Федор Вихрев - Третий фланг. Фронтовики из будущего Страница 3

Не верю. Люди никогда не отказываются от своих представлений, что есть добро и что есть зло. Не отказываются, как бы при этом ни заблуждались.

Четвертая реакция. Пересмотр политики, внутренней и внешней.

А вот это реальнее.

Торможение наступательного порыва вермахта в сумме с научно-техническими и историческими знаниями наших гостей позволяют смягчить внутриполитический курс. Да и намек Феномена на это обстоятельство очевиден.

Учет знаний исторического и технического развития мира в сумме со знаниями технических новшеств позволяет прогнозировать значительное снижение опасности военного воздействия на СССР примерно на сорок-пятьдесят лет.

Опять же будущая Бомба.

Ее, конечно, можно сбросить на Берлин.

Но зачем? Сбросить, чтобы на века породить ненависть? Такое есть признак очень большой недальновидности. Следовательно, Бомба станет только оружием сдерживания.

Таким образом, за эти полвека можно будет принципиально поднять экономику и культуру, сделав нашу страну привлекательным примером для подражания. Тогда о разрушении государства можно забыть.

А если рассмотреть частности, стоящие на этом пути?

Тут все очень и очень не просто, и последствий не миновать.

Представим себе, из мест заключения возвращаются многие и многие тысячи, большинство из которых подлежит незамедлительной реабилитации. Но это значит, что они не виновны. А кто тогда виновен? Если безвинно осудили одного, то это судебная ошибка, а если многие тысячи? Вот то-то и оно, что это уже не ошибка, это совсем не ошибка.

И кто все это организовал? А такой вопрос зададут, и, скорее всего, очень жестко.

Сиюминутная отставка руководства невозможна по причине ведения войны, следовательно, хоть и не ко времени, но заниматься подготовкой смены станут незамедлительно.

Победа в войне на какое-то время замедлит реакцию на довоенные события, но под будущее мина заложена чудовищная!

Следовательно, будут приниматься меры по обеспечению будущего внутреннего мира. Что это будет? Новый НЭП или тот вариант, который в мире будущего реализовал коммунистический Китай?

А может, нечто принципиально иное? Но принципиально иного вроде бы не просматривается. Следовательно, ожидать следует некоторого целесообразного соотношения между общественным и частным.

А ведь наше руководство попало в патовую ситуацию. При реализации любой реакции ответ, так или иначе, держать придется. И они это знают.

Не хотел бы я оказаться на месте тех, кому сегодня предстоит решать эту задачу.

И кто бы мне подсказал, как войти в будущее с настоящим миром в стране? М-да, задачка.

Во двор здания на Лубянке въехали уже за полночь. Пока оформлялись документы, я безучастно наблюдал за этой малоприятной бюрократической процедурой.

Вопреки ожиданиям, меня тут же отконвоировали на третий этаж.

Сидя на прикрепленной к полу табуретке, я наблюдал, как старший майор НКВД что-то записывает. Наблюдая за лицом усталого и не слишком молодого человека, я продолжал размышлять.

Любопытно, а какие на мой счет получены инструкции? И что происходит? Сработал некий государственный механизм, следующий ведомственным инструкциям? Или это проявление чего-то целенаправленного? Ладно, все скоро разъяснится.

Отложив ручку, майор с минуту меня разглядывал, после чего представился. — Старший майор госбезопасности Чижов Алексей Владимирович. Мне поручено провести дознание по факту вашего пребывания на временно оккупированной территории СССР.

Я также, рассматривая майора, отметил: а ведь лицо у майора не глупое. Любопытно, а в каком качестве я здесь нахожусь? А может, стоит проверить степень осведомленности майора, заодно выявить проявление реакции на Феномен?

— Алексей Владимирович, я не могу вам дать таких сведений, — неожиданно ответил я.

На мгновенье в глазах Чижова мелькнуло изумление.

— Гражданин подследственный, здесь принято только отвечать на заданные вопросы.

Так, так. Значит, я подследственный? Или это была случайная оговорка, вызванная моей нелепой фразой? А ведь вряд ли, скорее всего, намеренная неточность.

— Ваши фамилия, имя и отчество?

— Алексей Владимирович, но какое имя-отчество может быть у того, кого нет? — выпалил я скороговоркой.

Вот тут Чижов действительно изумился, но, к сожалению, не отреагировал непроизвольным вопросом.

— Товарищ генерал-лейтенант, вы отдаете отчет в том, что говорите? — спросил Чижов с нажимом.

— Товарищ старший майор, я более всего отдаю себе отчет в том, что лиц в генеральской форме не допрашивают, тем более выполнявших за линией фронта указания товарища Сталина.

Чижов явно выходил из себя, но молчал. И какой вывод из этого молчания вы должны сделать, товарищ Карбышев? А ведь это провокация, но кем она организована, на каком уровне? И главное, с какой целью? Последнего, скорее всего, мне никогда не узнать

Алексей Владимирович, я полагаю, поручение вы выполнили. А теперь прошу отдать приказ доставить меня домой.

Скулы майора свело судорогой. Несколько секунд сверля меня взглядом, майор напряженно думал, после чего молча выписал пропуск на выход, и давешний капитан сопроводил меня до автомобиля.

Через полчаса, в окно той же «эмки», я тщетно пытался разглядеть затемненную столицу.

Увы, но привезли меня не домой, а к неприметному трехэтажному особнячку на улице Горького.

Когда мы вошли в здание, я понял, что это гостиница для военнослужащих. Дежурный молча протянул капитану ключи, и тот, проводив меня до номера, сообщил, что можно отдыхать, но отлучаться не следует, так как вскоре меня вызовет Верховный Главнокомандующий. После чего, козырнув, пошел по коридору к лестнице. Мелькнула мысль: странное поведение для представителей наших доблестных органов. И какой можно сделать вывод? А ведь мы наблюдаем реакцию на Феномен.

После долгого пути, гремящих моторов и нервотрепки в ушах стоял гул, и я, наслаждаясь тишиной, на грани между сном и явью запоздало подумал: «А могло быть и хуже».

Вызов к Сталину состоялся вечером следующего дня.

По дороге я анализировал поведение старшего майора НКВД Чижова. Сейчас, спустя почти сутки, стало очевидно, что каких-либо конкретных указаний на мой счет он не получал. Скорее всего, ему приказали проверить мою реакцию, возможно, слегка вывести из равновесия, без каких-либо уточнений. Только этим можно объяснить столь быстрое разрешение от моего пребывания на Лубянке. Видимо, майор решил, что задание выполнено неукоснительно точно. Да, майор, не самую чистую ты выполняешь работу, а глаза у тебя были, как у побитой собаки, или мне так только показалось? Может, причина в усталости? Впрочем, никто тебя майор насильно на эту работу не тянул, в этом деле, брат, каждый сам выбирает свой путь.

А почему не предположить, что инициатором этого странного происшествия стал сам товарищ Сталин? Что может говорить против этого? Да ничего, собственно, кроме, может быть, положения Верховного. Ну а что говорит за то, что инициатором был именно он? А вот тут-то как раз – теплее. Майору явно запретили как-либо воздействовать на меня, не исключено, что даже словесно воздействовать. И ведь только в этом случае мой демарш мог удовлетворить товарища старшего майора.

Если бы инициатором проверки являлся некий руководитель отдела, то указания, а равно и линия поведения следователя оказались бы много жестче, знаем мы ретивость таких начальничков. А если инициатор – товарищ Берия? И в этом случае, вернее всего, реакция стала бы намного жестче. Вряд ли железный нарком смог удержаться от некоторого «обычного» для «Госужаса» уровня давления, да и нетипично для опричника высшего ранга вмешиваться не в свое дело. В таких делах он и подумать не посмеет, не согласовав любой шаг с Хозяином.

А не наводит ли вас, товарищ Карбышев, на грустные размышления тот факт, что многие руководящие посты в Советской России занимают граждане с нерусскими фамилиями?

Особенно теперь, после ознакомления с национальными чертами грузинского характера. Да, да, теми самыми чертами, что в мире наших гостей проявили себя с очень неприятной, даже страшненькой стороны?

А вы не думаете, что, носи высшее должностное лицо государства русскую фамилию, наше государство стало бы милосерднее?

С другой стороны, а вы, товарищ Карбышев, кто вы по национальности? Но при этом вы не согласны со многими действиями Сталина. Так при чем тогда национальность?

М-да. Опять задачка из разряда не имеющих однозначного решения.

Когда за мной затворилась дверь кабинета Сталина, я доложил: – Товарищ Верховный Главнокомандующий, генерал-лейтенант Карбышев по вашему приказанию прибыл.

Сталин секунд десять разглядывал меня, после чего, указав трубкой на стул, сказал: – Присаживайтесь, товарищ Карбышев. Мне доложили, что вы не вполне правильно себя вели в отношении, — Сталин на мгновение замялся, — наших товарищей из будущего.