Олег Измеров - Дети Империи Страница 31

– Проходите, гражданин. Все в порядке.

Он сел в машину спереди, «старт» подал назад, за угол, и, развернувшись, переехал через трамвайные пути, удаляясь в сторону рынка. Вокруг опять все стало тихо. Сыпал снег под фонарем на перекрестке, вдали послышались звонки трамвая.

«И что это было? Разборки? Массовые репрессии? Может, просто какого-то криминального элемента забрали? – рассуждал Виктор. – Почему в штатском? Или у них всегда так делают?»

Он пошел дальше. Следующий квартал встретил его уже забором, за которым высился башенный кран и виднелся первый этаж незаконченного строительством дома.

«А собственно, что произошло? Во всем мире эпоха слов «Именем короля, сударь, вы арестованы!» давно кончилась. Сейчас проще: «Выйти из машины! Руки на капот!» С чего я взял, что здесь должно чем-то отличаться?»

Виктор вернулся к своим размышлениям. На ходу думается проще всего, он давно это заметил. Через некоторое время память начинает автоматически переваривать свежие впечатления, а из впечатлений сегодня… Да, и учебник.

История в учебнике все-таки не выглядела какой-то полной и связной – то ли недосказанности в ней были, то ли еще что, но некоторых вещей уяснить так и не удалось. Например, Маннергейм. Виктор раньше считал его здравым, умелым и осторожным полководцем. Зачем в этой реальности он влез на старости лет в эту бредовую авантюру с походом на Ленинград? Сумели надавить из Германии? Непонятно…

На Куйбышева были слышны звуки классического, но скандального в момент появления «Tutti-frutti». Через ярко горящие окна кафе-столовой были видны мелькающие пацаны и девчонки, чуть дальше, на фоне оркестра, под лучом прожектора наяривал местный саксофонист. Вот это зажигают! Тут и акробаткам тяжело придется. Жаль, цветомузыки нет, как на битмовской дискотеке. Пацанам в общаге надо идею подать. На лампах… нет, лучше на электромагнитах со шторками, чтоб прожекторами управлять.

– Гляди, «бэйба» едет! – раздалось из стоящей неподалеку кучки парней и девушек, шумно обсуждавших, идти в кафе в этот воскресный вечер или куда-то еще.

По Куйбышева промчалась черная округлая машина, побольше «стартов», чем-то напоминавшая лягушку, с огромным панорамным стеклом, плавно переходящим в овальный купол длинного, как у лимузина, салона. Большие колеса с широкими шинами создавали впечатление нынешнего дорогого внедорожника. Если бы Виктору показали ее неделю назад, он бы принял за какой-нибудь концепт нового столетия. Машина трубно засигналила на перекрестке и повернула в сторону вокзала.

– Класс! Наконец-то в серию запустили. С пятьдесят первого все возились.

– Гидротрансмиссию долго доводили. Зато с места рвет… Ты бы видел.

– Все. Я убит. Хочу такую. Почему на самые клевые вещи не дают кредита? Это несправедливо по отношению к молодым трудящимся.

– А жить ты в машине будешь, молодой трудящийся?

– А чего, там восемь мест. И вообще, для социального существа не надо много места. Надо, чтобы душа пела…

В комнате общежития еще никого не было. Видимо, к завтрашним занятиям подготовились с утра, на свежую голову, а вечером рванули куда-то оттянуться. Тоже понятно. Виктор посмотрел на себя в зеркало. Так, надо срочно побриться, а то вид немного бомжовый. Тут все выбритые ходят.

В скрипнувшую дверь легонько впорхнула Вэлла. Как-то быстро она… Может быть, ждала, глядя в окно? В ее комнате оно выходит на сад перед входом в общагу… Виктору вдруг стало как-то по-человечески ее жаль. Вэлла стала посредине комнаты, и он заметил, что она, несмотря на веселый вид, как-то нервно сжимает руки.

– Виктор! А я заходила, вас нет. Тут опять попалась задача. Вроде все понятно, а решить не могу. Вы так прекрасно в прошлый раз все разъяснили! Мне даже «отлично» поставили. Не поможете? Ребята все равно еще долго не подойдут.

– Помогу. Только вот… Знаешь, из наших отношений ничего не выйдет. Давай просто останемся друзьями.

– Как это… подождите… Почему?.. А, я поняла, вы… вы, наверное, были у Зинаиды Семеновны, да?

– Вэлла… Валюша… Ну при чем тут Зинаида Семеновна? Ты даже не представляешь, сколько лет между нами. Мы люди разных эпох… можно даже сказать, разных миров. Сейчас это незаметно, потом все это будет вылезать, по кирпичику, и между нами встанет огромная стена, а потом, когда мы поймем, что стали чужими, будет очень тяжело менять жизнь. Лучше это понять сразу. У тебя все впереди.

– Да. – Вэлла даже улыбнулась. – Да. Разве вы сразу не поняли, что это была шутка? Мы ведь совсем разные люди. Разве вы не видели тогда, какие между нами могут быть отношения. Вы только в зеркало посмотрите, разве вы не видели, разве вы не поняли, разве вы не поняли, что вы мне нравитесь, нравитесь…

Вэлла вскинула руки на его плечи и, вздрагивая, уткнулась носом в рубашку.

– Вы думали, – продолжала она сквозь слезы, – я просто расчетливая особа, что мне все равно… какое… какое право вы имели так считать… да вы… вы… мне снились вчера, так, что стыдно рассказывать… я, наверное, испорченная…

– Валечка, ну успокойся. – Виктор положил правую руку на голову Вэллы, слегка гладя ее волосы, а левой поддержал за спину чуть пониже плеч. Под пальцами сквозь ткань проступила застежка лифа. Нет, пожалуй, этого делать не надо… – Это все просто случайная, мимолетная страсть, она у всех бывает, это пройдет, и ты обязательно встретишь настоящее, большое чувство, встретишь человека, с которым свяжешь всю жизнь…

– Да… это вы так говорите… а некоторые считают, что такого чувства вообще нет, что это придумано для романов и кино… что же будет… – И она разрыдалась.

– Обязательно будет. Я же знаю. Оно такое, что его нельзя просто взять и придумать, человеческая фантазия слишком бедна, чтобы выдумать такое волшебство…

Вэлла выплакалась и стала брать себя в руки. Она достала платок, вытирая им глаза и щеки.

– Слушай, попей воды.

– Не надо. Все уже нормально. Не смотрите на меня, я жутко выгляжу.

– Нормально выглядишь. Да, кстати, ты насчет задач спрашивала.

– Я все придумала. Я прекрасно все делаю по этой теме. Ну разве действительно когда-нибудь понадобится – тогда я обращусь. Вы ведь поможете?

– Конечно. Всегда все должно быть по-человечески.

– Ну вот. А еще говорите, что из другого мира. В нашем мире главное – всегда, в любых обстоятельствах быть человеком. И вообще с вами легко. Вам, наверное, говорили, что с вами легко?

– Наверное… Не помню.

– Значит, говорили. Вы все всегда поймете. Вы, наверное, многое видели в детстве, в гражданскую. Вы хороший товарищ.

– Ну ты сейчас просто меня захвалишь, и я испорчусь.

– Не надо портиться. Мне пора идти. Надеюсь, вы не запретите поцеловать вас в щеку.

– Не запрещу. Только она еще не бритая.

– Это не страшно. – Вэлла чмокнула его в щеку, произнесла «Пока-пока!» и выпорхнула за дверь.

«Она не создана для обид, и это хорошо, – подумал Виктор. – Как там у Кочеткова? «Всех позже смолкнет – соловей…»

Понедельник начался в ожидании командировочного удостоверения. Наверное, многим знакомо это чувство дня отъезда, когда и хочется продолжать привычные дела, в попытках завершить и то и это, и понимаешь, что все равно работа будет оборвана на половине, внезапно, когда позвонят, позовут или занесут бумажку. Этот период подвешенного состояния Виктор коротал на Марсе. Машина прогревалась. Доцент Сребриков принес задачу и, оставив на столе нарисованную блок-схему, побежал вести очередную пару. «Надо будет тут пристраиваться обслуживать компутерную технику, – резюмировал Виктор. – Это перспективно».

По радио в новостях передавали репортаж о подготовке первого в мире турбореактивного автомобиля «Беркут» к очередному рекордному заезду, который состоится летом этого года на полигоне в районе озера Баскунчак. Предыдущий рекорд принес огромные прибыли американской фирме, создавшей специальные шины для заезда; взамен фирма передала советской шинной промышленности ряд передовых разработок и технологий. «Черт, умеют же здесь наши из талантов общенародную выгоду извлекать…»

Через забранные по инструкции решеткой от воров окна Марса синело утреннее небо. Сейчас Зина занесет командировку, и можно будет бежать на Ленина открепляться.

На винтовой лестнице застучали каблуки, но не жесткой чечеткой шпилек, приглушеннее и тяжелее. Дверь приоткрылась, и на Марс зашел молодой, лет двадцати пяти-тридцати, незнакомый Виктору человек в пальто-реглане.

– Здравствуйте. Вы будете Еремин Виктор Сергеевич?

– Здравствуйте. Да, я.

– Ковальчук Николай Александрович. Капитан государственной безопасности.

И незнакомец показал Виктору свое служебное удостоверение.

Глава 24

Никто не знает, что ждет завтра

К удивлению самого Виктора, приход капитана госбезопасности не вызвал в нем ни страха, ни вообще какого-то волнения, как будто это здесь случалось каждый день. Какой-то мысли попытаться бежать не было; впрочем, с Марса это было и невозможно. Не возникло и вопроса, чего, собственно, он мог такого сделать, чтобы им могли заинтересоваться в данном ведомстве.