Олег Герантиди - На чужой территории Страница 3

Трир. Ноябрь 1941 года.

К ноябрю войска Красной Армии загнали остатки Вермахта и фашистского государства на крошечный, по сравнению с июнем 1941 года, пятачок, расположенный к юго-западу от Рейна, ограниченный с юга Мозелем и включающий в себя помимо части Рейнской области города Бонн, Кельн и Дюссельдорф. Гитлер объявил по радио этот клочок земли «последней цитаделью арийского духа» и запретил любые отступления. Летучие полевые трибуналы сотнями выносили смертные приговоры и немедленно приводили их в исполнение. Под удар подручных «папаши Гиммлера» попадали не только офицеры и генералы Вермахта, но и престарелые ополченцы, и малолетние добровольцы.

Красной Армии не удалось разгромить все войска противника до ухода их за Рейн, и теперь плотность построения Вермахта настолько возросла вследствие сокращения линии фронта, что любые атаки немцы без проблем отбивали и неоднократно контрударами громили атакующих.

Более того, в боях все чаще стали проявляться «добровольцы» из Бельгии, Франции, Швеции, а в качестве трофеев все чаще в руках наших солдат оказывались пистолеты-пулеметы Томпсона 1941 года выпуска, еще не отполированные солдатскими руками, а автомобили и повозки французского, английского и американского производства, казалось, пахли заводской краской.

Представитель Ставки генерал армии Василевский и командующий Западным направлением генерал армии Жуков после очередной неудачной лобовой атаки, принесшей значительные потери личного состава от пулеметного огня противника, решили искать успеха не на тактическом уровне, а на стратегическом. Ими была задумана операция по глубокому охвату противника с целью окружения его на этом пятачке и недопущения снабжения из других государств. Так как фланги территории противника были прочно прикрыты горным массивом Эйфель, удар решили нанести вдоль французской границы от Трира на Ахен и далее, с выходом в тыл обороняющейся группировке противника. Более того, и этого не знал Жуков, Василевский должен был по просьбе товарища Сталина вынужденными пересечениями границы спровоцировать маршала Петэна на объявление Францией войны Советскому Союзу. Операция незамысловатая, но на первый взгляд эффективная.

Майор Александр Чернышков, командир отдельной роты особого назначения Юго-Западного фронта, вернулся в расположение своего подразделения далеко за полночь. Несмотря на поздний час, приказал дежурному офицеру разбудить командира первого взвода и своего заместителя лейтенанта Пилипенко. Когда тот вошел в здание аптеки, по совместительству служившее штабом роты, не слушая доклада, махнул рукой на стул, стоящий у стола.

— Ишь, чего удумали! Угадай, какую роль на этот раз нам предназначили.

Пилипенко только осталось пожать плечами.

— По новому приказу, мы должны будем обеспечить беспрепятственное прохождение ударной группировки фронта на глубину до ста километров.

— При дневном темпе, как всегда, двадцать пять — тридцать километров в день?

— Да не в этом дело. Мы ж не танковый корпус! Ну мост захватить — удержать, ну боевое охранение сбить... у нас даже броников не хватает, не говоря уж о том, что нет ни одного танка!

— Ну а что ты мне об этом сейчас говоришь? Надо было там возмущаться.

— Где — там?

— В штабе фронта, где ж еще?

— Да ты что! Там генералов, как на шавке — блох. Меня там после первого моего писка по стойке «смирно» поставили и дышать запретили! Кто бы меня, майора, слушал-то, маршал Рокоссовский?

— Что-то я не понял. Рокоссовский же толковый мужик...

— Все мы толковые, когда спим зубами к стенке. Надо что-то решать. Дело здесь вот в чем. На нас свалили задачу развития успеха, сможем — не сможем, крайними жопами мы уже назначены. Поэтому всех собак будут вешать на нас, и нам нужно во что бы то ни стало добиться успеха.

— Что представляет собой операция фронта, хотя бы в общих чертах?

— Да как обычно. Артиллерией перемешают с землей первую линию обороны немцев, те отойдут на вторую. Потом в бой пойдет «бессмертная» пехота. Ее прижмут к земле пулеметами. Пустят на неподавленную оборону танки, половину из них немцы сожгут. Но остальные прорвутся, и немцы, как обычно, побегут. А дальше — кто быстрее до следующего моста.

— И никакой фантазии?

— А какая фантазия? Позиционный фронт — этим все сказано.

— А мы при чем? Мы что, быстрее немцев бегаем?

— Вот и думай, чего хотел Рокоссовский? Сам говоришь, что он мужик толковый.

— Ну ладно, а если сделать так: первые снаряды, и немцы пошли во вторую линию окопов, сопроводить их пальбой до нее, а под прикрытием артподготовки мы занимаем первую линию. Потом мощный удар по второй линии, например, «катюшами»...

— Где их взять, фантазер?

— Пусть предоставят, ведь это уже они нам срывают операцию... а в поддержку дают кого?

— Пока такого разговора не было.

— Проси танковую бригаду.

— Роте в усиление — танковая бригада?

— Да здесь задач — на дивизию, если не на корпус!

— Ладно, прорвемся. — Чернышков отпустил Пилипенко спать, а сам засел за карту.

К утру план операции вчерне был готов.

Район западнее г. Трира. Ноябрь 1941 года.

«Мессершмитт-109» с черным тюльпаном на фюзеляже уверенно шел в покрытом кучевыми облаками небе. Эрих Картманн, еще молодой, но бывалый пилот, которому удалось живым и невредимым проскочить десять боевых вылетов, впервые шел ведущим, командиром пары. За ним летел новичок, Клаус Швайцер. Сам Картманн уже почти два месяца летал в русском небе, но только после сбития советского истребителя его заметили, а теперь он ведет в бой молодого пилота. Эрих не любил в подробностях вспоминать свою первую победу. Вовсе не оттого, что она досталась ему дорогой ценой, а потому, что его интервью журналисту «Ангриффа» существенно отличалось от его доклада командованию, на что ему и указал командир истребительной группы.

На самом деле во время кутерьмы воздушной свалки он потерял ведущего и откровенно запаниковал, но, на его удачу, перед ним вынырнул из облака советский И-16, маленький бочкообразный истребитель, по которому Эрих успел дать пулеметно-пушечную очередь. И-16 и так уже дымивший, с разнесенным в клочья оперением, кувыркнулся, и этот момент заснял фотопулемет. Об этом Картманн честно рассказал командованию, и ему подтвердили победу.

Умолчал Эрих только о том, почему в часть он не прилетел на своем самолете, а приехал на вездеходе пехотного полка, над позициями которого шел воздушный бой. Командованию он не сказал, что его почти сразу же взяли в тиски три советских истребителя и потащили к себе на аэродром. Картманн с ужасом наблюдал, как приближается изрытая воронками линия фронта, но любые его попытки вывернуться из «коробочки» немедленно пресекались короткими, но точными очередями советских пулеметов, проходящими в сантиметре от кончиков крыла. И Картманн решился. Сбросив фонарь и отстегнув привязные ремни, он резким рывком направил самолет вниз, а сам, оттолкнувшись ногами, выпрыгнул из кабины. Высоты полета хватило для раскрытия парашюта, и через пару минут он уже топал к несущейся к нему машине пехотной части. Самолет упал на нейтральной полосе, так что в его версию, что он был сбит, поверили. А журналисту Эрих напел, что он в тяжелом бою, с крутыми виражами и петлями, свалил советского аса, героя СССР, но после этого на него навалилась целая советская эскадрилья, и его сбили, что тот радостно и опубликовал.

После этого какая-то невидимая рука понесла Эриха вверх. Не успел он налюбоваться на свою фотографию в «Ангриффе», как следом за этим приехал газетчик из «Фолькишер Беобахтер», а дальше — толпы представителей изданий поменьше. И Эриху поневоле пришлось строить из себя героя.

Сразу после взлета пилоты четверки, в которую он входил, вволю наоравшись в эфир про «индейцев», которых следует уничтожить членам доблестной «охотничьей своры»-52, взяли курс в квадрат, в котором ожидалось прибытие русских бомберов, прикрытых небольшой группой истребителей. Радиоперехват подсказал, что формирование группы бомбардировщиков произошло, к ним присоединились истребители, и они уже на подходе. Вилли Баркхорн, командир группы, поднял четверку на шесть тысяч метров, после чего они встали в круг, высматривая добычу. Не прошло и нескольких минут, как показались русские самолеты. Девятка бомбардировщиков Пе-2, шедшая тремя звеньями в правом пеленге, сопровождалась четырьмя парами истребителей Ла-5. Баркхорн сразу же остановил атаку. При численном превосходстве истребителей противника атаковать было бы небезопасно. Прошли те времена, когда советские бомберы, конструкции начала тридцатых годов, летали без прикрытия, и сбить их всех до одного было делом нескольких минут. Советские ВВС тоже учатся, и прикрытие построено грамотно. Истребители расположены в два эшелона и взаимно прикрывают друг друга, а обстановка за ними контролируется стрелками бомбардировщиков. Баркхорн вызвал подкрепление, решив нарастить силы и связать боем прикрытие, а лишившихся прикрытия «Петляковых» встретить на обратном пути, когда их потреплют зенитчики.