Кирилл Бенедиктов - Блокада. Книга 3. Война в зазеркалье Страница 29

— Не пройти вам туда, — покачал головой Крюков. — Охрана там зверская. Я уж потом, после того, как Тарас Иваныч погиб, сам думал — как да что. Ничего так и не придумал. Со всех сторон — колючка, патрули, два кольца оцепления. Здесь и здесь — он ткнул пальцем в карту — танковые соединения, по два взвода. Легкой бронетехники вообще не счесть. Еще танковая рота стоит здесь, у аэродрома. Шоссе Стрижавка — Винница охраняется круглосуточно, там блокпосты стоят через каждые пять километров.

— А если здесь попробовать? — Теркин показал, где. — Тут покинутая деревня, немцев вроде нет.

— Это Бондари, — усмехнулся Крюков. — Мы там пятнадцать эсэсовцев положили, с тех пор они наблюдательный пункт оттуда убрали. Через Бондари пройти можно, но вот тут, у Коло-Михайливки, у немцев сосредоточены большие силы. Как раз здесь-то немецкие танки нас и встретили.

— Но вы напролом шли, а если попробовать тихой сапой?

— Попробовать-то не фокус. А вот пройти через это мелкое сито тут, ребята, надо невидимками быть.

Резкий стук в окно заставил Гумилева и Теркина вскочить на ноги, схватившись за автоматы.

— Кто это? — нервным шепотом спросил оставшийся сидеть Жигулин. На лбу его выступили крупные капли пота.

— Не знаю, — одними губами ответил кузнец. — Давайте пока вон в комнату спрячьтесь. Если полицаи, уходите через окно. Ефрем, выведешь?

— Ага, — часто закивал Жигулин. Он с трудом выбрался из-за стола и поманил Гумилева и Теркина в неосвещенную комнату, отгороженную от горницы плотной занавеской.

Василий первым делом бесшумно прокрался к окну и осторожно выглянул наружу. Видимо, он остался доволен увиденным, потому что повернулся к Гумилеву и успокаивающе кивнул головой:

— Все в порядке.

Все трое затаили дыхание. Было слышно, как кузнец тяжело протопал в сени, стуча своим костылем об пол. Заскрипела отворяемая дверь.

— Что ты все запираешься, Алексеич, — услышал Гумилев чей-то недовольный голос, — как будто прячешь кого! Я-то что, мое дело маленькое, а если вдруг немцы ненароком заглянут? У Пахоменки-то, слыхал, всю семью батогами пороли — показалось им, вишь, что дети у Петро слишком часто в лес бегают. Он кричит — ягоды они там собирают! — а ему: врешь, собака, ты с партизанами путаешься! И в батоги…

Лев заглянул в щелку. В дверях горницы стоял тщедушного сложения мужичонка с красными слезящимися глазами. Крюков не пускал его дальше порога, заслоняя своей широкой спиной занавеску и прятавшихся за ней гостей.

— Так то Пархоменко, — проговорил кузнец рассудительно. — У Петро просто вид такой — даже когда правду говорит, все равно кажется, что врет.

— Ну, смотри, Алексеич, — мокрые глаза мужичонки воровато ощупывали комнату, — мое дело совет добрый дать, по-соседски, как говорится. Да, я ж к тебе по делу. Махорки не отсыплешь мне до понедельника? В понедельник я в город поеду, оттуда привезу.

— Махорки? — переспросил Крюков. — Отчего ж не отсыпать. Пойдем, сосед.

— Куда это? — удивился красноглазый. — Кто ж табак в сенях хранит?

— Пошли, пошли, — кузнец взял его за плечо, легонько подтолкнул к двери — Ты ж за куревом пришел? Курева дам. А гостей я нынче принимать не намерен.

Он вернулся минут через десять, злой и встревоженный.

— Выходите, все в порядке. Прогулялся я за ним малость — он домой к себе вернулся. Верно, действительно за махоркой заходил.

— А чего хмуритесь тогда, Антон Алексеевич? — спросил Гумилев.

— Да не нравится мне что-то. Сам не пойму что, а вот только чую — что-то не так. Макар, конечно, мужик скользкий, но немцам вроде не стучит. Я бы знал, если что.

— Хочешь сказать, ты здесь все про всех знаешь? — насмешливо спросил оправившийся от испуга Жигулин.

Крюков пожал мощными плечами.

— Знаю, что гниловат тут народишко. Лучшие в лес ушли, а те, что остались, вертятся, как ужи на сковородке — и нашим, и вашим. Доверять никому нельзя.

— Что, и тебе? — не унимался Ефрем.

— По-хорошему — и мне нельзя. Откуда вам знать, может, я немцам уже давно продался?

— Ну и шутки у тебя, Антон, — скривился Жигулин. — Вот доложу товарищу Титоренке, он тебе мигом устроит просветление.

— Хватит ругаться, — оборвал его Теркин. — Мы еще дело свое не доделали. Давайте вернемся к карте, товарищи. Да про карту я уже все вам рассказал. Большому отряду в Стрижавку не пробиться. Маленькой группе — может быть, и получится. Будь у меня две ноги, я бы все-таки по реке попробовал спуститься. Знаете, как казаки в старое время делали? Тростниковую трубочку срезали и через нее дышали, под водой сидя.

— Это правда, — подтвердил Лев. — В византийских хрониках есть рассказ о том, как славяне незамеченными подошли так к самим стенам Константинополя.

Кузнец с уважением взглянул на него.

— Вон как, не знал. Казаки, значит, от них переняли. В общем, я бы так сделал. Вы вот про Бондари говорили — там сейчас поста немецкого нет, к реке можно свободно подойти. Оттуда, правда, до ставки километров пятнадцать, проплыть их под водой вряд ли кто-то сумеет. Но на берег можно выбраться за вторым кольцом оцепления, а это гораздо ближе. Семь-восемь километров — и вы, считай, уже в логове.

Крюков огорченно хлопнул себя по культе.

— И я бы с вами пошел! Плюнул бы на все, и пошел бы! Да только на кой черт я вам там нужен такой…

— Слышь, Алексеич, — неожиданно спросил Жигулин, пристально рассматривая кузнеца. Зрачки у него сузились, глаза, как маленькие буравчики, сверлили жесткое лицо Крюкова. — А где супруга-то твоя, Алена Ивановна? Я сразу как-то не сообразил, а теперь смотрю — холостякуешь ты.

У Крюкова задвигался на шее кадык.

— В городе Алена, — неохотно проговорил он. — Работу нашла.

— Ух, ты! — восхищенно воскликнул Жигулин. — Работу! Ну, повезло… и кем же она там трудится?

Кузнец посмотрел на него тяжелым взглядом.

— Тебе-то что, Ефремка? Тоже захотел грошей подзаработать?

Теркин хмыкнул, хлопнул Гумилева по плечу.

— Ну, ребята, вы тут поговорите, а мы покурим пойдем.

Крюков кивнул.

— Осторожней только, чтоб с улицы вас не увидали. Тут, знаете, любопытных глаз хватает.

Лев и Василий, закинув автоматы за плечи, вышли на крыльцо. Пока они разговаривали, на село упала ночь — темень стояла такая, что опасения кузнеца казались напрасными.

— Чего-то они между собой не поделили, — сказал Теркин. Доставать папиросы он не торопился. — И не вчера, а давно.

— Я тоже заметил. Не любят они друг друга.

— Как тебе кузнец?

— Да вроде нормальный мужик. А что, думаешь…

Теркин цыкнул зубом.

— Да не то, чтобы думаю… А только вот тоже какое-то у меня чувство смурное. Как кузнец сказал — что-то не так. Пора уходить, как считаешь?

— Вот так, не попрощавшись?

— Да не в прощании дело. Этого балабола надо забрать. Без него в лесу ночью заплутаем.

Он подумал, похрустел пальцами.

— Вот что, Николаич, я сейчас схожу до ветру, заодно погляжу, все ли в округе спокойно. Ты пока перекури, чтоб правдиво все было. Вернусь — берем Ефрема за шкирку и обратно к партизанам.

— Может, вместе поглядим?

— Ты вон за дорогой смотри. А я по задам пройдусь.

Ткнул Льва в бок локтем и растворился в ночи.

Лев постоял немного, прислушиваясь к далекому лаю собак. Достал папиросу, чиркнул спичкой. Огонек на мгновение выхватил из темноты стройные абрисы тополей за околицей. В небе перемигивались крупные звезды.

— Дяденька, а дяденька! — услышал он чей-то шепот. Обернулся, положив руку на автомат.

— Дяденька! — испуганно шептал кто-то из-под большого куста сирени, росшего у калитки. — Мне сказать вам что-то надо, подойдите сюда!

«Ловушка?» — подумал Лев. Голос был совсем мальчишечий, тонкий. На всякий случай, сдернув с плеча автомат, Гумилев шагнул к сирени, присел на корточки.

— Дяденька, — торопливо заговорил невидимый мальчишка, — уходить вам надо, сейчас полицаи придут! Уходите быстрее, а то схватят вас! Выдали вас, дяденька!

— Кто? — Лев просунул в кусты руку и ухватил пацана за худое плечо. — Кто выдал?

— Батька мой! — мальчишку трясло от страха. — Он со старостой говорил, а я подслушал. Бегите к своим, дяденька, пожалуйста!

«А кто твой батька?» — хотел спросить Гумилев, но не успел. В темноте послышался слабый, едва различимый звук — будто шуршала плотная ткань. Лев отпустил мальчишку, воткнул папиросу в землю и поднялся.

К дому кузнеца с двух сторон крались темные силуэты.

Неожиданно для себя Лев запаниковал. Что делать? Бежать в дом, предупредить Крюкова и Жигулина? А если за это время враги возьмут их в кольцо? Нет, не успеть! И потом, где-то рядом бродит в темноте Теркин. Значит, надо стрелять первым. Как там говорил Наполеон — ввяжемся в бой, а потом посмотрим?