Наталья Болдырева - У обелиска (сборник) Страница 32

Страшно стало, когда убили Зорьку. Пугающая отрывистая речь, лай Цыгана, переходящий в предсмертный хрип, громкие раскатистые выстрелы и вопль отчаяния тети Светы: «Как же мы без кормилицы?!»

Даша сидела на лавке, прижимая к себе двух котят, Белыша и Черныша, чьи тельца тряслись так же, как ее, и безостановочно шептала: «Мамочка, мамочка, мамочка».

Как она так быстро привыкла к суровому «Шнелле, шнелле»? За два года жизни в оккупации начало казаться, что так будет всегда. Надо только соблюдать некоторые правила, и можно дальше играть в «Казаки-разбойники». Только постоянно хотелось кушать, и еще Даша очень скучала по родителям. По ночам она тихо плакала в подушку и разговаривала с папой. Он ведь маг, самый сильный на свете! Когда уже он ее найдет и заберет?

Даша играла с сыном Черныша – худющим, но крайне энергичным котенком, когда увидела, что к ним идет целая процессия: возглавлял ее дед Степан, за ним двое фрицев с автоматами, а за их спинами охали и причитали еще несколько деревенских.

– Это она, – выставил узловатый указательный палец Степан.

Даша в испуге вскочила и начала перебирать в памяти, что в последние дни сделала не так. Прегрешений вроде не было, но автоматчики схватили ее под руки, больно заведя локти за спину.

– Те-е-етя! – заорала девочка, но та уже и сама выскочила во двор. Из сарая примчался и дядя Коля, пре-вратившийся за эти два года в сгорбленного старика.

– Что происходит?! – рявкнул он.

– Твоя девка – маг, а у немцев приказ: всех детей-магов забирать и отправлять в Германию, – прошамкал беззубым ртом Степан.

– Ты знаешь, чья это дочь? – прошипел Николай, сжимая кулаки.

– А то! Но по мне, хошь это дочь самого Сталина будет – не собираюсь из-за нее помирать. За сокрытие магов наказание такое же, как за сокрытие партизан.

Дяде Коле оставалось лишь в бессильной ярости сжимать и разжимать кулаки, сдерживая слезы.

Потом был спецвагон в поезде: без окон, закрытый от магического воздействия, битком набитый детьми, зато кормили трижды в день, и казалось, что вкуснее еды они в жизни не ели!

Встреча с Дрезденом оказалась на удивление слезливой, не от чувств, а из-за страшной рези в глазах. Столько дней провести в темноте – и выйти на залитый солнцем перрон!

Непонятно откуда взялся слух, что всех, кто не пройдет экзамен на магические способности, убьют. Мол, фрицам нужны только маги, а примазавшихся просто расстреливают. Так Даша передумала делать вид, будто в этом поезде случайно, и впала в панику, вдруг не сдаст экзамен. Но тот оказался прост до примитивности: девочка еще не успела зайти в кабинет, как в нее метнули водяной шарик. Инстинктивно Даша выставила щит, после чего ей выдали номер, что-то записали в большой толстой книге и выгнали на улицу.

Что стало с теми, кто не прошел проверку, Даша так и не узнала. Оставшихся же принимали как дорогих гостей: выдали новую одежду, кормили, водили по городу, показывая его красоты, и чуть ли не любое желание исполняли. Именно тогда она познакомилась с Зоей и Вадиком. По дороге в деревню под названием Гемфурт рассказала им по секрету все, что знала о советских магах, кто ее отец и что он наверняка приедет ее спасать и, конечно, их тоже спасет. Даша и сейчас на это надеялась, вот только… когда он приедет? И доживет ли она до этого?

Подняли их затемно. Холод и мелкая морось пробирались за шиворот, и ежились все, даже мальчики. Им вообще не позавидуешь: в шортах до колена и гольфах хорошо в жару, но не сейчас. С появлением Евтуховича про холод забыли, забыли даже, как дышать, – вытянулись в струнку, хотя команду «смирно» никто не произносил. За директором шли двое в форме, лет тридцати, с красной повязкой со свастикой на руках и драконом на груди.

– Зиг! – вскинул руку Евтухович.

– Хайль… – вяло отсалютовали ученики, но не все. Несколько промолчали. В эту секунду в них полетели огненные шары. Даша выставила щит, но шар пробил его будто промокашку. От удара она чуть не упала, грудь обожгло, на куртке остался черный след.

– Зиг! – будто не заметив, что происходит, рявкнул директор.

– Хайль! – теперь уже бодрее поддержали его дети, все, кроме двух.

На этот раз Даша подготовилась и соорудила вокруг себя кокон, но и шар прилетел с большей силой. Защита не устояла против атаки мага Абвера, и куртку пришлось тушить об землю. Рядом повалился и Марат в дымящейся гимнастерке.

– Зиг!

– Сте-на! – заорала Даша, сдвигая перед собой согнутые в локтях руки.

Фашисты не стали придумывать что-то новое, а просто запустили по огненному шару. Девочка каталась по траве и орала от боли, пытаясь потушить одежду, но сухая земля плохо сбивала магическое пламя. Вдруг на нее, как бальзам, вылилось ведро воды, заливая огонь и остужая раны. В следующую секунду два шара полетели в стихийного мага Егордана, посмевшего вмешаться, а у Даши уже не осталось сил ни помочь товарищу, ни защищаться самой.

– Дура, они тебя убьют, – прошептала Зоя, помогая подняться.

– Зиг!

– Хайль! – одними губами произнесла Даша, поднимая руку, будто бетонную балку.

Дни проходили однообразно и очень насыщенно. Ранний подъем, зарядка, завтрак и сплошные уроки магии с перерывом на политинформацию о германских победах, обед и многокилометровые забеги, так что после ужина ученики могли только рухнуть от усталости на кровать и уснуть.

Двое фашистов, кидавшихся огненными шарами, оказались преподавателями. Все их обучение сводилось к тому, как выявлять советских магов и уничтожать их. Дети не вызывали у советских военных особого подозрения, а потому могли относительно свободно перемещаться по территории, что фашистам и было нужно. Они заставляли заучивать наизусть карты местности, дороги, населенные пункты, рассказывали, что отвечать, если юных диверсантов спросят, кто они и куда направляются. Учили, как скрывать свою магическую сущность и как незамеченными подойти к магу.

Конечно, в советские штабы, где находятся серьезные специалисты, диверсанты бы не попали, но этого от них и не требовали. С началом войны в СССР первым делом призвали всех, мало-мальски способных владеть словом, и битва на магическом фронте велась даже посерьезней, чем на обычном. Поэтому уничтожение любого, даже слабого мага, склоняло весы в ту или иную сторону. К тому же в Абвере появилась информация о том, что русские готовят масштабную битву за Днепр, поэтому немцы использовали все возможности ослабить Красную армию.

Обороняться и защищаться учеников Гемфурта практически не учили. После выполнения задания требовалось перейти линию фронта и, предъявив пароль любому немецкому солдату или офицеру, попросить доставить в штаб армии, но Даша понимала, что если их убьют – в Абвере плакать не станут.

Столько заклинаний, сколько они выучили за два месяца, Даша не проходила и за два года в московской школе магии. Голова пухла от знаний, дети постоянно падали в обмороки, выложившись на тренировках полностью, но фрицы вливали в них силы и заставляли вновь и вновь отрабатывать удары. Один, что пониже и позлее, любил повторять, что второго шанса у них не будет. Если не повергнуть цель (он так и говорил про убийство советских людей – «повергнуть цель») сразу, то маг успеет принять меры и, с большой вероятностью, этой мерой станет ответный удар.

Москвичке доставалось больше всех: помимо основной программы ее, как особо способную, учили еще по спецпрограмме, где она из подручных предметов типа палок и карандашей создавала ножи, стилеты, веревки и прочее оружие.

Даша практически перестала общаться с друзьями – некогда было, да и силы оставались только до по-душки доползти. Но замечала в них перемены, особенно в Вадике. Как тот сам, без особой необходимости, приветствовал преподавателей вскидыванием руки, как с интересом и даже удовольствием слушал обязательную политинформацию, а однажды, после того как смог, наконец, освоить трудное заклинание, поцеловал нашивку со свастикой на рукаве.

Зоя же замыкалась все больше. Она неоднократно делилась планами о том, как сбежит после отправки в СССР, спрячется где-нибудь и не высунет носа до конца войны – когда-нибудь ведь война должна закончиться? И ей все равно, кто победит. Кто выиграет, тот и выиграет, она не собирается больше терпеть мучения и унижения, рисковать жизнью ради абстрактной победы. Немцы, в конце концов, тоже неплохие, если ты на их стороне. Но после пламенных речей Даши о том, что надо бороться до конца, а если придется, то и умереть, перестала с ней разговаривать.

В день выпускного экзамена им разрешили поспать аж до девяти утра. После необычайно сытного завтрака – о чудо! – дали свободное время, и отвыкшие от такого ученики не знали, чем заняться, строя предположения о том, что же их ждет на экзамене.