Маленький адепт Великой тьмы - Андрей Коткин Страница 30

Варвара Аполлоновна чинно вышагивала по расчищенной от снега до самых камней мостовой, а рядом с ней семенил ногами, раболепно пытаясь заглянуть в лицо, какой-то усатый субъект, наряженный по последней французской моде. Вот именно он Андрейке как-то сразу не понравился. А Семен, не став дожидаться оказии и нарушая все существующие в обществе правила приличия, сразу же устремился к их учительнице:

— Варвара Аполлоновна, а мы к вам….

— Хей, мальцы! — Напустился на них усатый франт, разом сделавшийся необычайно важным господином, — разве вас в вашей школе не учили, что встревать в разговоры взрослых — это неприлично! И вообще, что вы вообще забыли в этом районе, рабочие кварталы совсем в другой стороне?

— Подождите, Николя, это мои ученики, — остановила своего разошедшегося было ухажера учительница, мягко положив ему свою ладонь на плечо, — возможно, они пришли ко мне по какому-то важному вопросу.

Точнее, Варвара Аполлоновна попыталась было его остановить, но тут, как внезапно показалось Андрейке, у него мимолетно возникло ощущение соприкосновения со скверной, а молодой мужчина вдруг, разом сделавшись еще намного более высокомерным и презрительным, от руки и слов своей спутницы практически отмахнулся:

— Я вообще временами не понимаю, Варя, чего ты все время возишься с этими скотами. Их же, как тех же быков: обучай, не обучай, а для выезда под седлом точно не переделаешь. Дикари-с.

— Что ты такое говоришь, Николя, — вскричала Варвара Аполлоновна сконфуженно, — ты же сам мне не так давно говорил, что считаешь мою работу по внесению знаний в народные массы возвышенной и благородной!

— Благоро-о-дной, — протянул Николя, презрительно горча губы. — А что мне еще остается говорить, если я, в самом деле, хочу понравиться любимой дочурке генерал-майора, непонятно с какого-такого умопомрачения ударившейся в это дремучее и вонючее народничество?

— Ваши слова мне омерзительны! Немедленно покиньте меня, сударь, я не желаю вас впредь видеть! — Выпалила учительница, хватая своих учеников за руки, даже ножкой притопнула от нахлынувших на нее чувств, — идемте, мои дорогие ко мне, там расскажете, какая у вас ко мне надобность вдруг приключилась.

— Нет, постойте! — Вскричал вдруг мужчина, похоже, только сейчас осознавший, что он только что наговорил. — Признавайтесь, паршивцы, ведь это вы только что каким-то образом скрытно воздействовали на меня?

— Ай, пустите, дяденька, мне больно! — Закричал Семен, которому взбешенный усач вцепился рукой в плечо.

— Мы ничего не делали! — Вторил ему Андрейка, на самом деле, в этих собственных словах не такой уж и уверенный. Признаться, возникли у него кое-какие домыслы в авторстве всего этого внезапно приключившегося только что невероятного инцидента. Ага, привкус порчи в совокупности с присутствующим где-то поблизости в своей бестелесной невидимости чертенком сами за себя говорили.

— Что ты себе позволяешь, отпусти ребенка, хам! — В свою очередь закричала вдруг Варвара Аполлоновна, и в следующее мгновение из ее руки с шипением вырвалась самая настоящая молния, вонзившаяся свободным своим концом точно в зад этого ее теперь уже точно бывшего приятеля. И таки вот здесь французская мода серьезно подкачала: коротенькая, хоть и необычайно модная курточка, в отличие от тех же русских шуб и тулупов, нисколько этот самый зад не прикрывала. Светлые штаны в обтяжку сего господина украсились дымящимся темным, подгоревшим пятном.

И тут послышалась пронзительная трель полицейского свистка. Городовой, узрев применение хоть и не летальной, но все же магии, счел необходимым вмешаться в происходящее на вверенном ему участке безобразие….

По факту, для мальчишек, на этот раз, все закончилось вполне благополучно. Городовой, на глазах которого и происходило развитие всего совершенно внезапного конфликта, ни в чем их обвинять не стал, а Варвара Аполлоновна еще и к себе в квартиру привела и напоила душистым чаем с засахаренными марципанами. Очередное господское лакомство, но вкусно-то как!

А еще необычайно польщенный Андрейка на самом видном месте в комнате учительницы, на стене в гостиной, узрел нарисованную им змеюку! Картинка даже была вставлена в красивую резную рамочку и смотрелась очень даже замечательно.

— Ло, признавайся, это ты сделал так, что инспектор народных училищ у нас в школе вообразил, что нарисованная змея на него напала? — Шепотом спросил мальчик своего невидимого в данный момент миньона, воспользовавшись моментом, когда учительница ушла на кухню споласкивать чайные чашки. — И этого усатого хлыща тоже ты заколдовал, чтобы он внезапно начал говорить правду!

— Ну, ты же сам хотел, чтобы змея на самом деле была волшебной, — так же потихонечку принялся оправдываться чертенок. — И мое проклятие должно было подействовать только против того, кто на самом деле задумывал бы тебе вред. Наверное, тот инспектор с самого начала пришел к вам в школу с какими-то недобрыми намерениями.

— А проклятие правды на Варвариного ухажера ты зачем наложил? — Продолжал упорствовать в своей строгости Андрейка.

— Так согласись, смешно же получилось! — Хихикнул в ответ чертенок.

Ага, вот и первый приветик от взятого к себе питомца прилетел. Не лужа в тапочках, конечно, ну так ведь и чертенок на котика не очень-то походит.

В этот момент к ним вернулась учительница, и возможность распекать миньона для Андрейки полностью исчезла.

Как замечательно все получилось! И марципаны попробовали, и училище, в которое Надьку отдали, оказалось расположено совсем недалеко от их города. Варвара Аполлоновна им на листочке даже его адрес написала. Если бы не зима на дворе стояла, так смогли бы, быть может, даже на своих двоих дотуда в гости добежать… или нет. Все же тридцать верст — это еще дальше, чем до Цетанова добираться, только в другую сторону. Опять же тридцать верст — это только в одну сторону, а им же потом еще и обратно добираться.

Довольные достигнутым полным успехом в намеченном ими деле приятели, радостно улыбаясь, вышли из подъезда Варвары Аполлоновны.

— А ну, стоять маленькие засранцы! — Возникла у них вдруг на пути оскаленная в злобной усмешке фигура отвергнутого усача. Видать, городовой его все-таки отпустил, не стал благородного господина задерживать.

— Андрюха, беги! — Завопил во все горло Семка, кидаясь в сторону от надвигающейся