Владимир Поселягин - Я-истребитель Страница 31

– Ладно, документы в порядке, можете следовать дальше. … Скажите, а вы не тот Суворов что сбил пятерых немцев над Минском? – спросил вдруг капитан.

Пришлось признаться что это я и есть, кивком головы указав на орден, на который капитан уже давно озадаченно посматривал.

– То-то я смотрю лицо знакомое, где-то видел, а как сказали что двух сбили так сразу вспомнил. У меня был очерк о вас, да бойцы бумагу на курево пустили. Ладно, всего хорошего, – отдав честь, сказал капитан. Вернув ее ему, я приказал:

– В машину.

Помахав парням из патруля, мы проехали мимо полуторки и попылили дальше.

Примерно через пару километров впереди я увидел просвет.

– Останови, посмотрю что там твориться, – приказал я. И выпрыгнув из остановившейся машины крикнул в кузов:

– Можно оправиться.

И тревожно прислушался, где-то рядом явно работала авиация, были отчетливо слышны разрывы бомб и треск авиационных пулеметов.

– «Штуки» работают, – пробормотал я. После чего широким шагом направился к опушке.

На опушку я вышел осторожно. В двух километрах от леса шла рокадная дорога забитая техникой, беженцами, и скотиной которую гнали на восток.

И вот на эту забитую дорогу выстроившись в полукруг, и пикировали «юнкерсы». Работали они пулеметами, было видно что бомбы уже использованы, и они добивали боезапас.

– Наши, – сказал кто-то срывающимся голосом. Обернувшись, я рядом увидел всех сержантов, которые широко открыв глаза, смотрели на побоище впереди.

Сержант Лапоть не ошибся, над видневшимся вдалеке городом, появились пять точек, которые оказались истребителями-бипланами.

– У них скорость почти одинаковая, разницы в сотню не будет. Не догонят, – хмуро сказал я.

– Как же так? По людям, по скотине … А товарищ старший сержант? Зачем? – срывающимся голосом спросил Морюхов.

– Смотри сержант. Смотри на настоящую натуру немцев. Видишь какие они рабочие-пролетариаты? Запомните все, немцев бить надо! Бить! Пока они руки не успели поднять! Ясно. .. Обще-человеки б..я! – добавил я вспомнив свое время.

Меня самого воротило от того что натворили немецкие летчики. Военной техники на дороге фактически не было. В основном сельского хозяйства, да беженцы, и по ним они нанесли бомбо-штурмовой удар как будто это полноценно подразделение Красной Армии.

– Твари! – сплюнул я.

– Товарищ старший сержант .. а что делать? Может помочь?

– Для этого есть люди. Возвращаемся к машине .. Не понял! Бойцы, кругом! К машине шагом марш!

Следуя за печатавшими шаг сержантами, я постоянно оборачивался на удаляющуюся опушку. «Юнкерсы» уже закончили, и не обращая внимание на форсаж движков «чаек», выстроились в боевой порядок и направились на свой аэродром. «Чайки» так и не догнав немцев беспомощно закружили над дорогой, после чего потянулись обратно.

– Что там товарищ старший сержант? – спросил Малютов.

– Бойня там. Топорик давай, будем машину маскировать. Булочкин в охранение, остальным маскировать машину.

Когда мы выехали в поле, то были похожи на двигавшийся большой куст. Приказал повернуть сразу направо, проследовав дальше прямо по полю, рядом с опушкой. Действия мои были обоснованны проще некуда. На дороге завал, который только-только начали убирать, да и уцелевшим беженцам в глаза смотреть не хотелось, и видеть что натворили немцы тоже большой охоты не было. Хотя на мой взгляд, показать сержантам следовало бы, для злости.

– Товарищ старший сержант .. вроде самолет, – сказал вдруг ефрейтор.

– Чего? – не понял я его, так как в это время пристально рассматривал дорогу, на половину скрытую дымами пожарищ от горевшей техники.

– Самолет впереди, – повторил Малютов уже увереннее.

Присмотревшись, я тоже увидел загнанный в лес самолет. И хотя виднелся только хвост с нарисованной красной звездой на зеленом фоне, сразу определил в нем «ишачка».

– Тормозни около него, посмотрим, – приказал я.

Остановившаяся машина гармонично вписывалась в опушку, не привлекая к себе внимание. Спрыгнув на землю, я крикнул:

– Ко мне!

Впятером мы быстро осмотрели машину. В кабине был погибший летчик, мы осторожно вытащили его из кабины и отнесли в кузов ЗИС-а, место там нашлось.

– Филиппов Геннадий Арсеньевич. Старшина. Одиннадцатый иап, – сказал я вслух прочитав документы.

Самолет на вид был исправен, хотя потеки масла на моторе и дыры в кабине и плоскостях навевали на нехорошие мысли.

Сделав отметку на карте где находиться самолет, мы сели в машину и поехали дальше. Город решили объехать, все подъезды к нему оказались забиты беженцами, и нам пришлось по проселочной дороге, где было посвободней, ехать дальше. Перевалив через рокадную дорогу, мы поехали далее, оставляя за собой шлейф пыли. Сержанты строго исполняли мой приказ, и в пять пар глаз следил за небом, и при любой опасности стучали по кабине. Но как бы то не было, к трем часам дня мы подъезжали к расположению полка.

Остановившись у часового с синими петлицами, я крикнув, спросил, старясь перекричать порыкивание грузовика:

– Где семнадцатый бап расположился?

Боец молча показал рукой направление с интересом разглядывая нас.

– Погнали. Вон туда где разлапистое дерево, – велел я ефрейтору, а сам при этом с любопытством разглядывая два десятка «чаек» замаскированных на опушке маленького леса.

– Не одни мы тут.

– Что товарищ старший сержант?

– Я говорю, вон СБ стоит, видишь механиков рядом? Вот езжай к ним, наверняка наши.

Первым что я услышал, когда вылез из остановившейся машины, было:

– …да я тебе эту железку в жо..у засуну .. ты что мне принес?

Хмыкнув, я тихо сказал:

– Вот я и дома.

Посмотрев на подходившего ко мне техник-лейтенанта, отдав честь, отрапортовал:

– Товарищ лейтенант, не подскажите где находиться штаб семнадцатого бомбардировочного полка?

– Знаю. Но не подскажу. Кто такие?

Доложив ему, кто я и откуда, получил указание, как добраться до нашего полка. Сам лейтенант был не из «наших», а из соседнего, истребительного.

– Малютов. Машину отгони вот под то дерево, и жди указаний. Товарищи сержанты. Подхватываем вещи, и за мной.

Дождавшись, когда они построиться с чемоданами в руках, я направился к штабу, который расположился в одном из уцелевших зданий пионерского лагеря.

И первым кого я увидел, был Никифоров, который с доброй улыбкой ждал меня у входа в штаб.

«Явно доложить успели» – подумал я, и вздохнул.

– Товарищи сержанты, подождите, скоро начштаба полка освободиться, а ВАС, товарищ старший сержант, я попрошу проследовать в мой кабинет.

– Суворов на уколы, – крикнула из коридора санитарка тетя Вера.

– Иди бедолага, – захохотал Сашка Турнин, летчик с разведсамолета, который лежал вместе со мной в палате. У него в отличии от меня пуля избороздила ногу, но Лютикова решила оставить его в медсанчасти полка, ранение считалось не таким тяжелым чтобы отправлять его в госпиталь.

– Иду, – хмуро ответил я.

– Нечего было целоваться под бомбежками, вот теперь и смирись.

– Да иди ты!

Под хохот Сашки я вышел из палаты. Двух наших соседей по койкам, не было, ушли утром на озеро рыбачить.

В санчасти я уже семь дней с того времени как вернулся в расположение. Сержантов устроили в соседний полк, правда они все еще безлошадные, машин не хватало даже для опытных летчиков, однако они жадно изучали матчасть, в основном моего ЛаГГ-а, который чинил Семеныч. Говорят, скоро новое сердце для него подвезут. Погибшего летчика, что мы привезли, с почестями похоронили, «ишачок» эвакуировали, на нем сейчас командир соседнего полка летает. Спасибо за него передавал. Командиры меня не ругали, так как уже знали все подробности боя, но долечиваться потребовали строго, так что я был как бы в изоляции. Кто такой «Гора-80» я так и не узнал, но Никифорову сообщил. Судя по его виду он знал кто это был.

Со скуки выпросил у Никифорова тетрадь, в которую стал записывать все, что помнил во взаимодействии бомбардировщиков и штурмовиков с истребителями. В заголовке большими буквами написал:

«Дневник летчика-истребителя Суворова – Дела, мысли, выводы.».

Полностью разложил по схемам свои бои, и до мельчайших подробностей расписал где ошибся, и как нужно было действовать.

Раскрываю себя? Да пофиг. Тут парни летают, горят в машинах, а я записал их же наработки, вплоть до сорок пятого года. СЕЙЧАС если внедрить, все что я написал в виде методички, это какой прорыв для авиации. Но бюрократия будь она неладна, двигалась медленно.

Выйдя в коридор, я подошел к процедурной, и опасливо заглянул в кабинет.

– Марина Викторовна, можно?

– Суворов? Ну заходи, – плотоядно улыбнулась она.

Еще раз опасливо взглянув на нее, я закрыв за собой дверь прошел к скамейке оббитой кожей. В нос ударил специфический запах лекарств, перебиваемый спиртом.