Марик Лернер - Мусульманская Русь Страница 30

Солдат должен знать, как обращаться с оружием, и не бояться противника. Вернее, единственный, кого он просто обязан бояться, но и уважать, — это его прямой начальник. Эту истину Ульрих усвоил очень хорошо, с пятнадцати лет воюя в самых разных армиях и постигая воинскую мудрость на практике. В свободное время солдат имеет право пить и гулять, но только после разрешения. А уж струсивших стрельцов Ульрих обязательно бы расстрелял. Поступая на службу, ты знаешь, на что идешь, и никто не обещает тебя кормить медовыми пряниками. Твое дело — идти куда прикажут и делать что сказано, а не задумываться о высоких материях и возможности получить ранение. Вот когда кончится срок контракта или не заплатят оговоренное и в срок, тогда можно с чистой совестью уйти или наплевать на не выполняющего свои обязательства хозяина. А Аллаху подчиненный молится или Христу, да еще на каком языке, совершенно без разницы. Есть два варианта — правильное поведение и неподчинение. Второй вариант уничтожается на корню.

Так что единственной родственной душой ему здесь был Олехно. С ним он учил русский язык, для лучшего понимания и воспитания солдат, и с ним же изучал местную жизнь. С одной стороны, интересно — уж очень отличалась от привычной, а с другой — надо и соображать, что вокруг происходит, чтобы не влипнуть в дерьмо по незнанию.

Три года службы промелькнули практически незаметно, даже войны не случилось. Как с прошлого раза поперли русских из Прибалтики, так они все раны зализывали и между собой отношения выясняли. Великий Каган Всеслав Бич христиан благополучно скончался, а тринадцатилетний его сын Багатур пока правил при помощи советников. И не сказать чтобы особенно счастливо. Власть его постоянно висела на волоске, и сейчас в очередной раз недовольство прорвалось. Воинские люди либо сидели по домам, либо сами же бунтовщиков подстрекали. На самом деле просто поменяют один клан бояр на другой у трона — для страны разницы нет. А вот ему — да. Нанимал его на службу Строев, и после его смерти вполне могут быть изрядные проблемы.

Бородатые рожи он уже давно научился различать. Это только кажется, что русские все на одно лицо. Поживешь меж них — быстро начнешь понимать, кто по происхождению славянин, кто татарин, а кто вообще дикий азиат. То есть они все страшно дикие и про многие интересные вещи даже не подозревают, но встречались неоднократно Ульриху и вовсе не глупые. Нередко люди, с которыми его знакомил Куликов, были неплохо образованы даже по европейским меркам и прекрасно понимали, что Русь зашла в тупик и, если ничего не делать, соседи очень скоро начнут отхватывать от страны лакомые куски. Только это были молодые и ничего не решающие люди. А вот сейчас перла на него Русь исконная. Не просто глупые мужики, распаленные прельстительными речами и водкой: в толпе мелькали руководители. Совсем не бедно одетые. Не иначе как из ростовских подсылы. Кому больше всех хочется на теплое место, вертеть Каганом?

— Пали! — крикнул Ульрих, поднося фитиль к своему орудию. Артиллерист он хороший, патент капитана не за красивые глаза имел. Получил опыт как при штурме крепостей, так и при их защите, а в последнее время еще и пытался внедрить шведские порядки, когда в строю присутствуют легкие пушки. Не какой-нибудь неумеха, как большинство так называемых русских пушкарей. Но сейчас особого искусства и не требовалось. С такого расстояния промахнуться было невозможно.

Все три пушки рявкнули, окутавшись пороховым дымом, и выплюнули картечь в приближающуюся толпу. Первые ряды получили полной мерой, но нередко и более дальние словили свою порцию. Над Кремлем повис дикий вой боли и ужаса. Сотни убитых и раненых устилали землю, испуганные люди рвались назад к воротам, а навстречу им продолжала входить еще ничего не понявшая толпа с площади.

— Заряжай, — скомандовал Ульрих и оглянулся на товарища. Теперь мушкетеры должны были прикрыть его орудия, пока они опять не будут готовы к бою. Если мятежники опомнятся, их малочисленный отряд сомнут и просто задавят количеством.

Олехно понял и скомандовал под барабанный бой. Подобная ситуация, хоть и в применении к нормальному сражению двух армий, была многократно обсуждена и даже проиграна на тренировках. Первый ряд мушкетеров выстрелил, потом второй. Задние ряды торопливо передавали уже заряженные мушкеты вновь. В страшной пробке, где топтали друг друга люди, стали падать новые убитые. Тяжелая пуля из мушкета нередко пробивает не только одного, но и попадает в следующего человека, нанося страшные раны.

В панике толпа вырвалась наконец наружу и стала разбегаться. Даже второго залпа орудий не понадобилось.

— И с чего было столько страха? — обращаясь к Куликову, спросил Ульрих. — Все поразбежались, как тараканы. Это ж быдло, не военные. — Уж ругаться он научился очень быстро. Здесь без этого и не поймут, что гневаешься. — Тьфу. — Он смачно плюнул и резко поднял голову. Слишком уж тяжелым был взгляд, и он невольно поежился.

На высоком крыльце, с которого объявляли указы, стояли малолетний Каган Багатур и его ближний боярин и смотрели на него. Взгляд Строева был пристален и колюч. Потом он медленно повернулся всем телом, будто шея была неподвижна, рассматривая залитое кровью и заваленное трупами пространство, и еле заметно кивнул. Толпа шла требовать его головы, да и всего его клана, и результат боярину не мог не понравиться.

Ульрих с надеждой подумал про награду. Неплохо бы серебра отвалил — не слишком жирно жилось военным в мирное время, но про изрядную прижимистость боярина весь Владимир прекрасно знал. От этого дождешься, как же! Чем больше есть у богача, тем меньше он склонен раздавать. А у этого было немало.

— Надо перегородить вход, — отводя глаза от правителей Руси, сказал Ульрих своему заместителю. Парень был из местных, с дико звучащим на слух именем Ашкаус и не менее странной фамилией Юртов, но сообразительный и сержанта получил по Ульрихову представлению. Ему можно было смело доверять все, кроме денег. Тут он физически не мог удержаться, чтобы не украсть, и даже битье не помогало. Зато замечательно умел добывать любые сведения. Надо тебе узнать подноготную нового командира или понравившейся девки — никаких проблем. Только пошли — и все выяснит и подробно обскажет. Прекрасно соображал, где хорошо кормят и даже иногда денежка звякает, и надеялся за спиной Ульриха неплохо прожить и в дальнейшем. Все лучше пушкарем, чем в стрельцы. И уважения больше, и жалованье.

— Телеги найди и поставь, а мы пушки к воротам подкатим, будет прикрытие. Не верю, что опять осмелятся, но надо быть готовым ко всему. И это… сгони слуг, пусть уберут покойников. А попутно своих приставь проверить.

Они понимающе улыбнулись друг другу. Много на этих покойниках добра не найдешь, но что есть — военная добыча. Потом поделят, да и солдат наградят за службу. Будет ли еще благодарность от начальства — неизвестно, а даже старый армяк можно загнать за медную копейку. Он этим, понятное дело, заниматься не собирается, но на то у него в роте и Юртов имеется.

Здесь, на Руси, первейшее дело — иметь при себе человека для подобных дел. Всегда важно знать, кому дать на лапу, а кому и в морду без особых раздумий, а где и украсть или продать. Дуэли не то что не приняты, просто, поссорившись с одним, нередко можно восстановить против себя целый семейный клан. Вот и приходится вертеться. Особенно когда дело касается не только тебя, но и роты. Ульрих для себя постановил, что она как раз и является его кланом. Он защищает своих солдат в различных переделках, а они обязаны его поддерживать в любой ситуации.

Семья живет по тому же принципу. Старейший командует, остальные подчиняются. К порке нерадивых он нечасто обращался. Бывалоча, побьет саморучно, как командиру положено, до крови, но без калечества. Солдаты это дело прекрасно понимали — им было с чем сравнивать. В соседней роте командир — садист самый настоящий, а как теперь выяснилось, еще и трус. Так и не вывел своих людей в самый опасный момент из казармы. Плевать, что тоже немец, — встретить его без свидетелей и сделать отбивную просто необходимо. Завтра он в бою струсит — так лучше уж не иметь такого в соратниках вовсе.

Судя по сегодняшнему поведению солдат, его воспитание принесло плоды. А за кого им еще держаться, если они обязаны десять лет отслужить и лишь потом могут дом заводить? Только за командира — родные деревни остались хрен знает где. В войска нового строя набирали отовсюду, а не как стрельцов из поколения в поколение в одном городе. Если офицер про своих ребят не забывает и следит за питанием и честным распределением добычи, они его не подведут.

Со стены город смотрелся странно. Бесконечно тянувшиеся вдаль ряды деревянных домов. Только на Руси можно было увидеть столько загубленного дерева. Даже немногочисленные каменные здания похожи на деревянные дома, но выстроены из камня, — технические особенности конструкций и орнаментировки в точности те же, что и у мастеров, строивших из дерева. Каменщик вырубал двери, перекрытия, перемычки, перегородки, перила, балки и даже доски для пола из камня, как плотник резал все это из дуба. Обработанные поверхности он точно так же покрывал красивой резьбой. Хоть и были русские мусульманами, но влияние персов и мунголов было огромно, а они не слишком обращали внимание на запрет Корана изображать живые существа, будь то люди или животные.