Алекс Кун - Форт Росс Страница 30

Нет, понятное дело, что весь состав экспедиции не броситься на поиски золота, да только могут возникнуть сложности с будущими шахтерами угольных шахт.

— Спрячь покуда. Коли еще намоете, у себя придержи, как будет уходить конвой обратно, тогда и подумаем. Уголь вперед золота тут потребен. Вот как шахту наладим, тогда и золота накопаем. Пока места примечай, да другое приглядывай. Железа бы еще хорошо, меди, да ты сам все знаешь!

Федот покивал, бережно заворачивая золотинку в тряпицу. Нет, надо уходить отсюда. Октябрь уж на дворе, говорят, ноябрьские шторма самые страшные, а у нас топлива практически нет.

В разделе «Заказов» исправил цифру на три сотни человек, добавив три сотни тонн провианта и две сотни тонн оборудования. Оглядев воды пролива, с постоянно высовывающимися между волн любопытными головами тюленей, провианта уменьшил до двухсот тонн — рыбы в заливе было жуть как много, она разве что сама в лодку не прыгала. А на равнине, как это ни странно, водились грибы, и как утверждали местные, в больших количествах. Скрепя сердце, снизил провиант до ста пятидесяти тонн. Транспорты у нас не резиновые. Даже если за два года построят еще два ледовых транспорта на Соломбальской верфи, все одно будет, чем их загрузить.

По плану строительства сейчас там строили два транспорта, и еще две канонерки строил Вавчуг. Этот заказ был уже оплачен. Но вот дальше в планах стоял еще один ледокол с транспортом и канонерки, на которые заработать должна была вице-империя — а это двести килограмм золота.

На ежевечернем совещании поставил вопрос ребром, или идем, или зимуем. Как выяснилось, поставил зря, так как ждали только меня. Утром, огласив тишину ревом гудка и одиночными выстрелами канонерок, провожающих выстроившийся на высоком берегу наряд форта, экспедиция продолжила путь, врубаясь в высокие валы, катящиеся по морю.

Погода портилась. Ветер свистел в снастях, ледяным дыханием выдувая желание шевелиться. Участились травмы на снастях — команды расслабились после долгой стоянки. Зато за сутки мы отмахивали по две сотни километров, идя на юг вдоль берега.

Описывать северное приморье, дело бесперспективное. Как глухому описывать Моцарта на пальцах. Надо самому видеть серые волны, разбивающиеся о каменные стены берегов и взлетающие пенными фонтанами на многие метры вверх. Навстречу волнам со скал летят струи водопадов множества ручьев. В этом водяном тумане летает туча птиц. На камнях берега, порой почти вертикальных, лежат туши морской живности и над всем этим грозно гудят ветра и бегут низкие облака.

А бывает, с берега сдергивает серую вуаль непогоды, выходит солнце, и до самого горизонта видны горы, покрытые блестящими белыми колпаками снегов и курящие вершинами. Тут уж не разберешь, то ли это облако зацепилось за маковку горы, то ли вулкан закурил свою старую трубку. Бывает даже, совсем ветер стихает, и море едва колышется, заставляя всю команду чесать мачты.

За две недели перехода Беринговым морем мы испытали весь спектр удовольствий, вплоть до жажды от урезанных паек пресной воды и острых ощущений встреченных, многочисленных каменных островков, едва виднеющихся из воды.

Конвой пытался нагнать время, летя по прямой, к устью реки Камчатка. Атласов, слегка сбавив тон, рассказывал, как он основывал на реке зимовье, как потом казаки шли от него к Анадырскому острогу и как их коряки побили. Но на этот раз Владимир Васильевич признавал, что казаки три года вполне успешно торговали с камчадалами, нарвавшись на «не мирных» коряков практически случайно.

Под это дело убеждал Атласова, что если махать шашкой, то и камчадалы быстро станут «не мирными» и будут резать казаков и палить зимовья. Ну, нету у нас сотен тысяч русских в приморье, нету. Скромнее надо быть. Вон, наши «купцы» неплохо расторговались, истратив товаров экспедиции на сумму меньшую, чем цена потребного для «усмирения» того поселка пороха. Экономика, однако. Часто торговать выгоднее, чем воевать. Даже ясак собирать будет легче, если кроме поборов будет еще и торговля.

Убедить нового губернатора, может, и не убедил, но заставил подумать «о странном», как он сам выразился.

Меж тем октябрь основательно перевалил за середину, а мы еще только огибали здоровую гору, выступающую далеко в море и прячущую за своим склоном искомую реку. Особенно разительно смотрелась крутая, километровая, гора, обрывающаяся в море по правому борту, и плоское как блин устье реки прямо по носу. Речную равнину пятнали невысокие взгорки, в сотню-другую метров высотой, но они терялись в дымке.

Привычного устья, река Камчатка не имела, вместо этого перед рекой лежали намытые песчаные отмели и косы, завидев которые немедленно бросили якоря на открытом рейде.

Опять осматривал побережье в бинокль. С одной стороны, подошли мы к берегу весьма близко. Глубины, очень долго державшиеся более двухсот, только теперь стали на отметку в два десятка метров. Но в реку нам все одно не войти. В районе намытых песчаных кос глубины резко падали до трех метров.

Корабли стояли незащищенные с юга и юго-востока — приди оттуда шторм, нас выкинет прямо на берег. Благо ветер северного направления давал мне время спокойно подумать и разослать разведку.

С одной стороны — чего мы вцепились в эту реку Камчатку? Бухты нет, безлесная равнина. С другой стороны, Атласов утверждает, что выше по течению строевого леса полно, да и именно отсюда идет гряда островов до самой Аляски.

По этим островам можно как по хлебным крошкам океан пересечь. Можно, конечно, и по прямой — на восток. Да только всегда удобно иметь рядом место, где можно спрятаться от шторма и пересидеть разгул стихий. Вот и думал.

Пока руководство экспедиции маялось нерешительностью, катера шныряли вдоль песчаных кос и выбрасывали на берега разминающих ноги морпехов, делающих вид, что они на разведку вышли.

По спине похлопал боцман, концом бухтуемого им троса. Проследив направление его взгляда, перевел окуляры бинокля в море. Там резвились киты. Китов мы и раньше видели, но эти играли, разгоняясь с глубины и выпрыгивая над волнами, тяжело обрушиваясь в воду. Хорошо быть китом, проблемы защищенных бухт мало волнуют.

Вернулся опять к разглядыванию побережья. Надо перейти вдоль косы к северу и встать под самой горой, закрывающий весь северо-восток. Там, судя по волнению, потише.

До самого вечера так и не определились с местом высадки. Песчаные наносы главенствовали в устье реки, и не пускали даже канонерки в защищенные косами заводи.

Оставив конвой, высадился со всей руководящей верхушкой на берег в районе подошвы горы. Алексей с приближенными и экипажем морпехов двинулись вдоль косы, распугивая стаи птиц. Даже выстрелы стали слышны, которыми птиц поднимали в воздух заранее, иначе пернатые «бомбили» пробирающихся по берегу высоких гостей.

Посмотрел на это безобразие, качая головой — нечего тут форту делать, и двинулся на подъем вдоль подошвы горы, удаляясь от моря. За мной тихо последовали две тени, плотнее запахивающиеся в плащи и надвигающие капюшоны пониже — птицы и нас не жаловали.

Оглядывая с возвышенности местность, все больше склонялся к деструктивным действиям. Устье Камчатки напоминало кошачью драку. По голой равнине несколько раз провели когтями в разных направлениях, и река прихотливо заполнила получившиеся углубления. Последний «рубец» на теле земли отделял реку от моря, запирая вытекающую воду. Деваться воде было некуда, и она разлилась большим озером, начинающимся прямо от подножья горы, на котором наблюдал всю эту картину. Озеро вышло большим, его размеры терялись в дымке северной погоды, но несколько километров точно.

Понятно, что «вода дырочку найдет», и река проточила себе выход в море в виде узкой протоки сквозь косу. Вот только дырочка вышла мелкой и постоянно заиливаемой выносами реки. Зато плавника на берегах имелось много — ради одного только топлива надо придумать, как тут встать на погрузку.

С такими безрадостными мыслями, под начинающимся дождем, смывающим белый камуфляж с плащей, ждал возвращения посланных на промеры глубин у берегов горы морпехов.

Место под форт уже присмотрел — чуть выше позиции, откуда наблюдал, как Алексей с компанией борются с артналетами. Западный склон горы заканчивался довольно крутым берегом, обрывающимся в озеро и плавно спускающийся другим своим скатом к морю. Гора защитит форт от всех неурядиц, за исключением снежных лавин, если они тут будут. Глубины моря почти у самого основания горы достигали четырнадцати метров, глубины озера, что лежало за косой, под обрывистым берегом горы достигали семи метров. Разделяло это благолепие две сотни метров песчаной косы, вместе в участками прибрежного мелководья.

Мое раздумчивое, неподвижное сиденье на камне позволило наблюдать, как мелкий песец подкрадывался к маленькой чайке, но нарвался на крупных птиц и позорно бежал. Перспективное тут место. Если сидеть спиной к горе лицом к перешейку, то слева глубокий, открытый, морской рейд, справа вдоль озера высокие места, удобные под застройку, еще дальше, вдоль берега, плавный склон горы, на котором если и не рожь можно посадить, то выпас скота организовать — тех самых волосатых слонов. Если рвануть перешеек в ста метрах от подошвы горы, то будет проход в озеро и «ковш» защищенной стоянки сразу за ним. Вода в озере и так солоноватая, на каждом приливе и отливе в озеро попадает морская вода. Хотелось бы мне знать, как в мое время решили вопрос с устьем Камчатки.