Герман Романов - Лондон должен быть разрушен. Русский десант в Англию Страница 30

— Сэр!

В кабинет чуть ли не вбежал секретарь, впервые за долгие годы потерявший выдержку. Но наткнувшись на свирепый взгляд Питта, опомнился и уже сдержанным голосом произнес:

— Русские броненосцы входят в Темзу, сэр!

Петергоф

Николай с улыбкой посмотрел на мать — та сильно постарела, но вот характер и властность совершенно не изменились. Императрица всегда и везде держала свои слабые пальцы в железной хватке. Даже Мария, дочь властолюбивого Алехана, притихла, осторожно поглядывая на свекровь. Ей хватило секунды, чтобы понять, кто будет реально заправлять делами.

— Дети мои! — с чуть уловимым немецким акцентом, от которого Като так и не избавилась, нараспев произнесла пожилая женщина, и, как показалось Николаю, взгляд ее немного потеплел.

Прибытие младшего сына, любимца, да еще с невесткой, очаровательной и красивой, чье приданое оценивалось в треть российского бюджета, да с внуком Петром не могло не растрогать Екатерину Алексеевну. Но всегда и везде она помнила о своем долге, и правительница постоянно брала верх над матерью и бабушкой.

— Дело в том, Коленька, что твой брат Александр из-за ранения не может дальше быть цесаревичем и принять на себя престол державы Российской со всей ответственностью…

Николай захотел воскликнуть насчет племянника Ивана, но промолчал, прекрасно понимая, что таких вопросов лучше матери не задавать. Императрица чуть улыбнулась краешками блеклых губ, моментально заметив и порыв, и в чем его суть.

— Саша с женой и сыном сейчас в Испании и вряд ли когда-нибудь оттуда приедут… Костик наш шалопай изрядный, быть базилевсом Византийским с него станется, но с империей Российской он не справится! Да и сына своей греческой принцессе подарить никак не может. Если так пойдет дальше, то она сама подарит наследника уже не ему!

Столь жестокий сарказм прорвался в словах матери, что Николай поежился. Зная ее характер, он не сомневался, что если греческая принцесса нарушит супружескую верность, то с ней могут обойтись предельно серьезно, и скосил взгляд на жену. Мария сидела без забот, делая вид, что совершенно не понимает, о чем идет разговор.

— Посему престол империи нашей государь-император, отец твой, решил передать тебе и твоей жене! Ибо вам двоим нести эту ношу перед народом и державой, и я сочувствую тебе, девонька…

Несмотря на нарочитую ласковость, тон императрицы говорил совершенно другое. Женщина даже властно сжала губы, показывая тем самым, что невестке не следует обольщаться.

— Обычно принцы женятся на принцессах, но твой брак, Николай, оказался удачным для государства. Даже представить трудно, что бы сейчас происходило в одном союзном нам государстве, если бы не твой брак всего лишь с княжной, Ники.

Императрица хмыкнула, глядя на растерявшегося Николая — тот никак не мог взять в толк, куда клонит мать. Мария продолжала сидеть с восторженно-глупым видом, хлопая ресницами, и императрица попыталась придавить ее тяжелым взглядом. Но, удивительное дело, сила неожиданно встретила силу, и Николай с великим изумлением наблюдал за немым поединком двух женщин.

— Так вот ты какая, дочь Алехана, — протянула Като. — Вся в отца. Тот таким же был… как и брат его…

Императрица тяжело вздохнула, видимо, вспомнила молодость лихих гвардейских красавцев, суматошную жизнь, безденежье, любовные интриги и необычайную жажду власти.

Годы прошли, и что осталось?

Однако мечтательность тут же пропала, словно ее и не было. Синева исчезла, и глаза приняли обычное выражение. Екатерина Алексеевна негромко произнесла:

— А ты что думаешь, девонька?

— Король Карл не имеет наследника, а посему племянник моего мужа Иван, сын донны Марии, инфанты Кастильской, имеет все права стать наследником престола, принцем Астурийским. А так как моя мать имела небольшую толику королевской крови, то наши правнуки уже могут заключить между собой брак. И это свяжет Россию и Испанию если не в единое государство, то в самый теснейший союз. Да и в недалеком будущем император Петр IV Николаевич и король Хуан Мария Алехандро, благодаря родственной крови, связавшей воедино два престола и две страны, вместе окажутся не по зубам любому врагу.

— Хм… Петер не ошибся в тебе, доченька, когда брак нашему Ники организовал с ненавязчивой помощью отца твоего, Царствие ему Небесное! Да и я в сем деле немало поучаствовала…

Влюбленные друг в друга молодые супруги вспыхнули яркими маками, припомнив подробности своей романтической истории, и, не выдержав, прыснули смехом.

— Ты, Ники, жену слушай. Поступай так, как решишь, но ее словам внимай, она дурного не посоветует. А пока иди, сынок, я со своей девочкой о делах женских переговорить должна. Зачем тебе глупую бабью болтовню слушать? Иди уж лучше…

Темза

— Лондон…

На лице контр-адмирала Алексея Грейга проступила хищная улыбка. В окуляры мощного бинокля он видел устье широкой реки с множеством корабельных мачт.

Но это были уже не военные корабли — все, кто желал сражаться, истреблены русскими броненосцами и паровыми линкорами Сенявина. И вот теперь три корабля под его командованием медленно и величаво, густо дымя трубами, шли к центру огромной колониальной державы.

— Наверное, мы успели первыми, — прошептал Грейг.

Моряк прекрасно знал, что в настоящий момент войска Суворова если не обложили английскую столицу с юга, то наверняка подходят к ее пригородам.

Старый фельдмаршал всегда славился стремительностью своих ударов и быстротой марша, а потому Грейг хотел первым ворваться во вражескую столицу, как семь лет тому назад в Константинополе.

И пусть под командованием было всего три корабля, но он не сомневался в их силе, хотя гибель «Яка» и тяжелые повреждения «Бизона» почти уполовинили мощь его отряда. Однако и того, что осталось, хватило бы любому противнику за глаза: противостоять 68-фунтовым бомбическим пушкам не мог ни один деревянный корабль в принципе.

— Ваше превосходительство, смотрите! — Взволнованный голос капитана первого ранга Римского-Корсакова, что было непохоже на этого хладнокровного офицера, привлек внимание Грейга, который рассматривал видневшиеся вдалеке здания огромного города и знаменитую башню Биг-Бен. Тон командира флагмана был необычен, в нем просквозили такие нотки, что Грейг немедленно перешел на другую сторону рубки и посмотрел в широкую прорезь.

— А это что за чудо-юдо?!

Адмирал не скрывал удивления — наперерез русским броненосцам выдвигался корабль, очень похожий на исхудавшего «Кабана» — такой же большой сарай, только с одной трубой, из которой валил черный дым.

— Я думаю, ваше превосходительство, это и есть их первый броненосец — «Дредноут»!

В голосе Римского-Корсакова прозвучало легкое презрение, что заставило Грейга поморщиться. Адмирал очень серьезно относился к любому противнику, а потому сразу заметил, что вражеский корабль чуть «рыскает», а это говорило о плохой управляемости. Борт на добрые полфута меньше, чем на «Секаче», а значит, мореходность никудышная, только для спокойной воды. Да и «главный довод королей» был на «англичанине» не столь убедителен, как на русских броненосцах: из портов бронированного каземата торчало такое же количество стволов, но калибр не столь серьезный, 40–48 фунтов, никак не больше.

— Господа! — негромко произнес Грейг. — Сейчас будет бой с броненосцем противника. Передать по отряду — «бить по оконечностям». Я думаю, одно или два удачных попадания решат судьбу этой схватки!

Трафальгар

Это была победа!

Коллингвуд невозмутимо, как и подобает природному британскому аристократу, взирал со шканцев «Виктории» на сражение, хотя увидеть всю баталию, развернувшуюся на огромной площади океана, было трудновато даже с помощью подзорной трубы. Слишком перемешались английские, французские, испанские корабли между собой. Да и огромные пороховые клубы все окутывали так, что разглядеть удавалось только урывками, дожидаясь, пока ветер развеет белую пелену. Но то были считанные мгновения, ибо бортовые залпы кораблей следовали почти беспрерывно.

Старый морской волк умел чувствовать сражение, как никто другой. А пальбу из пушек различал так же быстро, как маститый музыкант фальшивую ноту.

— Бум! Бум!

То тяжелые ядра британских линкоров долбили корпуса вражеских кораблей со спокойной методичностью и уверенностью опытного молотобойца, что на своей кузнице где-нибудь в Шеффилде, бил по наковальне.

— Шумс! Шумс!

Французы, наоборот, пытались лишить британские корабли рангоута, пуская в ход русские «веера», или книппеля. Испанцы же выбрали середину, пытались поражать как оснастку, так и орудийные деки.