Энергеты всех стран объединяйтесь! (СИ) - Алексей Викторович Широков Страница 29

и сейчас легко блокировала или отводила мои удары. Я же, несмотря на почти пятнадцать лет занятий саватом, не мог заставить тело двигаться как надо. Ведь знать, как правильно бить, — это одно, а уметь — совсем другое. Без тысяч повторений базовых движений ты не станешь мастером. Тело просто не будет слушаться, вступая в конфликт с разумом. Так у меня и получилось. А если не бьёшь ты, то бьют тебя.

Поначалу я даже не понял, откуда и чем меня ударили. Через пару секунд дошло, что пока я атаковал, девушка умудрилась врезать мне ногой прямо в подбородок, да так, что челюсть лязгнула, и я едва не откусил себе язык. А после на меня обрушился град ударов. София лупила изо всех сил, пытаясь подавить меня и вырубить. Но нельзя сказать, что я превратился в грушу для битья. Пусть скоростью и техникой она меня превосходила, но я умудрялся огрызаться, пару раз весьма чувствительно попав однокласснице в лицо, и этим окончательно сорвав у неё планку. Мы с рычанием кидались друг на друга и не сразу поняли, почему нас растаскивают в разные стороны.

— Время, — Михалыч смотрел на нас абсолютно невозмутимым взглядом. — Готов продолжать?

— Конечно! — мне уже не хватало воздуха, в голове от ударов стоял лёгкий гул, но сдаваться я не собирался.

— Кто следующий? — тренер хмыкнул и приглашающе кивнул остальным.

— Я пойду, — в круг шагнул вьетнамец, и я про себя облегчённо вздохнул. Невысокий, щуплый парнишка не казался мне опасным противником.

И первая же стычка показала, как я ошибался. Ли оказался подвижным, как ртуть, быстрым, как молния, и бил словно молотом. Причём его манера драться привела меня в полное замешательство. Он странно держал руки перед собой, буквально одну над другой, но атаковал из этой необычной стойки очень ловко, пробивая мою защиту то прямыми ударами, короткими, но необычно сильными, то боковыми, причём не стеснялся использовать локти и ноги. И если с Софией у нас вышла жёсткая рубка, то сейчас игра шла в одни ворота. Любой мой удар словно попадал в ловушку, после чего шла жёсткая контратака. И под конец всё, что я мог, — это прикрыть голову руками, позволяя противнику делать всё, что он хочет.

— Время! — Я поначалу даже не понял, что значит это слово и почему удары перестали сыпаться, и так и стоял, прижав руки к лицу. — Ты живой там?

— Д-да, — я попытался ответить, но разбитыми в хлам губами это оказалось сделать не так просто. — Нормально.

— Продолжаем? — Михалыч откровенно улыбался, ожидая моего ответа.

— Ка-кх-не-кх-но, — я закашлялся, но кивком показал, что готов.

И, не дожидаясь слов тренера, в круг шагнул Данила Карпов. Несмотря на то, что я уже едва стоял на ногах, здоровяк выглядел сосредоточенным, и было видно, что собирался драться всерьёз. Что ж, я тоже не был намерен отступать. А боль… Калёный, бывало, меня лупил и сильнее. Так что я растянул разбитые губы в улыбке и шагнул навстречу противнику, поднимая руки в подобии боксёрской стойки. Данила в ответ кивнул и неуловимым движением оказался рядом, словно из пушки выстрелив правой мне в голову. А затем пришла темнота.

* * *

Виктор Михайлович Орлов, инструктор отряда специального назначения КГБ, сидел перед монитором, пересматривая записи последней тренировки младшей группы, курируемой одиннадцатым управлением. Таких у него было несколько штук, где готовили молодёжь к поступлению в академию КГБ, а также резерв на всякий случай. Ну и параллельно там занимались дети высокопоставленных офицеров и партийных работников. А еще те, кто по каким-то причинам заинтересовал комитет. Один из таких ребят как раз сейчас на экране дрался с товарищем, если это, конечно, можно было назвать боем. Скорее уж избиением.

Парень, Чеботарёв Семён, был буквально залит кровью. Оба глаза заплыли, нос сломан минимум трижды. На импровизированной арене виднелись выбитые у него зубы. Одна нога не слушалась, а пальцы на руках были переломаны, даже торчали под неестественным углом. Но при этом он не сдавался, пытаясь идти вперёд и атаковать.

Его противник, Галкин Тимур, сынок инструктора обкома партии, наоборот, выглядел презентабельно. Дорогой японский спортивный костюм, причёска, которую он поправлял даже сейчас. А вот его поведение на ринге выглядело не так красочно. Пользуясь полной беспомощностью противника, который и стоял-то с трудом, Галкин бил, но делал это весьма подло. Целился в виски, суставы, горло. Старался как минимум изувечить соперника, хоть и скрывал это, маскируя за обычными ударами. Однако опыта Орлова хватало с избытком, чтобы с лёгкостью прочитать все намерения подростка и его цель. Но самое главное, что Виктор Михайлович не учил его подобным трюкам. Пока не учил.

Тренер не был пацифистом, скорее наоборот. Его задача была обучить бойцов максимально быстро и эффективно выводить противника из строя. Если надо — то убить. И без разницы каким образом. Красивые позы и благородные жесты хороши для рыцарских романов, а вот для солдат вредны и тем более противопоказаны для разведчиков и диверсантов. Другое дело, что подростки были не теми, кому можно преподавать подобное. И психика ещё не готова, и физически они не умеют соизмерять силы. Да и в целом причин учить детей убивать нет. Дать основу, научить драться, двигаться, думать — это пожалуйста. Но не более. Однако Галкин всё же демонстрировал именно такие, опасные для него и окружающих знания, что наводило на определённые мысли. Впрочем, делиться ими Орлов не спешил. И выключил запись до того, как в дверь постучались.

— Можно? — в кабинет шагнул капитан Тихомиров, улыбаясь во все тридцать два. — Здорово, Михалыч!

— Заходи, Илья, — махнул рукой тренер. — Садись. Чай будешь?

— Конечно! — кивнул капитан, выкладывая на стол из портфеля конфеты, халву и пряники. — Заскочил по дороге в магазин.

— «Птичье молоко»? — Орлов подхватил коробку одной рукой, другой щёлкнув выключатель электрического чайника. — Неплохо. Помнишь, значит, мои вкусы.

— Да их забудешь, — рассмеялся Илья Демидович. — после того как я с этой коробкой бежал через весь город, отбиваясь от всех подряд, вряд ли когда это забуду.

— Но донёс же? — невозмутимо отмахнулся Виктор Михайлович. — Всего-то сломанная рука, несколько рёбер и ключица.

— И трещина в черепе, — добавил Тихомиров.