Вячеслав Коротин - Так громче музыка играй победу! Страница 33

Флаг — капитан прибыл раньше ужина:

— Разрешите, ваше высокопревосходительство?

— Проходите, Казимир Филиппович, присаживайтесь.

После того как каперанг устроился в кресле, адмирал продолжил:

— Казимир Филиппович, у меня вот — вот задраятся иллюминаторы. Вероятно, надолго. Поэтому я вас попрошу следующее: передайте начальнику штаба, чтобы пока «порулил» за меня. Далее: «геройскому дивизиону»* готовиться выйти послезавтра с рассветом в район Зонгулдак — Босфор. Пусть посмотрят, что там турки предпринимают по поводу разблокирования порта. Если что — пресечь огнём любые работы по подъёму брандеров… Пригласите ко мне, пожалуйста» на завтра к четырнадцати часам командира дивизиона Кузнецова.

Кетлинский сосредоточенно записывал распоряжения Эбергарда.

— Далее: командиров достраивающихся лодок «Морж», «Нерпа» и «Тюлень», также пригласите ко мне завтра… Чёрт! — Не знаю точно когда отбудет император… На послезавтра в полдень.

— Я понял, Андрей Августович. Можете не беспокоиться, отдыхайте…

В двери постучали, а после разрешения войти, появился и ужин. Вестовой внёс поднос от которого поднимался ароматный пар, и Кетлинский поспешил откланяться.

Яичница — глазунья… Казалось бы: что может быть проще? Почти любой холостяк сумеет приготовить… Конечно, бывают и такие представители мужского пола (а теперь уже и не только мужского), что способны сдохнуть от голода рядом с полным холодильником, если в нём не колбасы и прочих продуктов не требующих термической обработки.

Но поджарить себе яичницу сможет практически каждый. Но как!

Чтобы желтки оставались жидкими, а белок свернулся полностью. Чтобы при этом снизу не подгорело совершенно. Чтобы жарившийся вместе с яйцами бекон остался сочным, но уже не был сырым…

Офицерский кок «Георгия Победоносца» так умел. Что и лишний раз продемонстрировал: яичница для адмирала, к тому же в обрамлении свеженарезанных овощей и прочей зелени выглядела весьма аппетитно, пахла соответственно, и её вкус не разочаровал.

Андрей не собирался усугублять алкоголем своё желание выспаться, но под такую роскошь граммов сто «Карвуазье» употребил.

И всё.

Раздеться и в койку…

• «Геройским», на Черноморском флоте, называли дивизион эсминцев, названых в честь героев — моряков прошедших войн: «Капитан Сакен», «Капитан — лейтенант Баранов», «Лейтенант Шестаков» и «Лейтенант Зацаренный».

Не считая «новиков», они были самыми сильными и совершенными эсминцами на Чёрном море.

Выспаться удалось. Причём до отвращения к себе. То есть, продравший глаза Андрей, чувствовал, что вокруг уже вовсю 'происходит' новый день, а он, командующий Черноморским флотом, медленно и степенно проплывает мимо событий.

Встал. Принял душ. Оделся. Вызвал вестового.

— Завтрак.

— Будет исполнено, ваше высокопревосходительство! Как обычно?

— Да, — адмирал был немногословен.

И через пятнадцать минут на столе адмиральского салона нарисовались кофейник, бутерброды с чёрной икрой, и тарелка овсянки.

С отвращением, но с сознанием необходимости употребления, Андрей стрескал 'поридж', после чего, с большим удовольствием, выпил кофе с бутербродами. В общем: здоровое питание — одно, а удовольствие — совсем другое. Крайне редко они идут рука об руку. 'Вкусно' и 'полезно' как правило, антагонисты…

Хотя Андрей неоднократно слышал о всяких 'завёрнутых' на вегетарианстве и даже сыроядении, с некоторыми даже общался, но так и не смог понять, как можно обходиться свеженатёртыми свёклой и морковкой, проращенным зерном и прочей мурой, и воротить нос от хорошего куска мяса. Причём 'гуманизм' и сопли по бедненьким убитым на прожор 'трупоедам' животным среди большинства вышеупомянутых, не имели логического обоснования — меха, и кожаные изделия, они носить, почему-то не гнушались…

Балкон на 'Георгии' хоть и адмиральский, но погода всё равно февральская: не то, чтобы холодно — Крым всё-таки, но мерзко.

Словосочетание 'свинцовое небо' уже давно затаскано и банально, но как это ещё назвать? Темно — серое и ДАВИТ… И цвет и психологический 'вес' как у старого рыбацкого грузила…

Опять захотелось курить, но Андрей уже твёрдо решил, что больше никогда не возьмёт в рот 'палочку — убийцу'. Хоть ему и обещали здоровье при любых вывертах судьбы кроме смерти или серьёзного ранения, но местное курево было просто 'невкусным'. Сигар он никогда не любил и не понимал, а папиросы в этом времени — натуральная дрянь.

До жути хотелось вернуться в тёплый салон, раздеться, и посибаритствовать ещё парочку часов под тёплым одеялом, которое, казалось, может защитить от всего этого враждебного, холодного и мокрого мира…

Андрей заставил себя надеть пальто и выйти на верхнюю палубу броненосца. А потом и на мостик.

А дальше — рутина: как идёт ремонт эсминцев Первого дивизиона, телеграммы из Новороссийска и Батума, во сколько конкретно отбывает из Севастополя его императорское величество…

В общем, Андрей очень обрадовался, когда доложили, что прибыл командир Третьего дивизиона Кузнецов.

— Заходите, Иван Семёнович, рад вас видеть!

— Здравия желаю вашему высокопревосходительству! — вытянулся в дверях каперанг.

— Проходите. Присаживайтесь, — командующий флотом сделал приглашающий жест, в сторону кресла находящегося напротив него…

— И ни одна шаланда, ни один парусник, который следует вдоль берегов Анатолии, не должен добраться ни до Босфора, ни до Трапезунда, — Андрей объяснял очень эмоционально, но ему до жути хотелось вколотить, зазубренными гвоздями вколотить командующему дивизионом, что задача его эсминцев — полностью парализовать турецкое судоходство на Чёрном море. — Любое корыто, которое не нсёт над собой русский флаг, а там таковых быть не может, должно быть либо утоплено, либо захвачено, и приведено в Севастополь в качестве приза.

— Но автономность… — лицо командира дивизиона отнюдь не лучилось оптимизмом и верой в то, что четыре достаточно 'пожилых' по нынешним меркам эсминца смогут легко и непринуждённо 'поугнетать' турецкое судоходство достаточно долго. — По самым оптимистическим расчётам, нам необходимо вернуться в Севастополь через шесть дней после выхода на операцию.

— А я с вас большего и не прошу. К тому же, вам наверняка там встретятся суда с углём. Так не топите их сразу — грузитесь топливом., а потом уже отправляйте их на рандеву с Нептуном. Но главная ваша задача даже не в этом: вы должны показать османам, что Чёрное море для них теперь запретная акватория. Если возле Зонгдлака не ведутся подъёмные работы — не страшно. Ну не потренируются лишний раз ваши комендоры… Но чтобы турки поняли, что по выходе в НАШЕ море, им не нужны уже ни штурманы, ни компасы, курс у них может быть только один — ВНИЗ. А на смену вашему дивизиону, не беспокойтесь, придут 'зоркие' — 'звонкие' — 'жуткие'. Да и крейсера, отдохнув, присоединятся.

Кажется, Кузнецов проникся идеями командующего, и адмирал с каперангом простились, вполне понимая друг друга.

Лязг вагонов, тронувшихся в путь от перрона Севастопольского вокзала, казалось, совпал со звуком падения булыжника на этот самый перрон. Это с души командующего Черноморским флотом свалился камень. Его императорское величество наконец-то покинуло Севастополь.

Сразу задышалось легче. Не то, чтобы самодержец давил на Эбергарда, не то, чтобы доставал какими-нибудь придирками, но даже просто его присутствие в главной базе флота создавало нервозную и совсем не способствующую нормальной и спокойной жизни обстановку.

Но, прощаясь, Хозяин Земли Русской наговорил Андрею столько любезностей, что тот не преминул воспользоваться благоволением монарха в самое ближайшее время.

— Эдуард Эмильевич, — подошёл адмирал к доктору Киберу, который так же присутствовал при проводах государя, — предлагаю доставить вас в госпиталь на моём авто.

— А в чём причина столь неожиданной любезности, Андрей Августович, — хитро прищурился руководитель севастопольского госпиталя, прекрасно понимая 'в чём причина'.

— Не буду скрывать — я намерен похитить у вас Елизавету Сергеевну. Причём надолго. Минимум — на неделю. И это не обсуждается. Кстати, прошу вас присутствовать при нашем с ней венчании. Послезавтра.

— Ну что же… Никто и никогда не посмеет сказать, что Эдуард Кибер препятствовал любви и браку, — весело посмотрел доктор на адмирала. — От всей души поздравляю вас, и очень рад за Елизавету. Идёмте в ваш мотор. Обещаю отпустить лучшую сестру госпиталя немедленно. Даже, если она на операции…

— Здравствуй, Лиза!

Женщина, только что корпевшая над казёнными бумагами, немедленно обернулась на голос… На голос, который успела полюбить. Вместе с тем, кто этим голосом говорил.