Дмитрий Хван - Хозяин Амура Страница 33

Отчаянная резня под окровавленными древками пик шла с переменным успехом — воины истребляли друг друга безо всякой жалости, по-звериному утробно рыча. А уже через некоторое время большая часть шеренг-баталий распалась на батальоны по две — две с половиной сотни бойцов, ведущих борьбу друг с другом. Мушкетёры, действуя шпагами, участвовали в общей свалке. Часть стрелков, кто сохранил порох сухим, с флангов палили по врагу.

В этот миг два эскадрона немецких рейтар на датской службе, приняв на себя нестройный залп шведов, который выбил из седла лишь с дюжину кавалеристов, врубились в разрозненные отряды мушкетёров, не прикрытых пиками. Сержантские алебарды не смогли их выручить, и вскоре рейтары, покончив с парой батальонов стрелков и выстрелив из колесцовых пистолей по пикинёрам врага, втиснулись в их местами уже разорванный строй.

Остальные рейтары и отряд мюнстерских кирасир, поддерживаемые несколькими сотнями драгун, атаковали шведских кавалеристов, перед этим подчистую вырезав обслугу орудий левого фланга и смешанный батальон мушкетёров и пикинёров, их прикрывавший. На левом фланге успех войск Сиверса был полнейший, но Густав всё равно ввёл в бой последний резерв — Зеландский драгунский полк Нильса Кюльдсена, оставив при ставке три роты шотландцев. После этого датчане начали одолевать и в центре, оттесняя шведов к холмам. Враг отступал, терял солдат, но не терял порядка.

— Товарищ майор! Ещё рейтары! — Новикова, стрелявшего из железногорской винтовки, окликнул один из стрелков, указывая на северо-восток.

— Что за чёрт?! — В бинокль Василий увидел совсем не рейтар — эти всадники в полных доспехах тёмного, почти чёрного цвета, не торопясь, двигались эдакой панцирной гусеницей по низине оттербакенской дороги, вдоль берега Скагерна, прикрытые возвышенностью. — Эти ребята меня совсем не радуют! — процедил он.

Часть лучших стрелков майор-ангарец немедленно отрядил на край опушки, чтобы они пробовали отстреливать приближающихся доспешников, а сам потянулся за СВД, напряжённо поглядывая за дорогой, выходящей прямо в тылы правого фланга. Раньше там была в охранении рота мушкетёров, но они, с началом заварушки на правом фланге, приняли участие в битве.

С недовольством на лице Дитрих фон Зальцбах обернулся, чтобы посмотреть на несколько растянувшиеся порядки своего отряда. Натянув поводья, он остановил неторопливый шаг коня. Поравнявшийся с генералом фон Зальцбахом полковник Мортенсон получил последние распоряжения перед атакой. Внимательно осмотрев в зрительную трубу кипящую перед ним битву, Дитрих приказал кирасирам поэскадронно выстраиваться широким фронтом, усилив фланги.

— Палаши из ножен! Вперёд! За Господа и Швецию! — проревел фон Зальцбах и опустил забрало, вытянув руку с тяжёлым клинком, указывавшим на противника.

Его клич подхватили сотни глоток, тут же затрубили трубы, захлопали на ветру огромные полотнища, зазвенело обнажаемое оружие и всадники пустили лошадей в разгон. Согласно заветам великого короля-воина Густава Адольфа, кирасиры атаковали врага холодным оружием, не снижая темпа караколированием.

И снова это щемящее чувство близкой схватки! Сильный конь несёт своего седока вперёд, тяжёлый палаш, будто влитой в сжимающую его ладонь воина, со свистом рассекает воздух. Впереди враг! Враг давний и хорошо знакомый. Сложно сломить данов! Даже заполонив войсками Сконе и Ютландию, Данию не одолеть. Проклятые отсидятся на островах, а их многочисленный флот не допустит высадки противника. Но теперь им улыбнулась удача и добрая Швеция…

— Что за чёрт?! — возопил вдруг Дитрих. — Растяпа! Олух!

Скакавший чуть впереди генерала фенрик Юнгблат, выпустив сине-золотой штандарт королевских кирасир из рук, схватился за посеребрённый горжет и едва не вывалился из седла. Оглянувшись ещё пару мгновений спустя, фон Зальцбах хрипло выругался — галопирующий конь фенрика скакал без хозяина. До врага оставалось шагов четыреста, кирасиры образовали полукруг с центрами тяжести на флангах. Дитрих огляделся по сторонам, и тут едва его конь не споткнулся — скакавший впереди трубач с отчаянным воплем вылетел из седла, вывернув ногу в стремени, и покатился по траве, словно веретено. Генерал до боли сжал зубы — слухи об османском оружии, полученном врагами королевства, оказались сущей правдой — только турецкие ружья били дальше лучших немецких мушкетов.

— Вперёд! Вперёд! — задыхаясь от гнева и жажды боя, рычал Дитрих.

Новиков с некоторым трудом сглотнул — горло пересохло, и это причиняло неудобства. Рука сама потянулась к фляге, но остановилась на полпути. Тёмная масса панцирников безудержно накатывала прямо в спину датским кавалеристам, которые, совместно с пехотинцами, уже практически замкнули кольцо окружения вокруг истребляемых шведских рейтар. Стрельба роты по приближающимся всадникам не принесла того успеха, что было в случае с медленно идущими по полю плотными рядами пехоты. Да, удалось свалить с коней не более двух сотен врагов, но это никак не сказалось на темпе атаки остальных. Первыми под удар кирасир попала часть драгун, увлёкшихся преследованием разбегающихся мушкетёров противника. Практически не имеющие доспехов, одетые в бычьи колеты, датчане были буквально сметены железной лавой шведов. Ещё немного времени — и они уже врубились в строй рейтар полковника Олессона. Окружённые, уставшие шведы воспрянули духом и принялись с остервенением сражаться с именем Господа на устах. Датские рейтары, теряя товарищей, подались в стороны, но пехотинцы продолжали давить. Сибирцы с трудом находили цели — царила форменная свалка, противники буквально перемешались. Шведы напирали, и уже казалось, что успех их близок.

— Патроны! Патроны! — раздавались требовательные крики стрелков, боезапас которых подходил к концу.

— Афонин! — закричал Новиков, ища глазами капитана. — Афонина ко мне!

Василий понял, что шведов остановить они уже не смогут, — друзья и враги так перемешались, разбивая битву построенных отрядов на отдельные поединки, что стрелки в беспорядке водили стволами, со злостью или растерянностью выискивая себе цель.

— Что, Вася? — положив ладонь на плечо Новикову, прокричал подоспевший капитан-артиллерист.

— Саша, слушай внимательно! — не терпящим возражений тоном отвечал Василий. — Прикажи своим людям освободить повозки от всего излишнего и тяжёлого. Обозники пусть немедленно подводят коней ближе к поляне. Мортиры минируй — не увезём!

— Ты что?! — опешил Афонин. — Думаешь…

— Уверен! — отрезал майор. — Ты же сам видишь, что творится! Мы не можем стрелять в эту толпу! А ближе я людей не подведу! Мы стреляем только на дистанции.

Тем временем охватившие правый фланг стальными клещами шведские кирасиры словно удесятерили силы своих почти окружённых товарищей. Первыми с поля боя бежали остатки зеландских драгун. Полковник Ульф Олессон, сменив двух коней, павших под ним, рубился, словно берсерк, в самой гуще боя, нанося разящие удары налево и направо. Рыча, словно загнанный волк, он успевал отдавать команды и криком подбадривать своих рейтар. Однако вскоре Олессон пропустил один выпад, раздробивший ему колено, а затем и второй, оглушивший его. Потеряв контроль над собой лишь на мгновение, Ульф был тотчас же изрублен кирасирами. Один за другим выпадали красно-белые штандарты из рук знаменосцев, смолкали трубы, призывавшие кавалеристов перестроиться и сплотить ряды. Воздух наполнялся звоном стали, конским ржанием и стонами раненых, перемежаемыми хрипами и проклятиями умирающих. Дрогнули и пехотинцы — сломав строй и бросая оружие, они ринулись искать спасения в ближнем перелеске. Бежали они и сквозь порядки расположившихся на высокой опушке сибирцев. Они цеплялись за выступающие из земли корни сосен, залезая наверх, а оказавшись там, сталкивались со стрелками. Глаза бегущих безумны и пугающи, в такой момент даже опытные воины поддаются панике, теряя бодрость духа. Шведы же не стали преследовать разбегающихся пехотинцев врага, а продолжали напирать — несколько эскадронов были отправлены фон Зальцбахом на выручку пехоты в центре. И там весы качнулись не в пользу армии Сиверса.

Новиков похолодел, оглядывая поле боя в бинокль, — назревал полный разгром датчан. В этом отчасти был виноват и сам ангарский майор, совсем недавно настаивая вместе с остальными офицерами на решении принять бой. Многое пошло не так: и частый этим прохладным летом ливень, не давший датчанам использовать многочисленных мушкетёров по прямому назначению, и неожиданный ход Торстенсона, выложившего свой главный козырь в самый критический момент, и отчаянная храбрость кирасир, врубившихся в ряды датчан, несмотря на большие потери от винтовочного огня.

Между тем Сивере, видя отчаянное положение своей армии, приказал трубить отход, чтобы спасти хотя бы часть своих войск. Густав надеялся удержаться у деревни Сьёторп, а там и войско, идущее из Гётеборга, подоспеет. Через некоторое время, бросив избиваемых на поле битвы пехотинцев, генерал Сивере с частью кавалерии, числом не более полутора тысяч палашей, уходил на юго-восток, к Сьёторпу. Дорога, петляющая между скальных выступов, поросших густым лесом, была забита повозками и пехотой, перемешавшейся между собой. Никакого порядка уже не было. На несчастном для Сиверса поле боя его армия превратилась в нестройную толпу, спасавшуюся от противника. Относительную стойкость сохраняли роты шотландцев и терции немецких пикинёров, образовавшие арьергард. Они отбивали частые наскоки небольших отрядов шведской тяжёлой кавалерии. Но что будет, когда всё будет кончено, с остатками армии, когда оставшиеся в живых датчане сдадутся в плен?