медицинские наблюдения отклонений от нормы не обнаружили, товарищ Сталин, – твердо ответил новоиспеченные академик, – наоборот, общее физическое и психическое состояние курсантов значительно улучшилось. На начальном этапе, правда, произошел отсев. В дальнейшем случаев непроизвольной потери самоконтроля не выявлено. Мы наблюдаем возросшее чувство ответственности. А если, говорить о побочных проявлениях, то таковыми можно считать повышенное стремление к справедливости. Да и я сам не приемлю сознательного насилия над личностью человека. Это противоречит всем общечеловеческим законам.

– Некоторые товарищи считают, что ваша методика не соответствует учению материализма. Мало того, ваш опыт до основания разбил все основные постулаты. Я так понимаю, вы сторонник идеализма в науке?

– Да, товарищ Сталин. По моему глубокому убеждению, да и результаты эксперимента говорят однозначно – я идеалист. Мозг человека не есть высшая ступень его развития. А лишь высокоорганизованный орган, через который сознание управляет, если так выразиться, внешней оболочкой.

Невидимое, или как говорили древние римляне, виртуальное, через действия, поступки, через создание материального мира проявляет себя в нашем плотном физическом плане.