Игорь Чубаха - Римская рулетка Страница 29

Ровно через час Теменев командовал отбой, гасил коптящий фитиль и укладывался спать, не забыв поставить пиликалку в часах на нужное время. Как будет течь трудовая жизнь, когда в наручном будильнике иссякнет батарейка, Андрей предпочитал не заморачиваться.

Работа тяготила его в наименьшей степени. Ходить по захудалому торговому ряду, где продавались народные средства от блох, вшей и прочей ползучей напасти и куда народ валил валом потому только, что по соседству отведен утоптанный плац, на котором валтузят друг друга дегенеративного вида петухи… Прогуливаться там во главе патруля, побрякивая медными бляхами, не составляло труда. Конечно, поначалу слышался ропот, но в таких случаях хватало сдвинуть брови. Андрей, овладевший этим искусством на контрах с гибэдэдэшниками, частенько пытавшимися оштрафовать водителя с двумя девицами на заднем сиденье, хоть и превысившего скорость, но вооруженного ксивой ФСБ, знал не менее дюжины способов грозно сдвигать брови.

Конечно, среди толпы загулявших римлян и гостей города зачастую попадались те, кому мимики оказывалось недостаточно, но тут уже на пользу шла грубая физическая сила. «Акселерация накапливалась веками, – в первый же вечер под лестницей в доме добрейшего Галлуса пояснил образованный Слава Хромин, – там, на рубеже тысячелетий, ты был просто выше среднего. Но не забывай, насколько даже средний мужчина двадцатого века выше античного. Говорят, дело тут в алюминиевой посуде. Ионы влияют». Всякий раз, когда Андрею удавалось одной рукой удержать загулявшего скототорговца, тыкавшего в представителей власти вилами, густо измазанными навозом, он с теплотой вспоминал гнутые ложки и вилки из столовых невозвратного будущего.

«Надо бы наладить тут производство алюминия, – мечтал Теменев, засыпая по вечерам, – глины много. Вот заставлю Славу и Айшат вспомнить школьный курс химии, и заживем мы тут как боги светлого Олимпа». На поверку, однако, пока что выяснилась только удивительная неосведомленность всех троих в достижениях человеческой цивилизации, которые можно было бы развернуть в полевых условиях античного Рима. Перспективнее всего казалось собрать автомат Калашникова, но смущало отсутствие пороха и любых взрывчатых веществ, исключая неполную, без одной пули, обойму в ПМ, висящем на плече Андрея.

Самыми острыми моментами дежурства был час, когда народ, охочий до азартных зрелищ, стекался со всех сторон туда, где кричали противными голосами и сбивали собственные перья с прутьев ивовых клеток голенастые и почти бескрылые птицы, похожие на озверелых разноцветных кур. Являющиеся, однако, петухами. Это не были среднерусские белоснежные с красными гребнями красавцы, нет, бойцовые петухи смотрелись птицами-уголовниками, эффективными в уличной драке, но абсолютно лишенными духовных и интеллектуальных запросов.

Поначалу Андрей грешным делом опасался, что игромания, едва не приведшая его к уголовному преступлению в далеком будущем, скажется и здесь и ему захочется поставить небогатый заработок на одного из этих разбойников. Но нет. То ли ответственность за негаданно обретенных иждивенцев, то ли неприязнь к петухам-дебилам, то ли, наконец, профессиональный подход. В общем, что-то заставляло его быть равнодушным к азарту, с которым античные геймеры рвались поближе к людскому кругу, из середины которого летели разноцветные перья.

Есть же что-то, что не позволяет спиваться дегустаторам, что разрешает кассиру хладнокровно считать тысячи и миллионы и благодаря чему крупье не получает инфаркт, даже если кто-то сорвет на «зеро» месячный доход казино. Андрею отдали на откуп правопорядок на петушиных боях, и он покуда даже не думал, как можно нагреть на этом руки. Задача была освоиться, поскольку среди разгоряченных азартом зрителей попадались и люди, не охлаждающиеся от удара ножнами по рукам. Но опять-таки Андрей обучался противостоять нарушениям правопорядка не среди дремучих пейзан Кампаньи. Оголтелые футбольные фанаты на стадионе «Петровский» и «лохотронщики» с Апраксина рынка, которых, по слухам, разводят там специально для тренировки милицейских кадров, настолько превосходили по наглости и уверенности в собственной правоте любого стихийного и, по сути дела, наивного бунтаря-ромея, что лишь изредка Теменеву доводилось применить парочку приемов рукопашного боя.

Кстати, этого оказалось достаточно, чтобы ропот среди подчиненных прекратился даже прежде, чем Андрей выучил язык в должной степени для понимания смысла их шепотков. Смысл же оказался весьма лестным, хотя и забавным. Легионеры шептали: «Они там на севере, все ногами дерутся, потому что снег, холод, но и все равно на одной ноге стоять приходится».

Сегодняшний петушиный бой не предвещал никаких неожиданностей, во всяком случае, пока среда толпы крикливых торговцев, угрюмых батраков, молчаливых рабов и наглых, как любые маргиналы, гладиаторов Андрей не заметил мощную фигуру своего работодателя – Галлуса. Но и в этом ничего экстраординарного не было. Проконсул рынков, хоть и не ставил никогда денег на пернатых бойцов, бывало, следил за поединком, если хозяином одного из петухов оказывался знакомый или просто знатный человек. А нынешнего, если можно так выразиться, менеджера Андрей запомнил благодаря увесистой золотой монете, которую тот дал ему, когда пара его черных, как на подбор петухов, уничтожила целую толпу иноплеменных претендентов на чемпионство. Выигрыш, вероятно, был велик без меры, но согбенного, седенького, с греческим носом Феодора волновало, казалось, не это. Заботливо осмотрев израненных бойцов, он отдал в тот раз слугам причитающиеся распоряжения, и голос его выражал не столько радость победы, сколько удовлетворение от проделанной работы. Грек окинул взглядом толпу, где ставившие на черное радовались паре выигранных монет, а их соперники готовы были полезть в драку, и, приятно улыбнувшись, крепко пожал руку Андрею. В ладони остался золотой кругляшок, который не удалось идентифицировать Вячеславу Хромину, но который, тем не менее, с охотой приняли в первой же меняльной лавке.

Вот и теперь Феодор в окружении десятка слуг суетился у ивовых клеток, где трепыхались и нервными движениями самоубийц чистили перья черные петухи, – похоже, племенная работа в конюшнях, а точнее, птичниках старика Феодора была поставлена на широкую ногу. Но и на другой стороне утоптанной площадки оказался далеко не беспомощный противник. Петух молодого прыщавого мужчины с постоянно падающей на глаза сальной челкой был рыжий и почти вдвое превышал любого из рвущихся в бой черных соперников. Это был родосский бойцовый петух, откормленный по всем правилам.

Прыщавый хозяин тренировал птицу почти год и скормил за это время чесноку на восемь драхм, отчего, как вы понимаете, звереют не только петухи, но и люди. Увидев поставленную перед своими питомцами задачу, старый Феодор призадумался, но не было заметно, чтобы его посетила мысль отказаться от схватки. Да это было и невозможно – разгоряченная запахом чеснока, исходящим от рыжего петуха, толпа скандировала, поминутно срываясь в ажитацию: «Уж теперь-то поглядим», намекая на предыдущие победы петухов черного семейства.

– Твой петух, – произнес, наконец, Феодор, – на вид значительно сильней моего. Но позволь мне просить богов о покровительстве моему черному малышу.

Прыщавый смахнул с лица челку и фыркнул презрительно:

– Проси! Это ему не поможет.

Горбоносый Феодор отошел к ивовым клеткам и во внезапно повисшей над заинтересованной толпой тишине прошептал над черным питомцем несколько напутственных слов. Тот издал странный звук, будто внутри него на ржавых петлях повернулась печная заслонка, и попытался клюнуть наставника в палец.

И вот начался бой. С самого начала петух Феодора черный и мускулистый, как эфиоп, налетел на противника так, что через пару секунд арена была усыпана черными перьями. Здоровяк бил шпорами сверху вниз, помогая себе мощными крыльями, и все время оказывался сверху, целя черному клювом в затылок. Черный пытался хитрить, пару раз расстилал крылья по земле к ужасу тех, кто ставил на Феодора, а затем атаковал примитивно, но сильно – клювом в грудь. Рыжий принимал все удары, как будто был сделан из меди.

Молодой человек с сальной челкой сипло расхохотался, когда поддетый шпорой черный петух перевернулся в воздухе и, умудрившись сразу встать на ноги, попятился к ногам Феодора. Тот, хладнокровно и внимательно наблюдавший за боем, вдруг наклонился к питомцу и обеими руками буквально вытащил его из-под смертельного удара.

– Должно быть, в первый раз боги не расслышали меня! – с силой, которой трудно было ожидать в голосе такого почтенного старика, провозгласил Феодор. – Не откажут ли мне мой благородный соперники почтенная публика…

– Валяй! – презрительно махнул рукой прыщавый.