Андрей Колганов - Жернова истории Страница 30

– Голос форсировать я тоже умею! – Нет уж, болен ты или нет, но задавить себя криком не позволю. – По существу у вас есть что сказать? Вы сами видите политический выход? Нет? А он у вас имеется. Крайне неприятный, даже отвратительный, но это – выход. Он состоит в том, что вашим оппонентам, уже сросшимся с бюрократическим стилем руководства, нельзя дать в руки возможность уничтожить сторонников партийной демократии, объединив их всех под вывеской «троцкистской оппозиции». Нет, бюрократию надо лишить видимого противника и предоставить партийной верхушке заняться выяснением отношений между собой, тем более что вскоре, уверяю вас, они займутся этим с упоением – когда настанет пора делить ленинское наследство и примерять лавровый венок «самого верного ленинца».

Троцкий мотнул головой и ответил, немного сбавляя тон и переходя на несколько более конструктивное обсуждение:

– Лишить противника? Как вы это себе представляете?

– Отступление. Капитуляция. Каносса[3], – бросаю я тяжелые слова. – Нет больше никакой оппозиции. Дискуссия была ошибкой. Все заявления аннулируются. Подписавшие их товарищи солидаризируются с большинством и готовы вместе с ним дружно исполнять партийные решения о развитии внутрипартийной демократии, – а соответствующая резолюция скоро появится, уверяю вас. Спишут все с ваших заявлений и выдадут за свое.

– О да, – саркастически улыбается Предреввоенсовета. – Капитулировать – и тем самым сохранить себя от нападок большинства ЦК. Покаяться и начать лизать им сапоги. Отличная тактика для самосохранения. Но что останется от революционеров, вставших на такой путь? Циничные лакеи бюрократии или сломленные люди, готовые до конца идти по пути унижений?!

– После вашего разгрома таких будет во сто крат больше! – Мой голос полон искреннего гнева. – Нет, товарищ Троцкий, я вовсе не предлагаю сложить оружие. Я предлагаю сменить тактику. От открытого противостояния с организационно более сильным противником надо перейти к партизанской тактике. Вы не хотите «второй партии»? Отлично! Работайте в этой. Не создавайте фракций, платформ, не лезьте с оппозиционными заявлениями и выступлениями. Однако каждый из вас должен будет в каждом конкретном вопросе всеми силами отстаивать и протаскивать такие решения, которые не позволят задушить в партии свободную мысль, живую инициативу партийцев, не дадут превратить партийные организации во всего лишь исполнительные механизмы Учраспредотдела Секретариата ЦК.

– Без открытого сопротивления такие разрозненные усилия будут гораздо легче подавляться! – немедленно парировал Троцкий, который раз вытирая вспотевшее лицо носовым платком.

– Не совсем так. Сейчас неудачный момент для открытого выступления. Сейчас идет борьба за окончательное утверждение принципа «секретарской диктатуры», и всех, кто открыто встанет на пути, сметут самым безжалостным образом. То, что я сказал об утверждении бюрократии в качестве главной политической силы, – неприятная, убийственная, но непреложная правда. Однако власть бюрократии может принять разные формы. Это может быть нечто вроде бонапартистской диктатуры, а может быть и нечто более демократичное. Местные и ведомственные группировки бюрократии будут нуждаться в механизме политической борьбы, политической конкуренции, механизме вертикальной политической мобильности. Некоторое сохранение норм партийной демократии может стать для них приемлемой формой такой конкуренции.

И как раз от вас будет зависеть, каким образом решится этот вопрос. Либо под угрозой возглавляемого оппозицией похода партийных масс против своих вождей и за подлинную демократию вожди с перепугу пойдут на установление самого свирепого режима централизованного командования, даже единоличной диктатуры. Либо в отсутствие такой угрозы они сочтут для себя более комфортным и безопасным не отдаваться под власть «советского Бонапарта», а разыграть карту формального демократизма. Вот какова реальная альтернатива. Но чтобы сохранить хотя бы остатки демократии в партии, вам придется перейти на партизанские методы. Причем на вас лично, товарищ Троцкий, в таком случае ляжет крайне неприятная обязанность прикрыть собой этот маневр.

– Что значит – прикрыть собой? – Он уже не возражал, хотя несогласие так и клокотало в нем, а заставил себя попытаться вникнуть в существо моего предложения. Носовой платок, который Лев Давидович перестал прятать в карман, совсем пропитался потом и уже не стирал капли с лица, а лишь размазывал по нему.

– «Прикрыть собой» – значит очень убедительно продемонстрировать свой отказ не только от роли лидера антибюрократической оппозиции, но и вообще от претензий на место одного из ведущих руководителей партии. Нет авторитетного лидера – значит, нет и весомой оппозиции. Вам придется постараться, чтобы ваша «капитуляция» была принята большинством ЦК всерьез. Изобразите усталость от борьбы, разочарование в собственном политическом будущем. Не ведите политических кампаний, притворитесь уставшим, почти сломленным. Это позволит и вам, и вашим сторонникам остаться в рядах партии, сохранить кадры, сохранить связи. Тихо, не слишком высовываясь, работайте снизу, если ваши разговоры о партдемократии всерьез. Не бейтесь за руководящие посты, за собственные кадры губернских партсекретарей и членов коллегий наркоматов – на этом поле вас легко сомнет Секретариат ЦК, – а осторожно играйте на противоречиях бюрократических кланов.

Говоря все это, я так и не мог понять, насколько серьезно Троцкий склонен – нет, не принять все это, а хотя бы задуматься над моими словами.

– Отдайте РВСР сами – иначе отнимут. Выпрут вас, извините за выражение, не позднее чем через год, но уже с позором, как фракционера и мелкобуржуазного уклониста. Уходите куда-нибудь на хозяйственную работу, скажем, в ВСНХ – и начните потихонечку подкапывать позиции «тройки» с хозяйственного конца. Добавлю, что если не будете раскачивать партийную лодку, то на поле хозяйственного строительства у вас есть шансы на союз с Дзержинским. Иначе он пойдет против вас – он всегда будет против тех, кто нарушает партийное единство, кем бы это единство ни олицетворялось. Если не затаитесь, не отступите сейчас, все равно будете разбиты, лишены постов, а впоследствии и изгнаны из партии. И тогда у вас и ваших сторонников уже не останется никаких позиций для отступления, кроме постыдного покаяния, самобичевания, восхваления мудрости партийного руководства и обещания бороться с пропагандой своих собственных убеждений.

– Ну-у, товарищ Осецкий, – недоверчиво загудел Лев Давидович, – это вы прямо иезуитские порядки предрекаете в РКП! Как будто у нас не коммунистическая партия, а инквизиторский орден какой-то, не с революционерами, а с религиозными фанатиками вроде Торквемады во главе!

Да, плохой из тебя сегодня пророк, товарищ Троцкий. Забываешь о хорошо известном принципе «бытие определяет сознание». Когда твои товарищи боролись за революцию – и то они в большинстве своем не были белыми и пушистыми ангелами с крылышками. А уж теперь, когда давно началась грызня за власть, за теплые местечки, за привилегии, люди эти будут меняться на глазах. Не все поголовно, конечно, но подлецов и палачей найдется среди них предостаточно.

– Очень не хочу оказаться хорошим пророком, но тем, кто попробует встать поперек укрепившейся государственной машины, времена якобинского террора, когда Робеспьер расправлялся с дантонистами, «бешеными», эбертистами, с Шометтом, а потом и вообще с любыми подозрительными, в том числе из круга собственных друзей, скоро покажутся детским рождественским праздником! И не только оттого, что вожди трясутся за свои кресла, но и потому, что жестокая схватка за будущее страны не оставит места открытым дискуссиям, сомнениям и колебаниям. Такова объективная логика борьбы СССР за выживание в капиталистическом окружении! – Меня переполняла досада на самого себя, предчувствие неудачи, сожаление о зря потраченных усилиях, и надо всем этим витал грозный призрак грядущего «Большого Террора».

Видимо, когда я произносил эти слова, вид у меня сделался настолько мрачным, что в глазах Троцкого мне показалась не только настороженность, но и нечто вроде испуга.

– Ладно, – махнул я рукой, – придется привыкать к судьбе Кассандры. Как я теперь догадываюсь, к ее пророчествам не прислушивались вовсе не потому, что таково было проклятие богов, а попросту потому, что никто не хотел глядеть в глаза неприятной правде. – И после недолгой паузы я добавил: – Вы сейчас готовите издание своих сочинений. Не поддавайтесь искушению извалять в грязи Зиновьева с Каменевым. Вам это ничего не даст, вы только спровоцируете санкционированные сверху усилия по фальсификации истории Октября, а Зиновьева и Каменева поставите в еще большую зависимость от милости Сталина. На хрена вам, извините за грубость, такой результат? Не советую вам втягиваться в еще одну дискуссию. Не пройдет и года, как официальным партийным каноном будет объявлена возможность построения социализма в одной отдельно взятой стране…