Олег Аксеничев - Шеломянь Страница 33

Крестьяне деревень, стоявших на возвышенностях у дорог, ведущих в Половецкую степь, недоуменно провожали взглядом с залитых по осени и обледенелых земляных валов черного червя большого войска, вышедшего в путь в неурочное время. Зимой не воевали; зимой собирались с силами для задуманного выяснения отношений.

Быстрее всех оказались разведчики, отправленные вперед ханом Кунтувдыем. Именно они разыскали лагерь Кончака и, терпеливо вылежав в мокром снегу несколько часов, прикинули на глаз численность половецкого войска. На обратном пути они могли греться только теплом собственного коня, и Кунтувдый расстроился, увидев своих людей в самом жалком состоянии, с побледневшими от холода и сморщенными от влаги лицами, в провонявшей конским потом одежде со свалявшимся мехом.

Но дело свое соглядатаи выполнили честно. На схеме, вычерченной одним из них прутиком по снегу, был ясно виден и берег Хорола, и половецкие вежи, и огромные осадные машины немного поодаль.

И князь Святослав Киевский, простудившийся по дороге и от этого особо несчастный, слабым охрипшим голосом отдал приказ наступать. Подмерзшие на февральском ветру доспехи воины натягивали прямо на походную одежду, и вскоре черные клобуки уже вытянулись редкой цепочкой, словно загонщики, теснящие хищного зверя к подтаявшему льду реки.

Поверху, отдельно от них, рванулась переяславская дружина. Половцы будут зажаты в клещи, и сомкнувшиеся берендеи и переяславцы должны раздавить противника, не дав Кончаку малейшего шанса на успех или хотя бы на бегство.

Лес у Хорола неожиданно для половецких дозоров огласился воинственными криками и звуками боевых труб, направлявших киевских воинов к месту схватки.

– Прозевали… – тихо сказал Кончак, тщательно застегивая ремни на пластинчатом доспехе, одетом для пущей надежности поверх легкой кольчуги, закрывавшей тело хана до колен.

У ханской юрты собирались младшие ханы и солтаны. Их настроение было далеко от праздничного, однако паники не было. Половцы шли на бой, просто его начало оказалось неожиданно скорым.

Кончак вышел из юрты, сел на коня и огляделся. Воевать было крайне неудобно, и хан мысленно выругал себя за неудачно выбранное место для лагеря. Конечно, стоянка была достаточно удобной, а врага в этом месте никто не ожидал. Но получилось так, что киевское войско шло верхом, оставляя половцам мало места для боя и заставляя Кончака маневрировать на узкой полосе между берегом Хорола и возвышенностями, поросшими лесом, через который половецкие кони уже не пройдут.

Основная схватка завязалась у пороков. Черных клобуков, вырвавшихся на открытое место у пригорка, где они стояли, встретили стрелы, выпущенные прислугой осадных машин. Послышались первые стоны, и февральский снег окрасился красной капелью. Пятна крови пластались по ледяной корке, свертываясь на ветру, и следующий ряд клобуков повел лошадей по трупам своих неудачливых товарищей. Обычно пугливые кони были специально приучены не отворачивать от препятствий, и раненых вбили копытами в затвердевшую за зиму землю.

Со скрипом и грохотом заработали катапульты, выбросившие в воздух множество камней и ледяных глыб; всего, что смогли найти половцы рядом с осадными машинами. После первого выстрела завизжали движущиеся части баллист, и огромные ложки опустились за новой порцией смертоносного материала. Глухо вздохнув, лопнул канат на одной из машин, и, затрещав, рухнула под истошную ругань инженера Инанча вертикальная перекладина, едва не придавив под собой двух зазевавшихся половцев. Но остальные баллисты исправно сработали, метнув в черных клобуков новые снаряды.

Камни и ледяные куски летели хаотично, без прицела, но многие из них находили себе жертву. Валились в снег люди и кони, кричали раненые и покалеченные, но прислуга осадных машин столкнулась еще с одной опасностью.

Со стороны елового леса, выходившего прямо на высоту, где стояли баллисты, вырвалась дружина Владимира Переяславского. Переколов копьями бросившихся им навстречу немногочисленных смельчаков, дружинники выхватили мечи и принялись рубить все, что попадалось под руку: людей, осадные машины, метавшихся в испуге коней. Последнее не должно показаться особо жестоким и бессмысленным; взбесившиеся животные могли расстроить боевые порядки переяславской дружины и помочь попавшим под удар с фланга половцам.

Но оказалось, что Владимир Переяславский переоценил свои силы. Буквально в то же мгновение, когда его дружинники ворвались на пригорок, следом подоспело подкрепление, присланное Кончаком. Вот тогда-то переяславцы пожалели об отброшенных раньше времени копьях, которые так помогали в бою против конного противника. Половцы без особых усилий выбивали из седел дружинников князя Владимира, не подпуская их на расстояние ближнего боя.

Сражение затягивалось, и степнякам удалось удержать за собой вершину холма. Воспользовавшись этим, Кончак приказал вывезти из-под удара осадные машины. В тяжелые сани впрягали не волов, привычных к тяжести, а медлительных вьючных лошадей, заранее освобожденных от груза. Через недолгое время на холме осталась только поврежденная машина, которой Кончак решил пожертвовать.

Все время боя рядом с Кончаком находились Ольстин Олексич и араб Абдул Аль-Хазред. Хан запретил им отлучаться, и черниговский боярин гадал, какие мысли вертелись в голове у хана, когда он повелел это.

– Как думаешь, боярин, – сказал Кончак, – когда ударят их главные силы? И главное, где?

– Ты думаешь, это еще не все, хан?

В свой вопрос Ольстин Олексич постарался вложить максимум возможного недоверия.

– Конечно. Это ведь не случайность. Удар был тщательно подготовлен. Где же киевская дружина? Все поросло лесом, попробуй догадайся, куда ее спрятали…

– Она там. – Аль-Хазред протянул правую руку в направлении занесенного снегом перелеска.

– Откуда знаешь? – прищурился Кончак, безуспешно пытаясь хоть что-либо разглядеть за белой стеной. – Опять колдовство?

– Я бы поставил войска там, – ответил Аль-Хазред, и словно в доказательство его правоты со стороны перелеска вырвались конные отряды Святослава и Рюрика.

– Полководец, – оценил Кончак, разглядывая киевских дружинников.

Затем хан осведомился, далеко ли удалось отвезти осадные машины.

– Говорят, – заявил Кончак, снова оборачиваясь к Ольстину Олексичу, – что воин, избегающий сражения, – трус. Но меня почему-то больше устраивает быть живым трусом, чем мертвым ханом. Отчего бы это, как ты думаешь, боярин?

– Отступление – не всегда трусость, – ответил осторожный черниговский посланник. – Римляне тоже смеялись над Фабием Кунктатором за его нелюбовь к сражениям, но именно он первым из них побил великого Ганнибала.

– У вас в Чернигове тоже читают Ливия?

Казалось, эта новость удивила Кончака больше, чем удар киевского войска. Но поговорить о достоинствах знаменитого римского летописца хану не хватало времени, и после коротких гортанных приказов заревели боевые трубы, призывая к отступлению, и помчались гонцы, собирая отставших, не расслышавших или не понявших приказа.

Святослав Киевский, утирая вечно мокрый нос, пытался разглядеть, что происходит на берегу Хорола. Князь сидел в низких санях, укутавшись широкой полостью из медвежьего меха, и зловредная поземка закрывала и без того невеликий обзор.

– Что видно? – несчастным голосом спрашивал князь у окруживших его конных бояр. – Разбит ли Кончак?

– Идет бой! – докладывали ему. – Черных клобуков отогнали выстрелами из пороков, а вот Владимир Глебович молодец, вцепился в холм… Половцы пытаются вытащить осадные машины, великий князь!

– Где лучники? – беспокоился Святослав Киевский. – Надо перебить тягловый скот!

– Луки бесполезны, к большому нашему сожалению! Тетивы растянулись от влажного воздуха, и стрелы не смогут пробить не только доспехи, но и лошадиные шкуры… Пошли сани, пошли!.. Нашим их под гору не догнать, пожалуй.

– Что медлит Рюрик? Отчего не вводит в бой наши дружины?

– Он выжидал, пока не прекратится обстрел из боевых машин. Сейчас ударит!

Тотчас взревели трубы, и князь Рюрик Ростиславич, отсвечивая в скудных лучах изредка появляющегося солнца золоченым шлемом, повел за собой киевские дружины. За плечами у него развевался подбитый мехом красный плащ, и казалось, что по княжеской спине стекает кровавый поток.

Удар киевских дружин подводил закономерный итог сражения, проигранного половцами еще до его начала, в тот момент, когда они ощутили на себе фактор внезапности.

Но Кончак еще не исчерпал своего везения.

Нас не должно удивлять поведение переяславцев, прямо из боя кинувшихся грабить брошенные половцами вежи. В конце концов, князь Владимир Глебович на это их и настраивал! Но черные клобуки, эти прирожденные следопыты!.. Чем объяснить, что они не заметили основной части половецкого лагеря, той, что была в речной низине, опоясанной по периметру редколесьем. Наступление киевлян остановилось неоправданно рано, и Кончак получил возможность вывести свое войско без особой спешки и потерь. Первыми, задавая темп движения, ползли сани с укрепленными на них осадными машинами, за ними на устланных лапником волокушах везли раненых.