Кирилл Еськов - Америkа (Reload Game) Страница 3

— К делу, ротмистр, давайте сразу к делу! Отчеты ваши я, как вы догадываетесь, изучил, и интересует меня сейчас именно то, что в них не попало… Кого у них там осенила эта светлая идея — ликвидировать британскую экспедицию руками немирных горцев? Генерала или Наместника?

— Если бы! — мрачно хмыкнул ротмистр. — Всё гораздо хуже: инициатива исходила как раз от клана Ата-Гири. Наместник — человек на Кавказе новый, и проглотил наживку вместе с грузилом и поплавком: еще бы, есть возможность безнаказанно нагадить Владычице морей, да еще и прикупить, за те же деньги, лояльность крайне враждебного России немирного клана! То есть это он, дурашка, полагал, что покупает их лояльность, а на самом-то деле всё обстояло ровно наоборот… В любом случае такого рода операции надо тщательнейшим образом готовить — от предварительной разведки до зачистки концов, чтоб наши уши ниоткуда не торчали. А полагаться тут на экспромты местных душегубов — это ж надо вообще мозгов не иметь…

— Это, конечно, верно, — кивнул Командор, рассеянно изучая акцизных орлов на початом, порядку для, штофе. — Но вам ведь, ротмистр, не понравилось тогда не только это, и даже не столько это, нет?

Да уж… А какого черта, подумалось вдруг ему, раз уж я нынче всё равно в отставке!

— Британцы, в этот конкретный раз, не нарушали никаких правил приличия: за пределы Unadministered Territories не лезли, оружие местным кланам не раздавали и ни к чему их не подстрекали. Здешняя деятельность капитана Фиц-Джеральда ни на копейку не отличалась от того, чем в позапрошлом году невозбранно занимался по ту сторону Хребта, в Сванетии и Абхазии, ротмистр Расторопшин… Но главное — в другом. Да, по ходу нашей Большой Игры и нам, и британцам приходится иной раз прибегать к услугам не шибко приятно пахнущих туземных союзников. Но когда мы используем туземцев — это одно, а вот когда туземцы используют нас — это уже совсем про другое! И недоумков, которые прикармливают ручного — как им возомнилось — зверя человечиной, надо отстреливать на месте, немедля. Я понятно выражаюсь?

— Вполне. Кстати, предостеречь британцев — ваша инициатива, или?..

— Или. Обошлось без меня: начальник русской экспедиции, как оказалось, стажировался в свое время в Гейдельбергском университете вместе с одним из Фиц-Джеральдовых геологов. Правильно говорят: «Мир — деревня»… Так что всего-навсего — «джентльмен помог джентльмену», никаких лишних вопросов.

— А вы потом, вызволяя этого самого джентльмена, уложили кучу подчиненных…

— Защита персонала и имущества Экспедиции, — бесцветным голосом откликнулся ротмистр, — была прописана в списке моих задач отдельной графой. А про благонравное поведение означенного персонала как непременное условие той защиты — что-то я такого пункта не припоминаю…

И — я ж в отставке, или как?.. — махнул давно уже выставленную на стол, для антуражу, чарку водки, не чокаясь и не закусывая. Прости, Серега… простите, ребята — не уберег я вас, так уж карта легла…

— Ладно, ротмистр… — прозвучало вдруг с того конца стола. — В сложившейся нештатной ситуации вы действовали в целом верно. Войну кланов пресекли в зародыше и малой кровью, международного скандала не допустили. И с «джентльменами» вышло весьма удачно, кстати… Как обычно, нарушили всё, что можно, но — победителей не судят. Считайте, что служебное расследование закончено.

— Служебное расследование, — криво усмехнулся он в ответ, — подразумевает, между прочим, что человек состоит на службе. Или нет?..

— Верно. Только вот служба бывает разная. Для той, что я собираюсь предложить вам, нужен человек, привыкший действовать без особой оглядки на писаные инструкции, а главное — готовый к тому, что Родина, случись чего, открестится от него не моргнув глазом: «Я не я, и лошадь не моя». Что, согласитесь, приличнее смотрится, когда он в отставке…

Ого! Так вот, похоже, почему приказ тот подписывал сам военный министр — и не по представлению ль Командора, кстати?

— Между прочим, — будто бы прочтя эти его мысли, продолжил Командор, — мое положение не больно-то отличается от вашего: генеральские аксельбанты мне, по вполне достоверным сведеньям, повесят в самое ближайшее время — ну, вы понимаете, что это значит. Но пока еще мне открыт доступ к секретному фонду Службы, и есть возможность сделать напоследок пару-тройку неподотчетных трат… Ну так как, Павел Андреич?

— Ладно, — позволил себе наконец улыбнуться он, — так тому и быть. Судя по тому, что меня растолкали ни свет ни заря, дело и впрямь срочное. Куда надлежит отправляться — в Константинополь, в Тифлис, в Тегеран?

— Судя по всему, в Америку, — даже мимолетный отблеск той улыбки не вернулся к нему в ответ: похоже, дело совсем дрянь. — А насчет ни свет ни заря… Дело в том, что сегодня ночью умер министр колоний, и этот упавший камешек может стронуть лавину таких масштабов, что и подумать страшно.

— Министр колоний? Опять?!

— Опять. Вредная для здоровья должность, как видите…

— Умер или убит?

— Хороший вопрос… Министр умер около полуночи в своем особняке на Морской. Официальный диагноз — «сердечный удар». Доктор Клюге, вызванный слугами и зафиксировавший смерть, неофициально предположил, что причиной удара было сильное нервное потрясение. И — совсем уже неофициально, тет-а-тет — уточнил: «Умер от страха». Министру было пятьдесят два года, в прошлом — боевой офицер; железное здоровье и сангвинический темперамент… И вот еще что, — с этими словами Командор развернул на скатерти носовой платок и продемонстрировал тщательно запеленатый в него серебристый цилиндрик. — Что это, по-вашему? — только пальцами не хватайте…

Некоторое время он озадаченно разглядывал вещицу, тщетно пытаясь сообразить — в чем же тут подвох? Потом сдался и доложил, что изделие представляет собой изготовленную из серебра копию унитарного патрона под револьвер Калашникова, ноль сорок пять дюйма; курсант Расторопшин ответ закончил!

— Ответ неверный. Это не копия, а сам патрон. Он то ли покрыт сусальным серебром, то ли посеребрен при помощи гальванотехники. В момент смерти министр имел при себе револьвер, снабженный такими вот странными боеприпасами. В качестве дополнительной вводной: министр был родом из Западных губерний, где очень в ходу легенды об упырях и оборотнях, которых якобы можно убить только серебряной пулей. Ну, а поскольку заряжаемые с дула «Лепажи» отошли в прошлое, серебряная пуля обрела нынче, как я понимаю, именно такой вот облик…

— Постойте! — ошарашенно откликнулся ротмистр. — Вы это что, всерьез — оборотни, серебряные пули?..

— О реальности существования оборотней я, вроде бы, не поминал ни единым словом; что ж до серебряных пуль, то одна из них непосредственно перед вами… И, кстати, не она первая — в смысле, не первая из имевших касательство к нашему с вами ведомству. Вы что-нибудь помните о графе Потоцком?

— О котором из них — о Яне?

— Разумеется.

— Пожалуй, только то, как он в 1805-м был прикомандирован к посольству князя Головкина ко двору китайского императора — отвечал там за научное прикрытие. Миссию они тогда провалили с треском: китайцы же не полные олухи — делегация под триста персон, среди них куча военных, куда вам столько? В Петербурге тогда не таясь писали — граф Воронцов, например, цитирую по памяти, — что «Целая шайка готовится ехать в Китай с Головкиным и с кучей разного народа… Я бы хотел, чтобы Китайский император, рассердясь на то, что с ними посланы инженеры, которые будут снимать планы и профили тамошних крепостей, приказал бы всех высечь от первого до последнего и потом выпроводить из его владений». Ну, так оно, собственно, и вышло — разве что без «высечь»: китайские пограничные чиновники стали вдруг требовать от российского посла выполнения китайских церемоний, с земными поклонами-коутоу и прочим в том же духе; пойти на это посол великой державы, разумеется, не мог — ну, и не проехал никуда дальше Урги… Я читал когда-то на сей предмет официальный рапорт Потоцкого министру иностранных дел князю Чарторыйскому — его личная вина там была минимальна, но…

— Да, тот китайский эпизод в его карьере был провальным, согласен. Он, вообще-то, был весьма экстравагантный европейский интеллектуал, из «парижских поляков» — археолог и путешественник, с 1806-го — почетный член Императорской Академии Наук. Объездил всё Средиземноморье: Марокко, Сицилия, Тунис, Египет, Кавказ — и наш и не наш, потом на Мальте вел какие-то наглухо засекреченные даже от нас дела с тамошним рыцарским Орденом, обведя вокруг пальца британских коллег. К службе в Азиатском департаменте МИДа его привлек, кстати, сам Чарторыйский… Забавно, что он понаписал кучу патриотической польской (и, соответственно, антирусской) публицистики, весьма яркой, для парижских монтаньяров он был «граф-гражданин» — а от Российской империи тем временем исправно получил, за реальную свою работу, чин тайного советника и орден Святого Владимира I степени… А кроме всего прочего, он написал весьма любопытный роман, «Рукопись, найденная в Сарагосе» — не читали, часом?