Мародер без диплома - Саша Фишер Страница 30

— Направо! — крикнула Натаха.

Не рассуждая, вывернул руль. Серьезно? Какие-то кусты, дороги вообще никакой не видно. Захрустели ветки, машину тряхануло так, что клацнули зубы, потом кто-то запрыгнул в открытый кузов. А, да. Про Гиену я чуть не забыл. Да ладно, если быть честным, про Гиену я забыл. И даже не подумал, что мы совершенно не договорились, как именно он к нам присоединится. Но он оказался умным и сообразил запрыгнуть в кузов. Если это он, конечно…

Мысли скакали в голове бессвязным потоком, пока я крутил руль из стороны в сторону, уворачиваясь от то тут, то там возникающих темных вертикальных силуэтов. Глухая темень уже сменилось предрассветной такой мглой, уже в принципе что-то можно разобрать без дополнительного освещения, но реальность выглядит какой-то не совсем реальной. Но фары включать я все еще не торопился. Это только изнутри кажется, что мы мчимся на немыслимой скорости, на самом деле при таком качестве «дороги» мы ехали разве что немного быстрее бегущего человека.

— Здесь налево! — крикнула мне в ухо Натаха. — Потом сразу направо.

Вот теперь стало видно, что здесь была какая-то дорога. Когда-то. Колея здорово заросла, но ее было видно даже в сумерках. Даже какой-то столбик на повороте сохранился. Краска облупилась, но даже в темноте полосы было видно.

— Это старый барнаульский тракт, по нему можно почти до Вшивой горки доехать, — сказала Натаха.

— До Вшивой горки не едь, сверни сразу после старой церкви, — через спинки сидений перегнулся Гиена. — Главное, не ссы, там вышки только для вида, у Пырьевых на патроны для пулемета денег нет. Так что проскочим!

Я глянул на Натаху, она согласно закивала. Глаза ее азартно блестели, одной рукой она держалась за рукоятку над окном, другой — придерживала зажатый между коленями дробовик.

Прибавил газу, дорога стала явно ровнее и шире. Включил фары. Теперь уже точно можно. Разбитая фара несколько раз мигнула, но все-таки заработала. Два световых конуса выхватили из медленно светлеющих сумерек остатки дорожного покрытия, сквозь которое пробивалась трава, цветочки и невысокие кустики. Столбы в черно-белую полоску. Желто-коричневые прямые стволы сосен по бокам от дороги. И даже вроде стены каких-то домов.

Массивное здание из красного кирпича с тремя куполами выскочило из-за деревьев как-то внезапно. Ага, вот, собственно, и старая церковь. Похоже, что не действует — креста нет, в передней стене пролом, будто каким-то снарядом попали. Впрочем, может и так и было, я ведь до сих пор так и не узнал, что тут произошло такое…

— Туда сворачивай! — Гиена вытянул руку мимо моего уха и показал пальцем. Но я уже и так видел, куда. Свороток был вполне приличный, дорога вымощена кирпичом, даже фонарь какой-то светится. Свет правда был какой-то странный, будто слишком яркая гнилушка.

Чуть дальше возвышалась вышка, из которой неприветливо торчало дуло станкового пулемета. И маячил силуэт человека еще.

— А точно патронов нет? — спросил я. — Он ведь нас в решето превратит, я даже на клаксон нажать не успею.

— Кто? — Гиена захохотал своим мерзким смехом. — Там нет никого, человек из фанеры вырезан. Чисто для вида.

— Умно! — я хохотнул. Выглянул в боковое окно, когда вышку проезжал, и точно. Плоская фигура стрелка-то, не соврал Гиена.

— Теперь вон туда, к воротам, — Гиена снова ткнул пальцем. — Пырьев мой лепший кореш, он точно не сдаст. Особенно если по хозяйству чем-нибудь поможем, или дробовик лишний отдадим. Вы же забрали дробовики Беков?

— Спрашиваешь, — вместо меня ответила Натаха. Блин, а я вот даже не подумал ведь собрать трофеи!

Сбавил газ, затормозил у деревянных ворот из потемневших досок. Выдохнул. Ушли. Получилось. Прикрыл глаза. Машина качнулась, сзади хлопнула дверь кузова. Расслабляться, правда, было еще рановато. Хрен его знает, куда нас притащил Гиена. Сомнительный друг пока что, мало ли, что у него на уме… Я ведь его едва не убил несколько часов назад.

Гиена протопал к воротам. Дробовик за спиной. Шагает уверенно, не скрывается. Постучал кулаком несколько раз. Внутри сонно забрехала собака. Потом створка ворот слегка приоткрылась, Гиена через щель с кем-то перебросился несколькими словами. Зазвенела цепь, створки ворот распахнулись. Гиена махнул рукой заезжать и отошел в сторону, давая дорогу.

Я снова нажал на газ и осторожно въехал во двор. Остановился рядом с обшарпанным грузовичком незнакомой конструкции. Старый, кузов собран из разнокалиберных досок, левого крыла нет, на водительской двери здоровенная клякса ржавчины. Заглушил мотор и вышел наружу.

Колени откровенно подрагивали, в голове после тряской дороги шумело, во рту пересохло настолько, что даже сплюнуть было нечем.

От ворот подошел невысокий коренастый мужичок. От него разило перегаром, глаза заплывшие, на голове — ободранная шапка-ушанка, из потертого драпового пальто когда-то зеленого цвета торчит круглое пузико. Рожа тоже круглая, под носом дурацкие жидкие усики.

— Кузьма, — низким басом сказал он и протянул мне пятерню. Рука была грязноватой, в мозолях и ссадинах, под ногтями — черная грязь. Похоже, на сельхозработах мужичок подвизается, когда не бухой.

— Богдан, — я ответил на рукопожатие и кивнул.

— Знатная машинка, — Кузьма поцокал языком. — У Матонина чи шо угнал?

— Типа того, — я кивнул.

— Надо ее в сарай загнать, чтобы не заметили, — Кузьма почесал щетину на щеке. — Потом на запчасти разберем, и следов не найдут…

Вдаваться в полемику о дальнейшей судьбе нашего транспортного средства я не стал. Вместо этого осмотрелся. Приземистый длинный одноэтажный дом, загибающийся буквой «П». Похож скорее на школу или больницу. Возможно, когда-то так и было. Чуть дальше к реке — полуразвалившаяся водонапорная башня. Длинный хлев из потемневших досок, собранный явно из говна и палок. Длинные грядки. Хрен знает, что там на них растет, я вообще не спец в сельском хозяйстве.

— Епифан спит еще? — спросил Гиена.

— А то, — сказал Кузьма. — Вчерась накатили до изумления, его даже Настасья оглоблей в дом загоняла. Так он меня оставил на воротах, а сам спать завалился. Если до полудня проснется, то ярила от удивления с неба рухнет.

— Тогда мы тож завалимся, — сказал Гиена и потянулся. — А пожрать чего есть? И самогонки я бы тоже хряпнул.

Я слушал, как они перебрасываются словами и чувствовал, как напряжение меня медленно отпускает. Натаха безмятежно зевнула. Бюрократ тоже выбрался из кузова. Лицо его было бледно-зеленого оттенка, на скуле цвел разными оттенками фиолетового свежий синяк. Ночью я его не заметил. Было уже светло, с реки ползли щупальца рассветного тумана, зябкий воздух забирался под пиджак. Я поежился.

Похоже, правда отпускает.