Наталья Павлищева - Фаворитка Страница 32

– Ваше Величество, я могу похвастать? Я знаю, что у короля разносторонние увлечения, весьма разносторонние, но и у меня тоже. Конечно, я не увлекаюсь тем, что доступно вам, как сильному мужчине, но интересуюсь многим. У маркизы де Рамбуйе бывают и ученые мужи, любопытно послушать рассуждения по философии, математике, логике… А всякие глупости вроде Карты Нежности… можно ли упрекать в интересе к ним женщину?

Господи, Анна, где ты этому научилась – щебетать с королем Франции?! Но если это спасет Меркера, я готова отправиться и в спальню короля.

Накаркала. Я не подозревала, что моя мысль воплотится в жизнь так скоро.

Он отвез меня в Версаль (двор ахнул, даже королева выказала… некоторое смущение).

Мы полдня пробыли в болоте, основательно промочив ноги, потом король готовил гипокрас, добавляя в вино разные специи, а потом… потом король готовил свой знаменитый омлет, а я подглядывала через плечо. И было смешно, словно мы брат и сестра, расшалившиеся на кухне.

– Не подглядывать! – Да я лучше могу!

– Это невозможно.

– Сейчас покажу.

Я стояла рядом, обернув вокруг талии полотенце, и взбивала в крутую пену белки для омлета.

А потом мы кормили друг друга каждый своим, роняя кусочки и смеясь, как дети.

И было хорошо и спокойно. Еще чуть, и я бы по-сестрински призналась ему в своем чувстве к Луи де Меркеру.

Хорошо, что не призналась!

После возвращения в Париж я ждала письма от Луи, чтобы точно знать, что он жив и здоров.

Мари снова бесилась, но я была тверда.

Письмо получила довольно быстро, Луи написал на первой же остановке, то есть в Фонтенбло.

Снова твердил, что любит, что не представляет себе жизнь без меня, и меня с другим. Надеялся на скорую встречу.

Ну вот и все, пора уходить, не то Его Величество слишком привыкнет к моему обществу.

С изумлением я поймала себя на том, что хочу попрощаться и с королем. Устроить этакий прощальный ужин, похвастать кулинарными способностями. А почему бы и нет? Но вышло все иначе…

Король прислал за мной карету.

Капитан гвардейцев Шато отвез меня в Лувр, где Его Величество жил отдельно от королевы. Его личный лакей Дюбуа привычно пропустил меня в кабинет, где жарко полыхал камин (король чувствовал себя все хуже и хуже), и тихо закрыл дверь.

В Лувре тихо, король не любил шумных праздников и множество людей вокруг себя.

Некоторое время мы вспоминали поездку в Версаль, смеялись, шутили. Поговорили о дофине и его брате. О погоде…

О чем говорить дальше, неизвестно, и я вдруг предложила:

– Вам налить вина, Ваше Величество?

Не дожидаясь ответа, поднялась (научилась ведь изящно двигаться даже в огромном количестве ткани вокруг тела!) и подошла к столу, на котором стояло вино и два кубка. Вино прозрачное, явно Бордо.

А вот продолжение мне не понравилось, его взгляд заскользил по моему телу, словно раздевая. Я переставала быть подругой версальских забав, становилась женщиной, с которой проводят время в постели.

– Вы родите нам сына, мадам?

Я попросту подавилась каким-то словом, пару мгновений смотрела на него во все глаза, пытаясь сообразить, простая ли это риторика или уже приглашение в постель и пора принимать меры.

– Но, Ваше Величество, у вас есть два очаровательных сына.

– Мы хотим, чтобы родили вы, в вас есть свежая кровь и вы необычны.

Скромник! Женоненавистник! Больной называется! Зачем тебе сын, до рождения которого ты попросту не доживешь?!

Судорожно пытаясь найти выход из положения, я под пристальным и чуть насмешливым взглядом Людовика налила вино. Тот самый перстень со снотворным все еще на пальце. Как кстати…

Всыпать порошок удалось, теперь нужно заставить короля выпить.

Протянула кубок ему. Людовик вскинул на меня насмешливые глаза:

– Яд?

Как поступила бы обычная придворная дама? Похлопала глазами, принялась уверять, что ничего подобного, ахнула, мол, как вы можете меня подозревать, Ваше Величество, в конце концов, расплакалась…

Я спокойно поднесла предлагаемый ему кубок к кубам и глотнула немного. В худшем случае засну первой, что всегда можно будет списать на переживания и слабость дамской натуры.

Теперь король кубок принял.

Я подняла свой:

– За ваших сыновей, Ваше Величество. Ныне здравствующих и будущего.

Я не рискнула высыпать все, он выпил только половину.

Если так дальше пойдет, он заснет только к обеду, что для меня совершенно неприемлемо. Но выхода не было, я также отпила пару глотков из своего бокала и снова пристроилась на ковре у ног короля. Чтобы ему не пришло в голову встать и потащить меня в постель, положила голову ему на колени:

– Можно вот так, Ваше Величество?

Взяла его руку, лежавшую на подлокотнике кресла, перебрала тонкие пальцы… Ногти синюшные. Мелькнула мысль: не жилец…

Но об этом знали все. Какой уж тут еще один сын?

Ого, король явно боролся со сном! Значит, средство действует?

– У вас еще будет возможность, как и вернуть мне платок.

Я вдруг встрепенулась, вздрогнул, с трудом раскрывая глаза и Людовик.

– Вы же не прогоните меня, Ваше Величество?

– Нет, никогда…

Я сделала вид, что меня тоже клонит в сон, обхватила руками его ногу под коленом, прижавшись к самому колену щекой:

– С вами рядом так хорошо и тепло, Ваше Величество…

Его рука несколько раз прошлась по моим волосам и мягко скользнула на кресло.

Заснул?

– Ваше Величество, а какая у вас была любимая игрушка?

Король не ответил…

Так, прекрасно, но нужно выждать еще немного. Внутри все кричало: чего ждать, удирай!

Словно в полудреме я поменяла положение, выпустив его ногу, Людовик не отреагировал. Король спал. На бледном лице, обрамленном черным париком, который только подчеркивал эту нездоровую бледность, было умиротворенное выражение. Людовику было хорошо, теперь это редкость…

Осторожно поднялась, позвала:

– Ваше Величество.

Нет, спал…

Я взяла его кубок с вином, в котором оставалась половина, вылила в камин и добавила вина снова, чтобы не обнаружили снотворное.

Делая вид, что полусонная, осторожно выглянула за дверь. Ко мне тут же подошел Дюбуа, личный лакей короля:

– Что-то нужно, мадемуазель?

Я приложила палец к губам:

– Тс-с! Его Величество, кажется, заснул. Помогите укрыть чем-нибудь, пусть король поспит.

– А вы, мадемуазель?

– Я тоже едва держусь на ногах, и глаза слипаются. Но здесь спать неловко, я уеду домой, Дюбуа?

Тот засомневался:

– Я не знаю, удобно ли это, мадемуазель?

– Вы считаете, что лучше, если меня обнаружат тут утром? Шепните королю, что я надеюсь еще прийти за платком.

Капитан гвардейцев Шаро, который привез меня сюда, был изумлен:

– Вы уезжаете, мадемуазель? Так скоро?

– Это только сегодня, мсье, только сегодня. Не стоит меня провожать до парадного входа Люксембургского дворца, я не хочу, чтобы завтра весь Париж болтал о новой фаворитке. Прикажите довезти меня до Люксембургского сада, там я знаю лазейки.

– Его Величество…

– Его Величество спит, мсье Шаро, не стоит мешать королю. Поверьте, у вас еще будет возможность доказать ему свою преданность.

Шаро не стал слушать мои разглагольствования, но к Люксембургскому дворцу отвез. Едва я успела выскользнуть из кареты, как на улице раздался стук копыт, нас явно догоняли. Неужели король очнулся и приказал вернуть беглянку? Оскорбленный мужчина бывает хуже оскорбленного правителя.

Вот только этого мне не хватало!

Благодаря Мари я знала потайной вход в дом, но он с другой стороны дворца, предстояло обежать вокруг и еще добраться до своей комнаты раньше, чем эти доберутся туда же. На мое счастье, ключ от двери потайного хода на месте, по нему я скользила на цыпочках, но так, словно в спину дышал какой-нибудь разъяренный бульдог. По темной лестнице, перепугав какую-то крысу и кота (как они умудряются уживаться рядом?), взлетела пулей. Однако когда осторожно пробралась в свою комнату, была неприятно поражена: мои преследователи оказались не менее быстрыми. Из-за двери доносились голоса Мари и Шаро.

– Но, господин Шаро, уверяю вас, мадемуазель дю Плесси не возвращалась!

– Я только что лично доставил её к двери дворца.

Я заметила лежащее на самом краю кровати письмо… то самое, мне от кардинала… Значит, оно было у Мари, и эта дрянь мне просто не отдала.

Но ни слушать препирательства Мари с Шаро, ни читать послание Ришелье некогда. Я протянула руку к письму, однако схватить не получилось, наоборот, сложенный лист скользнул под кровать! А Мари уже произносила по ту сторону двери: