Владимир Свержин - Создавая истину Страница 3

– Товарищ майор…

– Не время для докладов, Иван Осипович. Рассказывайте попросту, что произошло.

– Вскоре после того, как вы уехали в штаб дивизии, прилетел «юнкерс». Низко шёл, должно быть фотографировал. Ну а заодно и пару бомб скинул. И надо же, угодил прямо в мост.

– Ишь ты, снайпер, – покачал головой Певчих. – И вот, казалось бы, с самолёта эдак попасть – все равно, что с разбегу горошиной в карандаш на земле. Ан нет, падлюка, умудрился все ж! Ну да ладно. Причитанием время вспять не обратишь и переправу не наведешь. Завтра к вечеру сюда подкрепление обещали перебросить. Вот они пусть о мосте и хлопочут.

– Товарищ майор, нас завтра к вечеру никак не устраивает.

– Да что произошло-то? – глядя на посуровевшее лицо политрука, задал вопрос Василь Матвеевич.

– Пока вас не было, от Карасёва две машины со снарядами прибыли…

– Так они и должны были прибыть.

– Только вот снаряды там для противотанковой семидесятишестимиллиметровки!

– Да ты что! – побледнел майор. – И куда ж мы их, в беса его бабушку, заряжать-то будем?

Он сжал кулаки и выдал по адресу службы артиллеристского снабжения такую характеристику, что не во всяком штрафбате нашлось бы для них место.

– Василий Матвеич, я со штабом дивизии уже связался. Они пообещали выслать наших снарядов. Но теперь вот это.

– Осипович, надо восстановить переправу во что бы то ни стало.

– Уже налаживаем, товарищ майор. Только вот беда: ближайшие подходящие деревья вон на тех холмах. По прямой до них километра полтора. На плечах не натаскаешься.

– Не натаскаешься. – Майор нахмурился. – Деревенских мобилизуйте. Возьмите у них подводы, лошадей.

– Подводы есть, а лошадей всех немцы увели. – Политрук искоса поглядел на командирскую «эмку». – Все равно на тот берег её не перебросить… Так, может, ее запрячь?

– Толково говоришь. Бери. Еще какие-то просьбы?

– Просьб нет. Но вот такое дельце. Тут к нам товарищ пришёл. Он вроде как новый председатель колхоза здешнего. Говорит, на станции эшелон формируется. Так одна из платформ как раз с бревнами. Хорошие, одно к одному.

– Так ты что же, предлагаешь реквизировать?

– Ну вся-то платформа нам, положим, ни к чему. А брёвен эдак тридцать… Председатель говорит, они там длинные. Так что временный настил соорудить как раз хватит. Все быстрее, чем деревья валить, потом ветви обрубать.

– Дельная мысль, Осипович. Действуй.

– А если вдруг не захотят отдавать?

– То есть как не захотят? Ты что ж, для своей бани лес берёшь?! Тебе для стратегических нужд! Если что, на командующего армией ссылайся. Мол, Решетилов велел любой ценой! Расписку им оставь: так, мол, и так. – Он подтянул ремень портупеи. – Давай бери машину и действуй!

– Есть, – политрук бросился к автомобилю.

– Григорьев! – прикрикнул командир дивизиона. – А ну бегом в лодку. У нас есть чем заняться.

Когда Алёшка услышал тихий стук в ставень, было уже за полночь.

– Кого там несет? – пробурчала мать.

Алешка прислушался. Три стука, потом ещё один, потом снова три.

– Ты спи, маманя, это меня.

– Вот же не спится окаянным, – мать повернулась на другой бок, – ни днем ни ночью покою нет. – Слушая материнское ворчание, мальчишка натянул штаны и босиком выбежал на крыльцо.

– Эй, кто тут? – громким шепотом проговорил он.

– Сюда иди, – раздался из темноты голос Маруськи.

– Что стряслось-то? – Мальчишка перебрался к подруге под укрытие бузинных кустов.

– Я сейчас такое видела! – затараторила девчонка. – Мы уже спать положились. Вдруг Полкан как залает! Я вышла его унять – гляжу, наши идут. Много. Человек тридцать.

– Да ты что!

– Ну да! Впереди командир. С орденом. Я было собралась выскочить, упредить, что в селе немцы. Потому как наши-то шли безо всякой опаски. Вдруг слышу: «Хальт!» Ну, думаю – все. Пропали. Тут их командир что-то сказал. Я не все разобрала по-немецки, но по выговору слышно, наш. Часовые засуетились, кто-то в ихний штаб побежал. А те стоят, курят, между собою переговариваются, как ни в чем не бывало. Я сижу под забором, ни жива ни мертва и в щёлку подглядываю. Тут примчался немец-офицер. И командир, тот, что вроде русский, ему так по-немецки бойко давай что-то докладывать. Потом из сапога нож вытащил и так с гордостью: «Alles sind gestorben!» Ну, то есть «Все мертвы». И нож этот показывает. А офицер, как нож увидел, сразу: «Гут, гут, камрат». И снова в штаб побежал. Я решила, дай посмотрю… Ну и огородами…

– Да будет тебе про огороды. Что дальше-то было?

– Из штаба другой офицер выбежал – и к танкам. Ну тем самым, что вчера днём прибыли, что за околицей под ивами стояли. А после танки завелись и туда вон поехали, – Маруська ткнула пальцем в сторону реки. – Верно, к Гиблому броду.

– Ишь ты, лихо лиходейское, – повторил Алёшка любимую присказку матери. – Марусь, а ведь это не наши были. Вроде как полицаи, только еще похлеще того. А танки как есть к Гиблому броду пошли. Я сам видел, там немцы спуск расчищали.

– Нешто танки по такой воде переправятся? – усомнилась девушка.

– А кто их знает, может, и переправятся. Не топить же их туда повели. Марусь, я вот что думаю. Надо на ту сторону плыть, наших упредить. Ведь они ж того, не знают, что эти полицаи кого-то порезали и что танки на них пошли. И будет как в «Чапаеве»: наши вскинутся, а фрицы тут как тут. Сможешь? – Он с надеждой поглядел на подругу. – А я тебя здесь, с берега прикрою. Если заметят, выстрелю, на себя отвлеку. Я ж ворошиловский стрелок, авось не промажу. Опять же гранаты. – Он вздохнул. – Сам бы поплыл, но ты ж своими глазами видела. А ну как спрашивать начнут…

– Да ты не переживай, Алёшенька, – Маруська осторожно приблизилась и чмокнула мальчишку в щеку. – Я смогу.

Лейтенант Гершельзон вышагивал мимо состава:

– Где начальник поезда?

Попавшийся на пути офицера часовой указал на одну из ближайших теплушек.

– Отдыхает.

Лейтенант с тремя бойцами заспешил вдоль платформы.

На удары кулаком в дверь вагона никто не отреагировал. Пришлось колотить прикладом автомата, лишь тогда в проём отодвинувшейся двери высунулось заспанное лицо человека, одетого в железнодорожную тужурку.

– Мне нужен начальник поезда, – крикнул ему лейтенант.

– Ну я начальник.

– У вас в составе находится платформа с бревнами. Я должен изъять у вас тридцать штук для наведения переправы.

Железнодорожник мотнул головой, отгоняя сон, и протёр глаза.

– Ты что, приятель, спятил? Какие тебе брёвна?

– Крепкие, – отрезал Гершельзон. – Чтобы как минимум груженую полуторку выдержали.

– Парень, ты белены объелся! – Начальник поезда уже окончательно пришёл в себя и, застегивая китель, спрыгнул на платформу. – Это не просто бревна, как ты выразился. Это аризонский кипарис! И заказ на него из самого Кремля. Разумеешь, в чем суть вопроса?

– Суть вопроса в том, что вы сейчас отгрузите нам тридцать бревен, а я вам напишу расписку.

– Да ты сдурел, лейтенант! Я сейчас охрану крикну!

В черных, как лендлизовский шоколад, глазах лейтенанта Гершельзона блеснул недобрый огонь. Одной рукой он схватил железнодорожника за грудки, а вторая выхватила из кобуры пистолет и уперла ствол в живот начальника поезда.

– А ты крикни. Давай командуй начать отгрузку. И не дай тебе бог вякнуть лишнее.

– Под трибунал пойдёшь, – почти шёпотом прохрипел его собеседник.

– Это ещё когда будет, дожить сперва надо. Давай командуй… приятель.

Ужин лег в желудок Конрада Маркса тяжелым камнем. И все вроде бы хорошо, но отчего-то вместо чувства удовлетворённой сытости появилась вялость во всём теле. Должно быть, от усталости. Он прилёг вздремнуть до команды, но сон не шёл. Гауптман ворочался с боку на бок, в голову ему лезли слышанные в детстве рассказы бабушки о домовых, которые, ежели не люб им человек, будь-то гость или хозяин, вспрыгивают ночью прямо на грудь и давят так, что иные поутру не просыпаются. Бабушка говорила, что в таких случаях домовые часто оборачиваются черными котами. Котов рядом не было, но гауптману и впрямь казалось, будто невидимый домовой навалился на его живот.

Ну вот, наконец, прозвучала долгожданная команда, и «Тигры», рокоча моторами, направились к переправе. У брода танкистов встречали притаившиеся на берегу сапёры, чтобы уточнить направление движения машин и в случае необходимости оказать помощь на переправе.

– Что слышно на той стороне? – поинтересовался Конрад у командовавшего инженерным взводом усача-фельдфебеля. Тот указал большим пальцем в землю:

– Все тихо.

«Тигр» снова взревел двигателем и, грохоча зубчатыми гусеницами, вошел в стремнину. За первым танком последовал второй. Потом третий. Четвертый остановился у кромки воды. Конрад высунулся из башни, стараясь установить причину внезапной остановки.

Ночь была безлунной, и гауптман скорее догадался, чем увидел, как резко открылся люк башни, и командир танка опрометью выскочил из него.