Владимир Поселягин - Отрок Страница 3

С трудом дождавшись, когда санитар закончит и поможет мне надеть свежую пижаму, я стал готовиться к побегу. Ходил я хоть и сильно прихрамывая, но вполне нормально. Вот и сейчас, экономя силы, погулял по больнице, это был мой второй выход. Пообщался с другими больными. Да, тут действительно были простые горожане и несколько крестьян, то есть по сословию в самом низком ранге, нищета. И не только присматривал пути побега, который можно было совершить легко, не в тюрьме чай, но и одежду, не в пижаме же мне бежать.

После того как меня осмотрел Земсков – повязки не меняли, решив, что пока нормально, терпит, кровотечений не было, – я стал собираться. Постепенно шум дня в больнице стихал, наступил вечер, горели лучины. Я, надев на запястье часы и на палец перстень, прокрался к выходу. На крыльце курили двое больных, но я не обратил на них внимания и прошествовал в сторону местного «скворечника», то бишь сортира. Обойдя его и скрывшись за кустами сирени, стал красться к отдельно стоявшему одноэтажному домику, где жил Земсков. Врача дома не было, как я понял из услышанного разговора Никифора и одного из больных, он укатил на какой-то светский раут, то есть на вечеринку, и, похоже, до поздней ночи его не будет, если вообще не до утра. Земсков был холостым и позволял себе водить женщин. Правда, в больницу, в свой дом не водил, репутацию берёг, но ночами пропадал. С моего попадания в больницу это уже третий случай, когда он уезжал.

Из-за того, что у меня не было денег, а соответственно, и одежды – рваньё больных меня не заинтересовало, да и размеров подходящих не было, – я и решил позаимствовать всё, что мне нужно, у Земскова. Тем более мы были одного роста, правда, тот был пухлым, что твой колобок. Ничего, как-нибудь освоимся. Оставлять такой след, конечно, не хотелось, так что посмотрим по ситуации.

– Не доверяет, – криво усмехнувшись, едва слышно пробормотал я, когда нащупал на входной двери достаточно большой замок.

В принципе, я это предвидел и запасся куском жёсткой проволоки. Ею я замок и открыл. Шмыгнул внутрь и стал осматривать все помещения в доме. Особенно тщательно обыскал спальню. Хотя действовал и в полной темноте, луна была за тучами, но тайничок нашёл. Причём не пустой. В нём мной, кроме толстой пачки денег, были обнаружены пистолет без кобуры, на ощупь я определил «Браунинг-1903», с полным семизарядным магазином и три запасных магазина, снаряжённых, а также несколько бумажных пачек с патронами. Идиот, разве можно долго держать снаряжёнными магазины? Так пружины ослабнут. Ничего, теперь оружие попало в опытные руки, разберёмся. Я как взял пистолет, так и не захотел его отпускать. Моё.

Кроме денег, трёх луковиц-часов, были ещё какие-то бумаги, толстая стопка. Не сразу я заметил, что в неё была вложена тоненькая книжица. Что это такое, непонятно, не вижу, темно.

Чуть в стороне от тайника я нащупал небольшой саквояж Земскова, не пустой, он с ним на выезды ездил. Я аккуратно его освободил, оставив только перевязочные средства и скальпель, и убрал в него свои трофеи. Потом, открыв шкаф, стал осматривать одежду врача. Чёрт, попробуй в темноте подбери нормальную одежду, чтобы хоть немного была по размеру. По крайней мере, штаны подобрал, ремень тоже, хороший такой. Бросил в саквояж пару свежих сорочек. Вот сапоги мне не подошли, врач имел на удивление небольшой размер ноги. Хватит на этом.

Забравшись в чулан, я зажёг керосиновую лампу и стал изучать приобретения. По прикидке, в денежной пачке было около двадцати тысяч рублей. Купюры новые. Сумма вызвала у меня недоумение: откуда у простого и, что уж говорить, бедного врача такие деньги, тем более он даже не дворянин? Но стопка бумаг и книжица в ней всё прояснили. Листы оказались революционной нелегальной газетой «Искра». А книжица – методичка РСДРП.

– Так врач революционер? – хмыкнул я. – Этого мне не надо.

Осмотрел часы. Одни золотые и двое серебряных. На крышке одних, серебряных, была дарственная надпись на имя Земскова. Как интересно. Выдернув из пачки тысячи две рублей, я завернул их вместе с часами в газету, после чего, разлив в чулане керосин, вышел наружу и разбил лампу. Почти сразу внутри загудело пламя, но я уже закрыл дверь и быстро выскользнул из дома. Нужно уничтожить следы своего здесь пребывания и подставить врача. Революционеров я, честно говоря, не переваривал.

Я раскидал вокруг дома несколько листов «Искры» и шмыгнул к зданию больницы. На крыльце было пусто, курильщики вернулись к себе. Так что мне ничего не стоило незаметно проникнуть в рабочий кабинет Земскова, оставить закладку и вернуться в палату. Да, поначалу я не собирался возвращаться, думал позаимствовать у врача одежду и затеряться в Москве, но с последней находкой дело приобрело новый оборот, бежать мне сейчас нельзя ни в коем случае, это только вызовет подозрения. Нет, уйду при всём честном народе, чтобы все видели: я выписался, а не сбежал.

Я забрался под одеяло и унял сбившееся дыхание. Вроде и побегал немного, а всё равно сердце стучит как бешеное. Неделю на койке провёл, всего несколько ранений – и я уже потерял форму. Обидно. Кстати, в кабинете врача я оттёр тапки от уличной земли и вымыл руки, чтобы керосином не пахли.

Когда утром Пантелеймон открыл дверь, держа тарелку с кашей и стакан с чаем, то застал меня за гимнастикой. Пора-пора возвращаться к своей прежней форме, а то чуть позанимаюсь, тут же в пот бросает и дыхание сбивается.

– Ну что там, Пантелеймон Васильевич, следствие всё ещё идёт? – спросил я, оборачиваясь к санитару, не прекращая тренировку корпуса: положил руки на пояс и поворачивался всем корпусом то влево, то вправо.

– Полицейские уже уехали, Максим Евгеньевич. Говорят, точно поджог, а вот жандармы всё ещё здесь. Врача нашего забрали. Как нашли что-то при обыске в его кабинете, так и увезли. Ещё ночью, до рассвета, – ответил санитар, ставя на табурет, заменявший у меня стол, тарелку и чай. – Сейчас поснедаете, и я тазик с водой принесу. Помывку велели провести.

Это старшая сестра милосердия, оставшаяся после ареста Земскова за главную, распорядилась.

– Понятно, – вздохнул я, стараясь не выдавать своих чувств.

Вчера, как только я вернулся в палату и улёгся, забили тревогу: горел дом Земскова. Естественно, нас стали эвакуировать, все строения всё же деревянные. Пантелеймон меня еле добудился – пришлось сделать вид, что я крепко сплю. Прихватив вещи и завернувшись в одеяло, я вышел во двор и прошёл следом за другими больными в сад. Тут и женщины с первого этажа мелькали. Часть больных стояли в шеренге и передавали друг другу вёдра. Чуть позже подоспели пожарные. Естественно, газеты, разбросанные мной, находили, и Земсков, непонятно каким образом так быстро появившийся здесь, торопливо и, надо сказать, испуганно отбирал их у персонала и больных, но один экземпляр полицейским в руки попал.

Когда остатки дома потушили, тут уже вовсю шуровали жандармы. Земскова допросили и вежливо попросили показать кабинет. Тот, уверенный, что там ничего не найдут, легко дал согласие… Ох, как же он орал потом…

Наконец больных проводили в пропахшее дымом здание больницы, размещая по палатам. Так что новости я собирался узнать от Пантелеймона.

Значит, Земскова забрали? Хм, хорошо, на то и был расчёт. Пусть потрепыхается, заслужил, скотина.

– Понятно… – протянул я, заканчивая с кашей и принимаясь за чай. – Ещё новости какие есть?

Слушая всё, что вываливал на меня санитар, обмывая меня, я размышлял о своих дальнейших шагах. Как ни крути, а в первое время деньги на руках нужно официально подтверждать, мол, откуда берутся. Это чтобы меня не связали с Земским. Нас, больных, не опрашивали, видимо не посчитав это нужным, но перестраховаться всё же стоило. От Пантелеймона я узнал, что к обеду должен прибыть временный врач на замену арестованного. Это пока не назначат нового и не отстроят новую избу для врача.

– Пантелеймон Васильевич, есть деловой разговор, – сказал я, когда тот закончил меня обтирать.

Тот заинтересованно глянул на меня из-под кустистых бровей.

Я достал из-под подушки часы и показал их ему, сообщив:

– У меня сейчас трудности с деньгами, поэтому хочу заложить часы. Именно заложить с возможностью выкупа. Часы отец подарил, но стеснение в средствах вынуждает меня пойти на эту крайнюю меру. Так вот, Пантелеймон Васильевич, не могли бы вы пригласить сюда человека, который занимается скупкой разных ценных вещей? Часы, как видите, из жёлтого металла, не золотые, просто позолоченные.

– Есть у меня один знакомец, могу привести, – кивнул тот, жадно глянув на часы. – Могу и сам снести, если доверите.

Санитар был ещё тем пройдохой и доверия у меня, естественно, не вызывал, однако я кивнул и протянул их ему.

– Конечно, держите. Примерная их стоимость около двухсот рублей. Согласен отдать их за сто.

– Вряд ли Семён купит их за такую цену, – с сомнением сказал санитар. – Лучше я всё же приведу его сюда.