Убей-городок-2 - Евгений Васильевич Шалашов Страница 31

— А мне подружка сказала, что она сама видела, как здесь клад прятали, — сообщила Марина, кивая на садик. — Сказала, что собственными глазами видела, как тут какие-то железные ящики закапывали. Врет, наверное?

Кто знает, может, и врет, а может и нет. Клад бы никто не стал прятать, да и откуда взяться кладам? Но что-то такое могли и закопать. Возможно, это была часть какого-нибудь коллектора.

Но в культурной среде Череповца до сих пор (то есть, до двадцать первого века) ходит легенда, что в музейном саду бывший директор музея Морозов закопал две статуи Сталина. Но здесь мнения расходятся. Кто говорит, что это именно статуи, едва ли не бронзовые, а кто — что гипсовые скульптуры. Даже говорят, что просто бюсты. В общем, не очень ясно. До того момента, как в Череповце началась борьба с «культом личности» и его последствиями, город украшали два памятника Сталину, а уж сколько бюстов стояло по кабинетам — история умалчивает.

Корнелий Константинович Морозов, занимавший пост директора почти сорок лет, был личностью уникальной. Считал, что в музее должны находиться все исторические артефакты разных эпох. В тридцать седьмом году он прятал в музейных закромах портреты «врагов народа», брошюры Троцкого и книги Бухарина, а после двадцатого съезда уже укрывал и портреты Сталина. А во время Великой Отечественной войны он, со своей женойКлавдией Бухариной, сдавал в фонды музея часть своих продовольственных карточек, чтобы потом было что показать потомкам. Тоже ведь такое о чем-то говорит, верно?

Так что, не удивлюсь, если Морозов припрятал где-то и скульптуры Сталина[12]. Портреты вождя, кстати, потом стали выставлять в экспозициях, посвященных «сталинской» эпохе и нынешние сотрудники музея (уже не музея, а Череповецкого музейного объединения) этому рады.

Кстати, директор музея Корнелий Константинович стал одним из немногих в стране музейных работников, награжденных орденом Ленина, а еще — почетным гражданином Череповца. Заслужил!

— Леша, а почему ты меня не спрашиваешь — как у меня теперь с Мишей? — спросила Марина, отвлекая меня от дум.

— Так рано еще спрашивать, — пожал я плечами. — К тому же, если ты захочешь, так сама скажешь.

— Я это письмо взяла, которое он какой другой девушке написал, в конверт положила и ему отправила. Как думаешь, я правильно поступила?

Что мне сказать девушке?

— Наверное правильно, — хмыкнул я. — Письмо написано не тебе, а ты, как порядочная девушка, желаешь, чтобы это письмо дошло до адресата.

— Но я его все равно буду ждать, — твердо сказала Марина. — Папа говорил, что обещания всегда нужно выполнять. Вот, если Миша напишет, что между нами все кончено, тогда да. — Потом, хитренько посмотрев на меня, спросила: — А твое обещание еще в силе?

Какое обещание? А, что я через два года на ней женюсь, если не вмешаются обстоятельства?

— А ты сомневалась? — слегка обиделся я. — Мы же договорились, что если ни я, и ни ты не будем в браке, то мы поженимся.

— Вот это правильно, — кивнула Маринка. — Подожди, два года — это не много. А такой жены, как я, тебе не найти.

М-да… Самонадеянная молодежь растет. Не исключено, что Маринка и права, но у меня пока иные мысли по поводу устройства своей личной жизни. Все-таки, хотелось бы во второй раз познакомиться со своей будущей женой, поухаживать за ней.

У нас с ней двое прекрасных детей, внуки. И как, этого ничего не будет? Нет, я пока не согласен.

Глава двенадцатая

Сыщикам остаться на месте

После утренней оперативки, не успел Семёнов всех распустить, как подал голос зам-по-опер Иванов:

— Сыщики — на месте.

Видя, что я собираюсь покинуть кабинет, Иванов добавил:

— Воронцов, тебя это тоже касается.

Я вернулся на место. Сейчас произойдёт то, чего в своей прошлой жизни я так ждал. А сейчас? Жду? Горжусь? Расту над собой, как говорил известный комедийный персонаж[13]? Прислушался к своим ощущениям — ничего особенного. Сейчас меня представят коллегам уже в новом качестве и, как говорится — вперёд!

Слово взял Семёнов:

— Вот, товарищи, нашего полку прибыло. Алексей Воронцов назначен на должность инспектора уголовного розыска с первого числа сентября месяца.

Он так и сказал: нашего полку. Не вашего, а именно нашего, недвусмысленно причисляя себя к «славной когорте оперативных работников». Вот же хитрец! Когда мне доводилось разговаривать с ним, я ни минуты не сомневался, что в его глазах самая важная фигура — это участковый инспектор. Вполне возможно, что и каждый следователь видел в Семёнове приверженца и защитника именно процессуальных работников, и никак иначе. Тут талант нужен уметь вот так-то!

А Семёнов уже передал слово Иванову.

— Воронцов, быстренько сдавай свои дела, заявления добьёшь по ходу дела, принимай дела здесь и с завтрашнего дня — в бой. Наставником у тебя будет Сергей Титанов. Да, сбегаешь в горотдел к Тоне Рудаковой, подпишешь там, что надо, и скажи, чтобы она тебе спецтетрадь оформила. Она же скажет, какие приказы законспектировать. Это всё — помимо работы. На работе работать надо.

Озвучив эту важную тавтологию, Иванов обратился к сыщикам:

— Потому что волка…

— … ноги кормят, — недружно отозвался опрерсостав. И только мой наставник пошёл поперёк коллективного мнения.

— Так-то голова нужна бы сначала, а потом уж ноги, — невозмутимо произнёс он, и его вытянутые в проход длинные ходули были призваны подтвердить сказанное. Не стоптал ещё, значит головой работаю.

— Ты мне тут не умничай. — навёл порядок Иванов. — И стажёра не развращай.

На этом официальная часть закончилась. Мне пожелали успехов, признав тут же, что «Титан» прав и голова всё-таки важнее, потом все по очереди пожали мне руку и разошлись по местам. А когда я подошёл к Иванову с вопросом, у кого мне принимать дела, тот сделал большие глаза:

— Как у кого? Ни у кого! Вот тебе ключ от сейфа. Садись и составляй опись дел…

— В этом месте он усмехнулся, да и я вслед за ним — уж больно колоритно у него последние слова прозвучали.

— Так вот, составляй эту самую опись, а потом мы сверим всё и посмотрим, какие дела ты успел потерять.

Глядя на мою вытянувшуюся физиономию, Иванов смилостивился.

— Да шучу я, шучу. Опись составить надо, а вот принимать дела не у кого. Сам