Секретная командировка - Евгений Васильевич Шалашов Страница 29

Ну и ну. Ладно, сегодня я тетушку не видел. Но вчера и позавчера? И ничего не сказала?

– Так я тебе говорю, Вовка, что никто меня не насильничал. Честная я. Жених у меня был, да. Целовались мы с ним. Его в пятнадцатом на войну забрали, он перед отправкой просил: давай мол, а как вернусь, свадьбу сыграем. Два дня ходил и канючил, но не дала я ему!

– Ну так и молодец, – похвалил я девчонку, пытаясь понять, к чему она клонит. – Мужу твоему повезет, что ему честная невеста досталась.

– Так Вовка, ты же мне обещал жениться!

Вот те раз! Неужели девчонка не осознала, что у нас было служебное задание? Или я чего-то не понимаю?

– Володя, так ты женишься, или нет?

– Кап, давай так договоримся. Вот война закончится, тогда и женюсь.

– Правда? – радостно взвизгнула Капитолина, бросаясь мне на шею. Попыталась поцеловать, но разбитые губы помешали.

– Но я тебе говорю – не раньше! – строго сказал я, прикидывая, что до конца войны еще есть время.

– Ничё, я подожду! Хоть год, если надо, хоть два.

Ох уж эти женщины!

Глава 12. Мятежный эшелон

Ночью по телеграфной линии сообщили, что к Череповцу двигается поезд с вооруженными людьми.

Кого можно удивить поездом с солдатами? Не теми, кто отправляется в окопы, не ранеными, возвращающимися с фронта, а другими, не признающими над собой никакой власти, кроме собственной, основывающейся на силе оружия. Уже после февраля семнадцатого солдаты, осатаневшие от войны, начали дружно сбегать с фронта, а чтобы быстрее добраться до дома захватывали паровозы. Ну, потом тоже всякое было. Поезда останавливались на станциях, с них сходили вооруженные люди и требовали лишь одного – воды для котла, и дров. Ну, воды не жалко, а с дровами туго. Те, что доставлялись «в штатном режиме», были израсходованы, запасы не пополнялись. Забор вокруг вокзала и прилегавших к привокзальной площади домов давно снесли, сквер, разбитый тщанием городской Думы – вырублен, а солдатики бегали в город, пытаясь забрать дрова у городских обывателей, на что те активно возражали, а порой и пускались в рукопашную. Те из проезжих дезертиров (ну и всех прочих), кто умнее, догадывались сделать остановку в пути и заготовить дров для топки, но таких мало.

За последние месяцы «шальных» эшелонов стало поменьше. В Петрограде более-менее навели порядок, да и в других местах тоже. А главное – кто хотел куда-нибудь убежать, уже убежал. Но все-таки время от времени, словно из какого-то другого измерения «выныривал» паровоз с полудюжиной вагонов (плюс-минус три). Вон не так давно (я еще не работал в ЧК), на станции Кадуй остановился поезд. Ну там, водички в котел залить, дровец запасти. Солдаты – сплошь пожилые дядьки, обросшие бородами, демобилизованные с фронта в марте семнадцатого. Выяснилось, что едут они из-под Риги в город Самару, собираясь добраться через Москву. А в Риге, как народ говорил, уже с сентября семнадцатого сидят немцы (мне-то бы положено про то знать, так как именно там вольноопределяющийся Аксенов и был ранен, но не помню). И зачем такой крюк закладывать, если напрямую из Петрограда в Москву ближе? И где этот эшелон болтался почти год, чем жили солдатики, непонятно. Не поезд, а «Летучий голландец»!

Солдат из эшелона разоружили, подкинули немного хлеба, да и отправили восвояси. Нехай едут. Правда, не оказались бы они теперь где-нибудь в Мурманске или напротив, обратно в Риге, но это уже их дело.

И вот на тебе, подарок! Может быть, в иное время начальство бы почесало голову и сказало – шибко не безобразничают, так и нехай себе едут. Надоест, сами разбегутся. А еще начальство могло махнуть рукой и сказать: дескать, из нашей губернии смылись, пусть их в другой ловят. Еще бы распорядилось к вокзалу дров подвести, чтобы быстрее уматывали.

Но сейчас, когда в Ярославской губернии развязалась маленькая война, пропускать эшелон нельзя. Вполне возможно, что он мчится на помощь эсерам. Правым, вроде бы? Или дойдет до Вологды, а там именно его и ждут, чтобы поднять еще и Вологодское восстание. А там высадятся «союзники» в Архангельске, соединятся с нашей доморощенной контрой, пробьют себе дорогу к чехословакам. Глядишь, адмирал Колчак пораньше нарисуется. В общем, даже и думать не хочется, какими цветами и красками заиграет гражданская война из-за одного-единственного эшелона, пропущенного нерадивыми череповецкими чекистами.

Июль вообще выдался дурным! Поначалу пришло известие, что в Москве убили германского посла Мирбаха. Ну убили и убили, немцы из-за этого воевать с нами не начнут. Хорошо, что убийцами оказались не большевики, а эсеры (да, правые!), но плохо, что Яша Блюмкин и Коля Андреев были сотрудниками ВЧК. Как ни крути, это бросает тень на всех нас, честных чекистов. А дальше пошло-поехало. Телеграфный аппарат едва успевал выдавать новости – мятеж в Москве, самого Феликса Эдмундовича взяли в заложники наши коллеги из отряда Попова, мятеж в Рыбинске и Ярославле, мятеж Муравьева. Из-за всех этих событий мы были поставлены и кверху репкой. Мне хоть легче по сравнению с остальными, потому что знал, что Феликса освободят, мятежи подавят. Да, а еще и Ленина ранят. И это тоже левые эсеры. Правда, напрочь не помнил, когда это случилось. Не то в августе, не то в сентябре. Знать бы, в какую эпоху меня занесет, подготовился бы заранее. Обложился бы книжками, закопался бы в Интернет. А так, о событиях лета одна тысяча восемнадцатого года помнил из давным-давно прослушанной лекции, да из увлекательной книги Кира Булычова. Однако папа девочки Алисы – не самый авторитетный источник. Игорь Всеволодович, он специалист по Сиаму и Бирме, насколько помню.

Итак, мне, более-менее знавшему будущее, можно бы оставаться спокойным. Но все равно, когда окружающие нервничают, это заразительно. И начинает закрадываться мысль: а будет ли все так, как в моем прошлом или картинка изменится? Ведь бывает такое, когда, пересматривая в десятый раз свой любимый фильм, надеешься, что герой останется жив? А здесь не синематограф, здесь жизнь, все возможно.

А тут еще большую часть отряда было приказано отправить в Вологду, в распоряжение Александрова[4].