Тим Пауэрс - Чёрным по чёрному Страница 3

В дверь нерешительно постучали, и Аврелиан подскочил.

– Кто там? – встревоженно воскликнул он. Последовал ответ на греческом диалекте:

– Это Белла. Впусти меня, любовничек. Аврелиан стиснул кулаки.

– Белла, зайди попозже. У меня гость.

– Так я не против гостей. Я их даже очень люблю.

Щеколда задергалась.

Старик плотно прижал руку к закрасневшемуся лбу.

– Убирайся, Белла, – прошептал он так тихо, что Даффи едва расслышал.

– Эй, там, гость! – донесся из-за двери хриплый полупьяный голос. – Вели старому фокуснику впустить меня.

«Вот те на, – подумал Даффи, – какая незадача! Притворюсь, что ничего не слышу». Он подошел к книжному шкафу и углубился в изучение латинских названий.

– У меня новости, – не унималась Белла. – За которые ты, поди, будешь рад выложить пару дукатов.

– Новости о чем? – рявкнул Аврелиан.

– Об Эль Кануни, как зовут его мои темнокожие друзья.

– Белла, ты бессмысленная трещотка, – грустно вздохнул старик. – Впрочем, заходи. – Он отомкнул дверь.

Распространяя перед собой волну удушливой смеси из запахов несвежих духов и виноградной водки, в комнату ворвалась женщина неопределенного возраста в ветхой юбке, расползающейся по швам.

– Ради пресвятой девы, налей вина, – провозгласила она, – пока я не задохнулась здесь от дыма.

– Ради кого? – яростно переспросил Аврелиан. – Никакого вина. Дым мог бы служить благовониями в сравнении с тем, что исходит от тебя.

– Чтоб твоя бледная печень сгнила от зависти, монашек! – осклабилась женщина.

Даффи, не чуждый хотя бы поверхностным манерам, сделал вид, что он полностью погружен в книги и не замечает ничего вокруг.

Аврелиан беспомощно обернулся к нему:

– Сударь, не будете ли вы столь любезны и не оставите ли нас без внимания на несколько минут? – От смущения он, похоже, готов был провалиться под землю.

– Ну разумеется, – успокоил его Даффи, сопроводив слова взмахом руки. – Я займусь изучением вашей великолепной библиотеки.

– Прекрасно.

Одетый в мантию старик грубо потащил женщину за локоть в дальний конец комнаты, где они продолжили разговор возбужденным шепотом.

Даффи уткнулся носом в книгу, но, будучи человеком любознательным, навострил уши, чтобы услышать как можно больше. Он уловил хриплый шепот Беллы:

– Поговаривают, что в Константинополе начали собирать акинжи… – Аврелиан спросил о положении дел с припасами и о янычарах, но Даффи не смог расслышать ответа.

«Новости о турках, – подумал ирландец. – Все только это и обсуждают. Только вот чем вызван интерес этого старого сыча?»

– Ладно, ладно, – заключил Аврелиан, отмахиваясь от женщины обеими руками. – Твои собственные домыслы меня не интересуют. Вот… немного денег. Теперь убирайся. Но сначала положи на место кинжал.

С печальным вздохом Белла извлекла украшенный самоцветами кинжал из тайников своего туалета.

– Я только подумала, что женщине может понадобиться защитить себя.

Старик издал довольный смешок.

– Это турецким матросам нужна защита, ты, старая вампирша. Вон!

Она вышла, хлопнув дверью, и Аврелиан немедленно зажег в пламени свечей несколько ароматных палочек, которые поместил на маленькие латунные подносы в разных углах комнаты.

– Я бы открыл окно, – сказал он, – но в очень старых городах никогда не знаешь, что может пролетать мимо в темноте.

Даффи нерешительно кивнул, а затем взял книгу, которую только что перелистывал.

– Я гляжу, вы интересуетесь фехтованием.

– Что там у вас? Ах да, книга Пьетро Монсио. Вы ее читали?

– Да. Вообще-то как раз с Пьетро и Ахиллом Мароццо я сегодня ужинал. Старик моргнул.

– О!.. Ну, сам я уже несколько лет не держал в руках меча, однако стараюсь не отставать от развития искусства. Вон та копия делла Торре, в темном пергаменте, очень редкая.

– В самом деле? – заметил ирландец, возвращаясь к столу и вновь наполняя свой бокал. – Тогда мне стоит продать свою копию. Хоть немного разбогатею. Мне не особенно понравилось содержание.

Длинные паутины ароматического дыма повисли по всей комнате, и Даффи стал обмахиваться небольшой папкой с какими-то гравюрами.

– Становится душновато, – пожаловался он.

– Вы правы, – признался старик. – Я отвратительный хозяин. Возможно, если мы приоткроем немного окно… – Он подошел к окну, посмотрел какое-то время на улицу и вернулся к Даффи с примирительной улыбкой.

– Нет, не стану открывать. Позвольте мне быстро объяснить, зачем я позвал вас, а там идите по своим делам, прежде чем дым станет серьезно вам досаждать. Я упоминал трактир Циммермана, которым владею… Место известное, так что отбоя от посетителей нет, а я много путешествую, да, сказать по чести, даже если я там, то совладать с беспорядками все равно не в силах. Знаете, то странствующий монах затеет ссору с каким-нибудь последователем Лютера, или оставшийся после Крестьянских войн бундшлюх прирежет лютеранина, и мигом весь зал разгромлен, а подавальщицы в слезах. А я несу сплошные убытки: разбитая утварь, выгодные посетители обходят трактир стороной, работников так просто не наймешь. Мне нужен человек, кто будет там все время, способен говорить с посетителями на их родных языках, а случись потасовка, сможет быстро разнять драчунов и никого не убить – как вы только что разобрались с юными Гритти у канала. Даффи улыбнулся:

– Вы хотите нанять меня вышибалой?

– Вот именно, – согласился Аврелиан, потирая руки.

– Гм-м… – Даффи забарабанил пальцами по столешнице. – Знаете, предложи вы мне это два дня назад, я бы послал вас куда подальше. Но… за последние два дня Венеция мне немного приелась. Пожалуй, я даже начал скучать по старой Вене. А вчера ночью я видел сон…

– Да? – поднял брови Аврелиан с самым непритворным удивлением.

– Да, я видел во сне девушку, которую знал там когда-то. В общем, я был бы не прочь ее повидать, узнать, что с ней теперь. А останься я тут, эти трое парнишек Гритти, пожалуй, вызовут меня на настоящий рыцарский турнир, для которого я уже староват.

– Несомненно вызовут, – согласился Аврелиан. – Они очень горячие молодые люди.

– Вы их знаете?

– Нет, но я знаю о них, – Аврелиан взял наполовину выкуренную змею и снова поджег ее. – Я знаю о многих людях, с которыми так никогда и не встречался, – добавил он почти про себя. – Так мне проще. Что ж, работа вам подходит?

«Какого черта! – подумал Даффи. – Все равно я вряд ли придусь ко двору в Дингле, если смотреть на вещи прямо». Он пожал плечами:

– Да. Что в ней особенного?

– Ага. Я рассчитывал на то, что вы согласитесь. Вы подходите для нее больше всех, кого я встречал.

Он сложил руки за спиной и принялся расхаживать по комнате.

– У меня еще дела на юге, но я предпочел бы, чтобы вы отправились в Вену ту де сьют. Я дам денег на дорожные расходы и рекомендательное письмо к пивовару Циммермана, старине Гамбринусу. Я укажу ему, чтобы он выплатил вам содержание по приезде. Когда вы сможете там быть?

Даффи почесал седой затылок.

– Ну, не знаю. Сегодня у нас какое число?

– Двадцать четвертое февраля. Ясеневая среда.

– Точно. У Монико на лбу был серый крестик. Посмотрим… Сяду на корабль до Триеста, там куплю лошадь и пересеку нижние отроги Альп как раз к западу отсюда. Дальше составлю компанию в дороге на север какому-нибудь венгерскому торговцу лесом – обычно в тех местах их пруд пруди. Переправлюсь через Саву и Драву, а там вдоль старого Дуная на запад к Вене. Скажем, примерно месяц.

– Но, без сомнения, до Пасхи? – с тревогой спросил Аврелиан.

– Ну конечно.

– Прекрасно. Мы будем тогда откупоривать бочки темного, и я не хотел бы, чтобы разнесли трактир.

– Ясно, я доберусь туда не меньше чем за две недели.

– Рад слышать. – Аврелиан налил себе сотерна и наполнил бокал Даффи. – Похоже, вы знаете западную Венгрию, – осторожно заметил он.

Ирландец на мгновение нахмурился, прихлебывая вино, затем расслабился и кивнул.

– Знаю, – тихо сказал он. – Я был с королем Людовиком и архиепископом Томори в битве при Мохаше в августе двадцать шестого. Тогда, как австрийцу, мне нечего было делать в Венгрии. Наверное, я просто сообразил, что Вена стоит следующей на очереди у турок. – «Нет смысла рассказывать ему об Ипифании», – подумал Даффи.

Вино пробудило в Даффи воспоминания. Все небо было затянуто тучами, вспомнил он, и обе армии просто стояли по разные стороны Мохашской равнины, пока не перевалило за полдень. Потом ударила венгерская кавалерия, турецкий центр развалился, и отряд немецкой пехоты, где был Даффи, последовал за венграми в ловушку. «Началась самая жуткая мясорубка из всех, в которых я мог бы представить себя участником, – думал он, потягивая вино, – когда проклятые турки внезапно перестали отступать и накинулись на своих преследователей».

Его губы плотно сжались при воспоминании о треске турецких пищалей и свисте шрапнели, которая косила ряды христиан, о сверкающем вихре скимитар завывающих янычаров, которые перегородили дорогу, и об отчаянном крике, исторгнутом глотками защитников Запада, когда они поняли, что турки окружили их с флангов.