Целитель-8 - Валерий Петрович Большаков Страница 31

Американцы даже собственной кухней не обзавелись, что уж говорить об архитектурных стилях. Советские зодчие, и те в двадцатых натворили больше, пойдя по конструктивизму.

Я сощурился – в прогале улицы за окном громоздились несчетные кварталы Куинса.

Весь Нью-Йорк как частая нарезка – вот тут копировали викторианство, здесь ударились в неоготику, а там будто спародировали барокко.

Форест-Хиллз выстроили в стиле Тюдоров, под XVI век - крутые крыши с затейливыми каминными трубами; фасады, расчерченные темными балками фахверка; полукруглые арки и пышные баллюстрады.

Даже резные стулья, сколоченные из эбена и сикомора, прямили высокие спинки, как у трона, а сиденья обивались прочной коровьей кожей. Углядев в узоре тюдоровскую розу с пятью лепестками, я усмехнулся, и переставил стул.

Сегодня можно и радость спрыснуть – на моих счетах угнездились ровно шестьдесят миллионов. Барух ревностно и свято соблюдал договор, а уж насколько главный буржуин обогатился сам, я давно сбился и запутался. Да и неважно это…

- Сэр… - голос Кеттеринга был исполнен почтительности, но она терялась в хриплом басе. Таким голосиной впору реветь: «На абордаж, канальи!»

- Говори, - молвил я, не оборачиваясь.

- Звонил Оуэн Чэнтри, сэр. Предупредил по секрету, что босс подъедет часам к четырем...

- Сегодня? – у меня по спине протянуло холодком.

- Послезавтра, сэр.

- Ага… - мой голос дрогнул. – Спасибо, Седрик. Ступай.

Дворецкий с поклоном удалился, не тая довольной улыбки: порадовал-таки хозяина!

Я проводил его долгим взглядом. Седрик Кеттеринг представлял собой образец стопроцентного американца – доброжелательного, улыбчивого, всегда готового помочь ближнему. Но как только Барух позвонит ему и прикажет меня зарезать, Седрик ответит: «О`кей!» И выберет нож поострей, чтоб распороть мое горло с первого раза…

Я скривил губы в неласковой усмешке. Особой приязни к дворецкому я не питал, однако и смерти ему не желал - Кеттеринг стал бы первым из прислуги, кого бы я «зомбировал» в лучших традициях Вольфа Мессинга. Наставник рассказывал, что Сталин опасался гипнотизера. Зря. Железная воля вождя сломила бы всякое внушение. А эти…

Добрые и ласковые ксеноморфы. Шофер, повар, дворецкий, горничная, телохраны… Кеттеринг исполнял обязанности мажордома, то есть ходил всюду с важным видом, строил и школил всю мою свиту. А остальные следили за порядком – и за хозяином. Спрашивается: зачем мне шпики в доме?

Вот только Силы у меня – йок. Исцелить – могу, «переформатировать» - увы… Тут даже метод Аидже не поможет, зря я радовался. Лишая врага энергии, я вовсе не плюсую ее к своей, она тупо гаснет. Согревая меня, тонизируя, оздоравливая, но не делая сильнее. Если девчонки не подъедут, обратить слуг в зомби не получится. А послезавтра рандеву с Барухом…

Нервничая, я истоптал толстый ковер, глушивший шаги.

«Отведайте силушки богатырской!» Тьфу, что за глупости лезут в голову? Я остановился у окна, выходившего во двор. Пальцы забарабанили по подоконнику, выстукивая простенький мотив. Явный признак волнения. Сила, силушка, силенка… М-да.

Гипноз или, там, ридеризм – это всё деяния вовне, на расстоянии. Стало быть, не для меня. Я лечу наложением рук. Ну, или бью «наложением кулака»…

Правда, если врезать с выплеском энергии, можно любого бугая завалить. Вопрос: как завалить Баруха? Возможны варианты...

Я вздрогнул, заслышав слабый звон колокольчика. Померещилось? Медный разлив докатился снова – из-за стены, отделанной темным дубом.

«Пришли!»

Подскочив, я отжал резной завиток, и деревянная панель открыла узкую и высокую галерею, пахнувшую пылью и затхлостью. Зарешеченные окошки вентиляции под самым потолком пропускали достаточно света, чтобы видеть, куда ступаешь, и эта смутность приятно щекотала давнюю мальчишескую тягу к таинственным ходам.

Знал ли о «секретном» коридорчике Барух, когда покупал особняк? Вряд ли. Во-первых, не его это уровень – приобретение недвижимости. А во-вторых, на плане дома проход не отмечен. Меня самого Аидже просветил, распознав двойную стену контактным видением, а ля Роза Кулешова.

Ссыпавшись по крутой лестнице, я притормозил и сдвинул грюкнувший засов. Толстенная дверь из бруса провернулась на тяжелых петлях, впуская свет – и моих девчонок.

- Миша! – запищала Светлана.

Наташка сразу кинулась обнимать меня, выжимая своими округлостями всякое беспокойство.

- Подожди, - стыдливо хихикнул я, - закрою сначала…

Девушки зашептали наперебой:

- Мишечка!

- А мы еще не очухались толком! То Нью-Йорк, то Бостон…

- Житие мое… Я в Гарвард, а Наташка… в этот…

- В Массачусетский технологический. В МИТ!

- Интересно очень! И хочется поскорее сюда, к тебе!

- Ну, как ты?

- Да нормально… - я потискал обеих, и словно родного коснулся. Сразу домом повеяло, русским духом…

- Что надо делать? – деловито спросила Светлана, поднимаясь по лестнице и брезгливо уворачиваясь от паутины.

Я объяснил расклад.

- Сможете?

- Сможем! – тряхнула локонами Ивернева. – Только их надо… того… зафиксировать.

- Эт-можно...

Глянув в глазок – никого, я оттянул панель, пропуская девушек в большую приемную, обставленную «тюдоровской» мебелью, тяжеленной и простой – стол на шести парах ножек, комоды, кушетка, встроенная в нишу у окна...

- Начнем с дворецкого. Он должен быть в столовой.

Седрик торчал у громадного буфета из вишневого дерева. Выдвинул ящик - и перебирал вилки с ложками, натирая серебро салфеткой.

Положив руку на плечо Кеттерингу, я непринужденно обронил:

- Наводишь блеск?

- Да, сэр! – почтительно отозвался дворецкий.

Мою ладонь припекало, теплело в груди – Сила стремительно покидала мажордома.

- Ох… - Седрик качнулся, роняя вилку на пол.

- Что случилось? – изобразил я заботу.

- Да как-то нехорошо стало… - пролепетал слуга. - Слабость, и голова кружится…

- Ну-ка, садись, садись… - повлек я дворецкого к кожаному креслу.

- Сэр… - вяло воспротивился Кеттеринг.

- Сядь, сказал!

Седрик плюхнулся в упругую мякоть сиденья, не видя девушек в упор. А Света с Наташкой вовсю водили руками над его головой, почти касаясь седых, коротко остриженных волос, внедряя в туговатый мозг простую и ясную цель – служить верно и преданно. Мне.

Шевелева отступила на шаг, и четко, ясно проговорила на хорошем английском:

- Мы – гости твоего хозяина, мистера Борна. На счет «три» ты встанешь, и продолжишь перебирать столовое серебро. Раз… Два… Три!

Кряхтя, дворецкий, встал и смущенно поклонился.

- Извините, занемог. Сэр… Леди…

- Пустяки, Седрик, - улыбнулся я, - дело житейское.

Успокоившись, Кеттеринг прошаркал к буфету, и снова зазвякал.

- Готов! - выдохнула Наташа, и прижала ладонь к губам, боясь, что вырвется нервический