Евгений Токтаев - Дезертир Страница 31

– Успокойся, Дракил, – сказал Телесфор, которому перевязывали торс, – у нас разуты глаза, и мы прекрасно видим, что издевается он над тобой. Потому что ты много верещишь не по делу.

Дракил, свирепо сверкнув глазами, демонстративно сплюнул и отвернулся. Все вновь обратились к пленнику.

– Ну, так что нам с тобой делать, римлянин? Резать тебя или чего интереснее измыслить?

– Ты же еще вопроса не задал.

– И то верно! – расплылся в улыбке Эвдор, – а вот скажи мне, мил человек, а чего это такой нехилый римский эскорт путешествует на купце?

– Так море пиратами кишит, – усмехнулся трибун, – не слыхал, что ли?

Один из державших его за руки головорезов хохотнул. Эвдор покосился на весельчака и заулыбался еще шире.

– Ты не поверишь, я их даже встречал. Страшные люди. Голову снимут – глазом не моргнут.

– Мне говорили, – процедил пленник.

– Вот и славно. Если хочешь, чтобы голова и дальше на твоих плечах красиво смотрелась, объясни-ка мне причину вашей внезапной дружбы с "пурпурными".

– С кем?

– Не понимаешь? Это ж почти что пуны, ваши заклятые друзья!

– Ну и что? Да и не те это пуны. Те давно уже того... А этих всяк норовит обидеть. Деньги платят – мы охраняем. Рим – за безопасное мореплавание и торговлю. Так сейчас каждый купец сопровождаться будет. Обидно, да?

– Вгеж, забака! – подался вперед Гундосый.

– Я тебе не верю, – сказал Эвдор.

– А я – тебе. Ты вот все улыбаешься, но я знаю, что ты нехороший человек.

– Ты нам зубы не заговаривай, ублюдок! – рявкнул прямо в ухо, один из державших трибуна за руки, – юродивым решил прикинуться?

Римлянин поморщился, но промолчал.

– Время тянешь? – поинтересовался Эвдор, – пожить подольше хочется?

– Кому не хочется?

– Ну, так говори.

– Подзабыл я, о чем ты спрашивал?

– Огорчил ты меня, – разочарованно протянул Эвдор, враз посерьезнев.

В его руках появился нож.

– Какое выбираешь? Это?

Трибун почувствовал, как правого уха коснулось что-то неприятно острое.

– Или это?

Лезвие надрезало кожу под мочкой левого уха.

Пленник ничего не сказал. На скулах его играли желваки, мышцы напряглись, но это не было оцепенением испуганной жертвы. В движении глаз римлянина ни намека на беспорядочные метания, растерянность. Эвдор понял, что членовредительство в данном случае бессмысленно. Ничего тот не скажет. Да и не нужно.

Дракил задумчивость вожака объяснил по-своему:

– Что, Эвдор, растерял навыки? Дай его мне, я разговорю.

Аристид расхохотался, а вожак вздохнул.

– Я вижу, римлянин, ты не трус. Ты командир отряда. Вы шли на Кос. Может ты разведчик, возвращающийся в лагерь после вылазки? Но почему на финикийском судне? К тому же разведчик не стал бы интересоваться, где может быть теперь Лукулл. Значит, ты вовсе не человек Лукулла. Тогда чей? А если предположить, что ты из тех римлян, которые заперли Митридата в Пергаме, тогда все сходится. Отряд малый, похоже на эскорт вестника или посла. Своих кораблей у вас нет. С финикийцами вы шли, поскольку ионийцы побоялись связываться с вами даже за деньги. Побоялись Митридата. Царь свиреп в гневе и еще не побежден. Пока не понятно, кто побеждает. И ты ехал, чтобы просить помощи у Лукулла.

– Откуда ты...

Наблюдая за неподдельным изумлением трибуна, Эвдор усмехнулся.

– Слишком вы, римляне, надменные. Никак не хотите позаимствовать нашей вековой эллинской премудрости. Слышал, софистика такая есть – логика? Башкой думать надо! Факты сопоставлять, – Эвдор повернулся к Аристиду, – посмотри на его рожу, пьянчуга, он слова не сказал, а уже во всем сознался. И резать не пришлось.

– Если ты сразу обо всем догадался, зачем задавать эти дурацкие вопросы? Зачем вообще атаковать корабль? – мрачно спросил Аристид.

– Я не был уверен. А вопросы... Я, всегда даю людям возможность разочаровать меня.

– И как, разочаровал он тебя? – спросил Койон.

– Если бы разочаровал, я бы отрезал ему уши, – Эвдор посмотрел пленнику в глаза, – понравился ты мне, парень. Не трус и не дурак. Лицом своим, правда, плохо владеешь. Скажи-ка еще кое-что. Митридат до сих пор в Питане сидит?

Тот сжал зубы.

– А... Ну да. Собственно, это уже не столь важно. – Эвдор повернулся к пиратам, – ну что, братья, наши планы не только не меняются, но подтверждаются.

– С этим что делать? – спросил Телесфор.

– С этим? – Эвдор поскреб пятерней щетину, – как звать-то тебя?

Пленник молчал.

– Да скажи уже, дурень! – рявкнул Аристид, – тут-то чего уперся?

Трибун посверкал глазами, но выдавил из себя:

– Зови Севером.

– Север. Congruentis nomen[48].

Римлянин резко вскинул глаза на улыбающегося пирата.

– С твоей смерти, Север, мне никакой выгоды не будет, я вовсе не так кровожаден, как ты, наверное, подумал. Но и здесь ты мне совсем не нужен. Так что, прыгай-ка за борт, подобру-поздорову. Боги попустят, догребешь до берега. До него видал, рукой подать. Стадии четыре будет. Может, еще свидимся.

Пленника отпустили, он попятился к борту, повернулся. Его толкнули в спину, но он удержался на ногах, перелез через борт и прыгнул. Пираты гоготали ему вслед, но недолго. Их вожак быстро угомонил веселье и акат, влекомый слитными взмахами весел, побежал на север.

8

Тиберий допросил еще несколько человек, но от большинства из них ничего не добился.

– А... чего? Не помню... не знаю... – передразнил он в сердцах очередного допрашиваемого, – пошел вон.

Тот растерянно оглянулся и не сдвинулся с места.

– Уведите, – приказал Лидон.

– Притворяются, – уверенно заявил Дециан, когда Тиберий рассказал ему о результатах, – ты слишком мягок, давно пора применить допрос с пристрастием, в том числе и этому хитрожопому мерзавцу, с которым ты так мило беседуешь и даже поишь вином.

– А... – махнул рукой Лидон, – не усложняй, Тит. Битье не поможет. Это не обученные шпионы, способные на игры со следствием. Я смотрю в их телячьи глаза и вижу, что они с великой радостью продали бы родную мать ради спасения своей шкуры, если бы понимали, чего от них хотят.

Показания задержанных (Лидон незаметно для самого себя уже перестал называть их пиратами) не отличались единообразием, но когда Тиберий предъявлял противоречия Аристиду, тот не особенно смущался. На каждое у него находилось удовлетворительное объяснение. Когда Дракил рассказал, что "Меланиппа" досталась им в результате разбойного нападения, а Филипп был высажен на Родосе, Аристид спокойно ответил, что купец пытался облапошить партнеров, за что лишился своей доли и действительно покинул судно на Родосе. Только случилось это через год после событий, которые так интересуют уважаемого следователя. А критянин пытался с Филиппом сговориться, вот теперь и злобствует оттого, что не выгорело.

Следствие зашло в тупик. Видя это, Аристид перешел в наступление и все настойчивее требовал освобождения. Когда Тиберий устроил ему пару очных ставок с другими членами команды, Пьяница, не говоря ни слова, одним своим спокойным самоуверенным видом убирал у своих товарищей коленную дрожь и те говорили то, что было удобно Аристиду, разрушая все попытки Лидона изобразить масштабный сговор киликийцев с Серторием. Эта версия висела на тонкой нити, которую представляли из себя показания критянина. Цена которым – ломаный асс, поскольку его заинтересованность, пристрастность видна за милю.

Фракиец и вовсе непрошибаемо замолчал, превратившись в бессловесную статую.

Тиберий все чаще задумывался о том, что интуиция его на сей раз обманула.

Вскоре после полудня Лидон почувствовал, что лагерь пришел в движение. Вообще-то римские военные лагеря никогда не напоминали сонные царства, даже если поблизости не было и намека на неприятеля. Начальство всегда находило легионерам занятие, ибо, когда те пребывали в праздности, от дисциплины не оставалось и следа, а в головах начинали бродить ненужные мысли. Например, Сулла, легионы которого незадолго до битвы при Херонее оказались не в лучшем положении перед лицом превосходящих сил противника, заставил солдат изменить русло реки Кафис. Никакой военной надобности в том не было. Просто тяжелый труд римские полководцы считали лучшим лекарством против страха.

Несмотря на то, что лагерь не безмолвствовал, Тиберий легко распознал нарастающее возбуждение человеческого муравейника. Прибыл Клавдий Глабр.

Допросы пришлось прекратить. На корникулария, квестора и примипила навалились хлопоты по размещению, постановке на довольствие вновь прибывшей когорты, уточнению списков солдат. С когортой прибыло мычащее и блеющее пополнение запасов продовольствия, которое тоже требовалось принять, учесть, обеспечить кормом и разместить в хлевах. Лидон отбился от рутины лишь к ночи.