Олег Быстров - Гренадер Страница 3

– Однако и мы связаны с Чехословакией договором. Полагаю, Россия, в отличие от западных партнёров, не имеет права манкировать своими обязательствами. Ваше мнение, Антон Иванович?

– Так Алексей Платонович всё уже расписал в лучшем виде, прямо как в преферансе, – хитро прищурился Деникин, но тут же посерьёзнел. – Вермахт будет готов к большой войне к сорок второму – сорок третьему году. Сейчас немцы бряцают оружием около Судет, и это наглый блеф. Коль скоро дойдёт до штурма, потери тевтонов будут колоссальны. Однако Чехословакия раздражает фюрера, он это прямо заявил в Нюрнберге. К тому же чехи – это не только восточная территория, но ещё и военная промышленность, ресурсы. Чего стоит одна «Шкода» с её налаженным производством артиллерии и прочего. Возьмут немцы Чехию – усилятся. Аппетит взыграет. Так что нам оставаться в стороне никак не пристало, Александр Васильевич. Нужно показать зубки, коль скоро к дипломатии нас немец не подпускает. Так ведь, Алексей Платонович?

– К сожалению, – подтвердил Куропаткин. – На переговоры по Судетам нас не пригласят. Как в тридцать четвёртом Геринг с Шахтом ограничились торговыми соглашениями, так и по сей день немцы в политической сфере на конструктивные переговоры не идут, англичане стараются нас не замечать вовсе, французы потакают англичанам. Круг замкнулся.

– Что же, господа, всё предельно ясно, – адмирал слегка откинулся в кресле и прихлопнул ладонями по столешнице полированного дуба. – Если есть хоть малейший шанс помешать Гитлеру безнаказанно резвиться около границ Чехословакии, нам необходимо таким шансом воспользоваться. Кому мыслите поручить подготовку столь непростого дела, Антон Иванович?

– Думаю, лучшей кандидатуры, чем Михаил Огнеборец, не сыскать.

Адмирал и генерал скупо улыбнулись, дипломат согласно кивнул.

Молодого генерал-лейтенанта Михаила Николаевича Тухачевского знала вся армия. Выпускник Московского Императрицы Екатерины II кадетского корпуса, отличник Александровского училища, он начинал Мировую войну в звании гвардии подпоручика. Воевал умело (пять орденов за полгода), потом плен, четыре безуспешных попытки побега, пока пятая, наконец, не увенчалась успехом. Махнув через пол-Европы, Тухачевский возвратился на родину.

Летом восемнадцатого, преодолевая кровавую неразбериху прифронтовой полосы, бесчисленные проверки скорых на расправу комиссаров и пропитанных классовой ненавистью чекистов, где хитростью, где нахрапом, перешёл Восточный фронт и влился в ряды колчаковцев.

До лета девятнадцатого он умело сражался с красными, а осенью был приведён в действие план «Белый Орёл», призванный собрать Белое движение в единый кулак. Добровольческая армия Деникина соединилась с Восточным фронтом, Москва пала. Деникин добился-таки от Колчака согласия на помощь Маннергейма, и сто тысяч финских штыков, окрыленных идеей суверенитета родной Суоми, приняли участие в освобождении от красных Петрограда и Карелии.

К тому времени Тухачевский дослужился до полковника.

К двадцать первому году сопротивление большевиков было сломлено окончательно. Ленин с ближайшими соратниками бежал за границу, те, что остались, ушли в глубокое подполье. Но долго ещё полыхали по просторам империи вооружённые восстания, подпитываемые идеями о всеобщем равенстве. Кровавая резня, захлёстывавшая страну, грозила утопить государственность в кромешном хаосе анархии и бандитизма.

И в самых горячих точках появлялся Тухачевский. Наводил порядок свинцом, огнём и ядовитыми газами. Залпы расстрельных команд звучали по городам и весям, как погребальные аккорды по русскому бунту, бессмысленному и беспощадному.

Крестьянские восстания и мятежные гарнизоны трясли державу вплоть до двадцать пятого. Тухачевский не щадил никого, но своего добился. К двадцать шестому Россия вернулась к мирной жизни, и люди вздохнули свободно. Нуждами армии теперь уже генерал-лейтенант продолжал интересоваться очень живо. Именно с его подачи в конце тридцатых Россия закупила английские и американские танки, а потом сама наладила выпуск лёгких «Витязей» и тяжёлых «Держав».

Ныне генерал обретался в Генштабе, но обожал инспекционные поездки в войска. Ему настоятельно требовалось постоянное живое общение с этим гигантским, сложным и многообразным организмом, называемым российской армией. А главное, Тухачевский был способен на поступок, мог принимать решения и претворять их в жизнь. Пусть даже ценой высоких потерь в личном составе. И негласное прозвище Михаила Огнеборца закрепилось за ним накрепко.

Три чиновника, облечённых высочайшей властью в Российской империи, знали, кому поручить непростую проблему Судетов, и в выборе были единодушны.

Вернувшись из Кремля в свой кабинет на Знаменке, Деникин вызвал начальника Разведывательного управления, генерал-майора Злобина.

Генерал попал в Генштаб по рекомендации Колчака. В своё время занимался контрразведкой в штабе Восточного фронта и проявил себя в оперативной работе с наилучшей стороны. Попав в военную разведку, отменно нёс службу, слыл сотрудником толковым, дотошным и требовательным. Деникин доверял разведчику, его знаниям и чутью.

– Господин генерал, я только что от премьера. – Антон Иванович значительно посмотрел на подчинённого. – Речь шла о нашем участии в Судетском кризисе.

Злобин подался вперёд, словно гончая, взявшая след.

– Есть конкретные распоряжения, ваше высокопревосходительство? – осведомился он. – Мы вводим войска в Чехословакию?

– Не так скоро, Николай Павлович. Присядьте. И давайте без титулов, по-простому, – благодушно улыбнулся Деникин.

Он погладил кожу, туго обтягивающую череп. Знал – появились на ней предательские пигментные пятнышки, предвестники старости. Да, так молодцевато, как Колчак, ему не выглядеть. Не говоря уже о Куропаткине. Вот и бороду, ставшую совершенно седой, побрил, оставил лишь усы да баки на американский манер. А всё равно время не обманешь…

– Шумных баталий пока не предвидится. Но премьер высказался в том смысле, что определённое содействие чехам оказать нужно. Не явное, но действенное. Меня интересует ваше мнение по этому вопросу.

– Сейчас у немцев недостаточно сил для успешного штурма судетских укреплений, Антон Иванович. Даже с учётом того, что почти половина крепостей не вооружена по полному штату, потери при атаке в лоб будут для вермахта равносильны самоубийству. Доты типа эс-девятнадцать не берут ни крупнокалиберные артиллерийские снаряды, ни ракетные миномёты. И немецкие генералы это отлично понимают.

– Вывод? – наклонил голову министр.

– Если вторжение состоится, то начнётся со стороны Австрии. Разумеется, бывшей Австрии… теперь это Рейх. Тут укрепления строят всего как год, и делается это наспех. Доты типа ло-тридцать шесть и ло-тридцать семь легче, но главное, между ними есть промежутки, порой довольно широкие. По нашим данным, на участке обороны «Моравский Святой Ян» выстроена лишь половина укреплений. В промежутках будут стоять пограничные заставы, другого выхода у чехов нет.

– А Судетский вал?..

– Мои аналитики считают, что шум вокруг вала – политический ход. И только. Отвлекающий манёвр. Чехи опасаются удара именно с этой стороны, они готовы к нему. А если просачиваться со стороны Австрии небольшими ударными группами между укреплений, захватывать плацдармы, с которых впоследствии можно двинуть мощные бронетанковые соединения на Брно и Прагу… На это сил у вермахта хватит.

– Вы хотите сказать, что если помогать чехам, то именно там, на границе с Австрией?

– Так точно, Антон Иванович. Силами гренадерских подразделений.

– Хорошо, Николай Павлович. Ступайте. Директивы получите в ближайшее время.

2

От Зноймо до заставы гренадеры ехали в закрытом фургоне. Вначале катились по какому-то шоссе, потом свернули, очевидно, на просёлок, и трясти стало безбожно. Саблин подумал тогда, вот, мол, все ругают русские дороги, а оказывается, и в цивилизованной европейской Чехии есть колдобины с ухабами.

Наконец добрались. Поручик выпрыгнул из кузова, с наслаждением потянулся, хрустнув всеми суставами, вдохнул полной грудью напоённый запахом спелой ржи воздух. Следом начали выгружаться его гренадеры, и тут же рядом возник высокий подтянутый офицер в форме защитного цвета.

– Поручик Саблин? – проговорил он почти утвердительно.

– Так точно. С кем имею честь?

– Надпоручик Чехословенска Армада Милан Блажек, – козырнул чех. – Командир заставы. Мы ждали вас. Это ваши бойцы? – снова скорее утвердил, чем спросил, надпоручик.

– Так точно. – Саблин тоже отдал честь. – Первый взвод третьей роты Отдельного гренадерского батальона.

Припомнил звания в чешской армии: надпоручик идёт перед капитаном, как и поручик в российской. Значит, по рангу они примерно равны.