Олег Верещагин - Последний воин Страница 3

— Теперь спой ты мне, — неожиданно предложил эльф.

— Я? — Гарав от неожиданности опешил. — Я… не умею.

— Не умеешь петь? — эльф покачал головой. — Что ж… значит, не было в твоей жизни настоящего горя. И не любил ты, и не ненавидел. Выходит, ты солгал мне, Гарав — волчонок…

— Я не лгал! — ощетинился Гарав и вправду как волчонок, разгневанный тем, что кто — то осмеливается подвергать сомнению его страдания. Это до смешного оскорбило мальчишку.

Эльф чуть поднял одну бровь:

— Тогда спой мне. Хотя бы в благодарность — я знаю, что люди не обделены ею.

— Ну не у… — начал снова Гарав и вдруг ощутил себя какой — то ломающейся девчонкой. — Что спеть? — суховато спросил он.

— Что хочешь, — странно, эльф как будто сам же и потерял интерес к своей просьбе.

— Хорошо, — согласился мальчишка. Он знал много стихов, а в таких случаях, как правило, трудно выбрать… вот только выбирать не пришлось — первые строчки сами прыгнули на язык, а уж дальше оставалось просто идти следом, тут же перекладывая русский на адунайк и не особо беспокоясь о складе — тут это не было главным…

_ — _Понимаешь,_это_больно,_очень_больно,__Когда_горят_на_берегу_костры,__Когда_уходим_снова_добровольно,__Когда_сжигаем_наши_корабли…_

Если бы Гарав внимательно смотрел на эльфа — он бы увидел, как тот дёрнулся — словно в него попала стрела. И даже сделал жест, какой делает смертельно раненый.

Но Гарав не смотрел. Он знал, что не умеет петь — и всё — таки пел…

_ — _В_руке_зажат_обрывок_гика — шкота,__Прищурен_взгляд_и_холод_по_спине…__Сегодня_ты_взрослее_стал,_чем_кто — то — __Так_почему_же_слёзы_на_лице?_

_Не_знали_мы,_что_яхтой_станет_меньше,__Что_мы_её_сожжём_своей_рукой,__А_после_будем_петь_про_это_песни__И_улыбаться_раненой_душой…_

_Года_прошли,_и_многое_забылось,__Не_помним_запах_утра_над_рекой…__Но_мне_сегодня_почему — то_вдруг_приснилось,__Что_ветер_стих_и_будто_стал_чужой._

_Выходит,_все_же_что — то_здесь_нечестно,__Но_кто_подскажет_ — _где_мы_не_правы?__Ведь_старой_яхте_ — _на_море_не_место,__К_тому_же_ — _с_почестями_мы_её_сожгли…_

_Стояли_в_ряд_мальчишки,_солнце_плыло — __И_даже_ветер_потихоньку_стих…__Ах,_вспомнил…_ — _ведь_у_яхты_ИМЯ_было,__А_мы_забыли_вслух_его_произнести…_

_Понимаешь,_это_больно,_очень_больно — __Когда_горят_на_берегу_костры,__Когда_уходим_снова_добровольно,__Когда_сжигаем_наши_корабли…[5]

Гарав закончил петь — и поразился тому, как окаменело лицо эльфа. Стало чем — то похоже на маску — не страшную, не отчаянную — нет. Просто никакую. Мёртвую.

Что видел Мэглор, когда пел Гарав

— Почему ты выбрал эту песню? — спросил Мэглор спокойно и негромко. Гарав пожал плечами. Поспешил добавить:

— Не знаю, лорд.

— Было время, когда я убил бы тебя на месте за намёк… — эльф вдруг мягко улыбнулся — как будто зажёгся в ночи фонарик. — Но ты даже не знаешь, что это намёк, ведь так, Гарав? Спасибо. Хорошая песня — и зря ты хулишь свой голос. Ведь важно, о чём петь, а не как петь.

— Так что, голос совсем не важен? — улыбнулся Гарав в ответ.

И тогда эльф взял его одной рукой за затылок — здоровой. И сжал — сильно, больно даже.

Странно — Гарав понимал, что эльф может свернуть ему шею, как цыплёнку. Более того — мальчишка видел, что эльф убил в своей жизни столько людей, что потерял им счёт, если и вёл когда. Но почему — то не боялся. Может быть, потому что глаза эльфа были спокойными и притягивающими, как…

…Гарав не успел придумать сравнения.

Сознание оставило мальчишку мягко и безболезненно — как приходит хороший сон. А с ним милосердно ушли все душевные муки и живая память о страхе и тоске…

…Эльф поднял человека на руки — вместе со всем доспехом и оружием — как добрый хозяин поднимает усталого щенка. И твёрдым ровным шагом пошёл по тропинке, напевая тихо:

_ — _Белая_лань_безрогая,_слышишь_ли_ты_мой_зов?__Я_превратился_в_гончую_с_рваной_шерстью_на_тощих_боках;__Я_был_на_Тропе_Камней_и_в_Чаще_Длинных_Шипов,__Потому_что_кто — то_вложил_боль_и_ярость,_желанье_и_страх_

_В_ноги_мои,_чтоб_я_гнал_тебя_ночью_и_днём.__Странник_с_ореховым_посохом_взглянул_мне_в_глаза,__Взмахнул_рукой_ — _и_скрылся_за_тёмным_стволом;__И_стал_мой_голос_ — _хриплым_лаем_гончего_пса._

_И_время_исчезло,_как_прежний_мой_образ_исчез;__Пускай_Кабан_Без_Щетины_с_Заката_придёт_скорей,__И_выкорчует_солнце_и_месяц_и_звёзды_с_небес,__И_уляжется_спать,_ворча,_во_мгле_без_теней. [6]

_Ire_queluva_Anarinya__Quelienen_u — navan_minya.__Imbe_menque_yeni,_enyare,__Carinava_noire_vinya,__мre_queluva_Anarinya.__мre_tuluvan_Mandos_minna,__Nava_lomea_lume_sina__E_ta_lumba_farnesse,_yallo,__Ente_fairi_meruvar_linna__мre_tuluvan_Mandos_minna__Ire_Namo_faukava_'n_anto__Yasse_vanuvan,_vinyacanta,__Nu_talunya_caitavar_ — _nande,__Linyar_vanime,_tauri_lande,__Helma_vayuva_lauca_vilya…__Tare_enkenuvanyel,_milya.__Tare_nanuvan_Valinore,__Ar_enkapuvan_minna_more;__Omentava_ni_nwalca_hwinya — __Ar_enqueluva_Anarinya,__мre_queluva_Anarinya…[7]

Шаг его был лёгок и твёрд. И далеко по лесу разносилась уже новая песня…

_ — _В_неоглядную_даль_гонит_яростный_ветер_бессчётные_серые_волны…__Боль,_отчаянье,_смерти_ — _безбрежное_море_навеки_в_себе_погребло…__И_лежат_под_водой_белокрылые_птицы_из_гавани_Альквалонде!__И_седая_волна,_уходя_в_глубину,_над_обугленным_плачет_крылом…__И_лежат_под_водой_белокрылые_птицы_из_гавани_Альквалонде…__И_седая_волна,_уходя_в_глубину,_над_обугленным_плачет_крылом!_

_Корабли!_Парусов_ваших_гордый_размах_до_сих_пор_вас_не_видевшим_снится…__Стая_огненных_птиц_ — _неотмщённым_деянием_Зла_вы_летите_во_мгле…__И_во_мраке,_окутавшем_мир,_есть_и_вашего_пепла_частица_ — __Ибо_равно_бессмертны,_к_несчастью,_и_Зло_и_Добро_на_земле!__И_во_мраке,_окутавшем_мир,_есть_и_вашего_пепла_частица_ — __Ибо_равно_бессмертны,_к_несчастью,_и_Зло_и_Добро_на_земле…_

_В_день_конца_своего_всё_прощу_и_забуду_пустеющим_сердцем_холодным…__Только_гибели_вашей_ — _ни_забыть,_ни_простить_не_дано…__Как_я_плачу_о_вас,_белокрылые_лебеди_гавани_Альквалонде,__Горький_пепел_смешав_с_погребальным_мучительно — терпким_вином…__Как_я_плачу_о_вас,_белокрылые_лебеди_гавани_Альквалонде,__Горький_пепел_смешав_с_погребальным_мучительно — терпким_вином! [8]

Солнце било в глаза.

Прищурившись, Гарав потянулся и улыбнулся солнцу. Звякнула кольчуга — он удобно сидел на плавно изогнутом корне дерева, как на диване с хорошей спинкой — на самой опушке леса. Рядом лежали щит, шлем и арбалет.

А в сотне шагов по траве луга вели коней Эйнор и Фередир.

Глава 2,

в которой никто никого не прощает, потому что это не нужно

Гарав встал и смотрел, как они подходят. Эйнор поотстал, а Фередир почти бежал, ведя в поводу и своего Азара, и Хсана Гарава.

— Ты где был? — заорал Фередир, швыряя конский повод Гараву. — Ты как сюда — то попал?! Мы весь день и полночи через лес скакали, а он сидит и спит, как будто так надо!!!

Гарав поймал повод Хсана и улыбнулся, ощутив на щеке конские губы. Потёрся виском о храп. И подумал, что это справедливо.

Всё справедливо. Бежать от себя — бездарное занятие. Как ни оправдывай его и какие причины не выдумывай. Труса нагоняет собственный страх, предателя — те, кого он предал. Так — даже в мире Пашки, что уж здесь…

— Так где ты был?

Эйнор соскочил с Фиона, передал повод всё ещё изливающему свою радость Фередиру. Гарав оттолкнул конскую морду и встал прямее.

— Я… — мальчишка перевёл дыхание. — Я вас предал…

— Да? — без интереса спросил Эйнор. — Когда?

— Когда… Ангмар пришёл… я хотел разбить себе голову о камни… но он не дал… и он стал меня мучить… просто пальцами так делал, что я рассказал, куда мы ехали… а потом он начал просто говорить… ну… такие вещи, что всё было правильно…