Разбойничья злая луна - Евгений Юрьевич Лукин Страница 29

Старичок смерил её взглядом и спесиво отвернул большой горбатый нос, под туго натянутой повязкой ставший и вовсе крючковатым.

— Позавчера… — сказал он как выплюнул.

— Что так неласково, почтеннейший? — невольно спросил Ар‑Шарлахи.

Перекупщик вскинулся и оскорблённо воззрился на спросившего. Ар‑Шарлахи почувствовал неловкость и, пожав плечами, отвёл глаза. С грузным жирным звоном пролились на ковёр золотые монеты. Алият присела над тускло блеснувшей грудой и принялась пересчитывать.

Где ещё, в каком городе увидишь расползающийся пригорок золота прямо на ковре и вдобавок при незапертой двери? Это может показаться странным, но в самой Туркле грабежей не бывало. Разбойнички таких шуток не понимали. Вот воровство — было. Воровства так до конца и не вывели, хотя пойманных на краже карали страшно. Оставалось лишь поражаться нечеловеческой отваге рискующих стричь кошельки на здешних рынках.

— Так объясни мне наконец, почтеннейший, — задребезжал внезапно раздражённый старческий голос, — в чём я перед тобой провинился?

Ар‑Шарлахи вздрогнул и обернулся. Заломив проволочную жёсткую бровь, перекупщик ждал ответа.

— Не понимаю тебя, почтеннейший.

— А я не понимаю тебя. Ты хотел, чтобы каторга побывала в моих руках, не правда ли? Ты хотел получить её обратно, уже очищенной от несчастья? Ну вот, ты получил её. Все несчастья теперь принадлежат мне. Пересчитай золотые — и убирайся!..

Беспорядочно звякнули монеты, и Алият поднялась, бледнея.

— Кто… — голос её прервался. — Кто… купил?..

Видя её округлившиеся глаза, перекупщик на секунду усомнился в справедливости своего гнева.

— Я не знаю его имени, — бросил он. — Он не назвал себя. Зато он назвал того, кто поручил ему купить судно.

— Шарлах?!

Растерянно моргая, старик переводил взгляд с Ар‑Шарлахи на Алият и обратно. Вот теперь он и впрямь не понимал, что же всё-таки, в конце концов, произошло.

Глава 14

Три Шарлаха

«Итак, вражда между кланами закончилась…»

Зловещий шёпот государя шуршал, как змея по песку. Досточтимый Тамзаа изредка встряхивал головой, пытаясь избавиться от неумолчного этого шуршания, но, похоже, шёпот поселился в его голове надолго.

«Итак, вражда между кланами…» Государь поторопился с выводом. Он поторопился с выводом и тем самым ускорил события. Сам Тамзаа даже и не собирался просить досточтимого Альраза о встрече, но теперь, после слов Улькара, она уже казалась ему неизбежной.

Конечно, сановники останутся врагами в любом случае. Не в том сейчас дело. Дело в чёрных тенях под глазами Улькара, в болезненной гримасе, что иногда пробегает рябью по измождённому лицу. Улькар болен. Улькар боится смерти. И он подозревает досточтимых Тамзаа и Альраза в нежелании продлить жизнь своего государя…

Получив предложение о встрече с глазу на глаз, досточтимый Альраз весь день хранил озадаченное молчание. Ближе к вечеру, как сообщили осведомители, его вызвал государь. Разговора их подслушать не удалось, но, вернувшись домой, Альраз не мешкая послал гонца к досточтимому Тамзаа — передать, что предложение досточтимого принято.

Не в добрый час помянутая государем вражда между кланами была для Харвы делом привычным. Согласно старым свиткам, вспыхнула она ещё в те давние времена, когда спустившиеся с гор предки изгнали отточенной сталью из зелёного рая Харвы низкорослых и чёрных, как головёшки, местных жителей с их отравленными колючками и золотыми кольцами в ноздрях. Мало того, считалось, что именно эта вражда способствовала открытию Пальмовой Дороги, а главное — основанию небольшого воинственного государства Кимир, овладевшего затем всеми оазисами, включая Харву.

Согласно тем же свиткам, потерпевший поражение клан, дабы не быть уничтоженным окончательно, снимался и навсегда уходил в пустыню. Другого пути у несчастных просто не было. Справа и слева от благословенных долин и ущелий Харвы пески подступали к горам вплотную. Именно пустыня, а не море, считалась тогда символом смерти. Поэтому уходивших щадили, понимая, что больше этих людей никто никогда не увидит.

Действительно, дневной пеший переход по убийственно жарким щебнистым, каменным и прочим равнинам был под силу разве что чернокожим сухощавым туземцам, да и они тоже, несмотря на всю их выносливость, вынуждены были использовать для дальних путешествий некое подобие тачки с пологом. В плетёный кузов этой странной повозки, влекомой людьми, складывали скарб и припасы, а полог спасал от смертельных лучей полдневного солнца. Скорее всего, первые ушедшие в пустыню каторги были прямыми потомками туземного приспособления, хотя во всех свитках это яростно отрицалось. Первая каторга, выкаченная в раскалённые пески несколькими семьями клана Ай‑Агвар, по преданию, имела вид деревянного верблюда на четырёх колёсах.

За многие десятилетия странствий пришельцы рассеялись по всем пустыням вдоль огромного подковообразного хребта, заселили предгорья и затерянные в мёртвых песках зелёные островки, основали новые города и государства. А блаженная Харва всё пребывала в неведении, считая ушедших мёртвыми, и очнулась лишь после того, как, воссияв зеркальными плоскими щитами, в степи возник первый караван из неведомой доселе страны Кимир.

Невиданные корабли мало походили на ту первую легендарную каторгу: полые колёса вздулись до чудовищных размеров, а полог встал на дыбы, превратясь в парус. Исчезли брусья, и никто не шёл вдоль бортов, толкая судно вперёд. О деревянном верблюде напоминали только вырезанная на носу звериная морда с единственным рогом во лбу да кормовой вымпел, именуемый хвостом.

Потомки сгинувших семейств вернулись, чтобы отомстить изгнавшей их Харве…

Так утверждают старые свитки. Впрочем, известный возмутитель спокойствия Арегуг, прозванный безбожным, и здесь не удержался, чтобы не внести в умы сумятицу. Сильно сомневаясь в том, что раздробившиеся и рассеявшиеся по пустыням семейства могли объединиться в столь сильное государство, сей муж имел бесстыдство предположить, будто Харву покидали вовсе не кланы, а обыкновенные ватаги охотников за золотыми кольцами, столь соблазнительно сиявшими в ноздрях чёрных, как головёшки, туземцев.

Совершенно непонятно, каким образом этот мудрец ухитрился мирно умереть на своём ложе в кругу таких же безбожных учеников в отличие, скажем, от столь почитаемого ныне Андрбы, куда более осторожного в суждениях…

Сбрасывая в пустыню излишки населения (будь это чересчур воинственные кланы или же ватаги разбойников), Харва в течение последних ста лет вела относительно тихую и небогатую событиями жизнь. Строила храмы, сеяла пшеницу, мостила площади, вникала оторопело в диспуты мудрецов. Да и попав под власть Кимира, эта благословенная страна не слишком изменила своим привычкам. Конечно, заложены были новые верфи, вскипели яркими кимирскими красками городские базары, засияли на парадах ясные зеркала щитов, но в целом Харва осталась Харвой, ленивой и благодушной. Грызня кланов давно уже не касалась простонародья, счёты между собой сводила одна только знать. До оружия дело не доходило, зато доносы кимирскому наместнику строчили друг на друга в изобилии. А если какой-нибудь отпрыск древнего