Бро - Валерий Петрович Большаков Страница 31

— А меня? — глянул с надеждой Осокин.

— А тебе, что останется. За недозволенные речи! Да ладно, пошли уж, жрун…

На ужин подавали пюре с котлетками, а для пущего ублажения жрунов Зимина откупорила прошлогоднюю баночку с помидорчиками, в томатном же соку.

Я и раньше не отличался отсутствием аппетита, а нынче мой желудочно-кишечный тракт стабильно обеспечивал привес. И первое слопаю, и второе умолочу, еще и место останется для кружки чая — с пирогом, разумеется, да не с кусочком, а с ха-арошим ломтем.

Поэтому я так увлекся, что лишь под конец трапезы заметил рассеянность Маринки. Нет, то, что она переоделась в сарафанчик на бретельках, выказывающий приятные округлости, и что волосы заплетены в две забавные косички — это я углядел. Основной инстинкт, как-никак.

— О чем задумалась? — спросил напрямки, вилкой ковыряя шарлотку. — О тщете всего сущего? М-м?

— Да нет, — мимолетно улыбнулась девушка. — Помнишь, ты рассказывал, что во время заброса в прошлое ощущается как бы перегрузка?

— Помню, — насторожился я, — было такое.

— Так вот, это не перегрузка. Это сила тяжести меняется! Не везде, конечно. Только у нас, в Приозерном… М-м… В школе нашлась целая куча приборов — и динамометр, и точные весы… А еще я маятник запускала. В общем, тяготение реально колеблется, да еще в обе стороны от истинного «же» — то слабеет, то усиливается. Причем, амплитуда снижается, но очень, очень медленно…

— Давай сразу выводы, — навалился на стол Марлен.

— Я тут посчитала немного… — опустила ресницы Грушина. — Происходит не слияние, иначе… м-м… назовем это явление ретроаннигиляцией… в общем, она давно бы все уравняла и обнулила. А раз нестабильность сохраняется… Вывод один — это ответвился третий временной поток!

— Ну, хоть какая-то определенность, — проворчала Алена. — И что теперь?

— Ничего, — беспомощно развела руками Марина. — Никто пока не замечает аномалии… Вернее, замечает, но… Вот, наша соседка, например, жалуется, что ей стало тяжелей подниматься на этаж. Уставать, мол, стала, старость — не радость… А тут не возраст виноват, это вес порой увеличивается.

— Выводы ясны, — кивнул Осокин, — теперь давай рекомендации. Что делать?

— Ты бы еще спросил, кто виноват! — не утерпела Алена.

— Да знаю я, — лицо Марлена приобрело постное выражение. — Я и виноват.

— Никто ни в чем не виноват, — раздельно проговорила Марина. — Ни Марлен, ни Игнат. Вы просто родились не в то время, и оказались не в той точке пространства.

— Закон природы суров, но это закон, — усмехнулся я. — Предложения есть?

— Есть, но… — моя красавица и умница задумалась. — Знаешь, когда ты на выходных общался с «нужными людьми», то есть, получается, воздействовал на реальность, амплитуда резко упала, сразу на несколько сотых, и держалась до вторника. А потом опять…

— До меня, кажется, дошло… — медленно проговорил я. — Нам нужно круче менять реал! Вот, мы взяли интервью у молодого бригадира… А если расспросить Эдиту Пьеху, скажем? Или предложить Брежневу… написать за него мемуары о Малой земле, послевоенных стройках и целине? Хотя… Нет, высовываться — это лишнее. Я, знаете, что придумал? Еще там, в будущем? Людей обзванивать! Известных, и не очень. Дескать, мы из будущего! И знаем твою судьбу, товарищ… Да хоть кто, лишь бы в Интернете засветился. К Брежневу я с буком точно не пойду, но можно же до людей донести правду, да так себя распиарить, чтобы все убедились — мы сверхинформированные! И тогда генсек сам станет искать с нами встречи, уверившись, что мы действительно оттуда.

— Здоровски! — прониклась Алена. — А не словят?

— А фиг им… Я полсумки всяких шпионских девайсов приволок — Джеймс Бонд иззавидуется!

— Подожди, подожди… Ты что, хочешь делиться послезнанием?

— Ну, да! Дозированно, и так, чтобы власти не злить. О засухе сообщать, или о наводнении. Или… не знаю… катастрофу какую-нибудь предотвратить!

— Круто, — заценила Марина.

— Джаст уан момент, пли-из… — обронил Марлен, выходя.

Вскоре он вернулся с ноутбуком. Разложил его, подключил… Немудреный аккорд «винды» — и зацвела яркая картинка.

— Сейчас… Где-то здесь было… А, вот! Из «Википедии» — события этого года. Глядите. Ну, тут, в основном, политика…

— Да что ты за март смотришь, — не выдержала Алена, — лето уже!

— Да вижу я! Во… Шестидневная война! Так… Хунвэйбины шалят… Во! Девятого октября убьют Че Гевару! А, ну да…

— Это все не то, Марлен… — медленно выговорил я. — Ничего особенного. Так, мировая текучка. А вот следующий год… Ни тебе, ни мне еще не довелось его прожить, но я прекрасно знаю, как выл Запад и как подвывала наша вшивая интеллигенция, стоило ввести в Чехословакию войска.

— «Пражская весна»! — выпалила Алена, подскакивая. — Я читала! Сволочи такие эти чехи! Немцев цветами встречали, а потом всю войну на них работали! И ни разу даже не вякнули, наоборот — перевыполняли план, гнали вермахту танки… Премии получали! Каждый третий снаряд, убивавший наших, сделали чехи!

— Помню, помню… что-то такое… — Осокин повертел кистью. — Наши все надеялись на Дубчека, а тот оказался слабаком и сволочью. Надо было тогда не в гуманизм играться, а действовать жестко!

— Да нет, — мотнул я головой, — ГРУ сработало на «пять», и КГБ, и десантники наши. А вот информационную войну мы позорно продули.

— Я бы этого Дубчека… — сжала кулачки Аленка.

— Да там и прочей мразоты хватало — Рихта, Шик, Ауэсперг, Гольдштюкер, Свитак, Пеликан, Млынарж… Я их почему помню — написал однажды правду про те дела. А толку? Демократическая гопота забанила… Но это там, в будущем, и вообще на иной мировой линии! А здесь… Нам никак нельзя допустить «пражскую весну»!

— Тик… — охнула Марина, распахивая глаза. — Ты что? Да как нам… — она побледнела, словно прочитав мои мысли, и залепетала: — Тик… Ты хочешь в них… стреля-ять?

— Не хочу, — вытолкнул я. — Но, если надо, буду убивать. Пойми, тогда, в Праге, мы проиграли империалистам… — усмешка тронула мои губы. — Вернее, проиграем, если забоимся испачкаться. А нам нельзя уступить! Это как точка бифуркации. После Праги всё посыпалось — Брежнев подсел на барбитураты,