Завещание фараона - Ольга Митюгина Страница 33

Царица опустила голову к молитвенно сложенным рукам.

Бел ошеломлённо молчал. Он знал, что жители южных стран эмоциональны, но Нефертити, казалось ему, всегда могла сдерживать себя.

Нефертити вышла на балкон и, чуть запрокинув голову, устремила задумчивый взгляд на море, слушая, как далеко внизу вздыхают могучие волны. По небу разливался сиреневый, нежный сумрак.

«Они теряют день на Крите… — шептала она. — День они плыли из Библа до Кипра, ещё день — от Кипра до Крита… Два дня… Минуя Крит… До Афин шесть дней. Итого восемь… Это если без остановок. Но у них ещё три дня теряется — одиннадцать. Значит, если военные корабли сейчас же выйдут из Тира и не станут терять ни единой минуты, а сразу возьмут курс на Афины… Да! Есть шанс, что у берегов Афин, в море, их догонят».

— Прекрасно! — воскликнула она — и стремительно, с загоревшимися глазами, подбежала к Белу, внимательно наблюдавшему за ней. — Бел! У нас есть шанс! Немедленно пошли за ними в погоню военные биремы. Пусть сейчас же выходят из Тирского порта! Что?.. — с недоумением взглянула солнцеподобная на царя Финикии — и её брови нахмурились. — Что ты сидишь?.. — тихо и грозно осведомилась она. — До порта от дворца на хорошей лошади минуты две. Быстрее гонца в порт, Бел! Быстрее!..

Через пять минут двенадцать военных бирем вышли из Тира по направлению к Афинам.

[1] Антилла — финикийское название Атлантиды.

Часть 1. Глава 11. Погоня

Плавание шло успешно, и одиннадцать дней истекали. Позади остались прекрасные шумные города Кипра и Крита с их удивительной самобытной архитектурой и общительным народом. И если на Кипре полисы ещё напоминали финикийские, то на Крите уже чувствовалось дыхание близкой Эллады.

Товары в трюмах униеры менялись со сказочным разнообразием: тонкие вина Кипра, мечи, щиты и знаменитые «кабаньи» шлемы Крита, партия слоновой кости из Ливии — перекупленная у египетских торговцев во время последней стоянки, — персидские муслины, сирийское оружие, египетские яды и кинжалы, украшения чеканки знаменитейших ювелиров… Был даже очень редкий товар — невольницы из далёкой Индии, которых финикиец купил втридорога, чтобы потом впятеро поднять цену на афинском рынке.

Берега Крита остались позади. Финикийский корабль летел к последней стоянке в этом путешествии — Афинам.

Столица Греции… До неё уж было недалеко.

Ранним пасмурным утром Агниппа вышла на палубу. Корабль, подгоняемый свежим ветром и сильными взмахами вёсел, уверенно шёл вперёд. В небе с пронзительными криками кружили чайки.

Значит, земля близко.

«Что? Очередной остров — или материк?..» — гадала девушка.

К ней тихо подошёл её советник.

— Долго ещё, Мена? — не оборачиваясь, спросила у него царевна. — Я уже дождаться не могу, вся извелась!

Старик с улыбкой пожал плечами.

— Как я могу судить, о пресветлая? Я плавал на египетских кораблях и всё ещё не привык к скорости финикийских. Судя по всему, мы уже должны быть на подходе.

— Ты ведь бывал в Греции?

Мена почему-то немного помолчал — и ответил односложно:

— Да.

— Какая она?.. — с засиявшими глазами обернулась к нему девушка.

Бывший лазутчик фараона вздохнул.

— Увидишь.

— Что с тобой?.. — встревожилась его приёмная дочь, всматриваясь в помрачневшее лицо Мена. — Тебе нехорошо?

Он скупо улыбнулся.

— Прости, Агниппа. Просто вспомнилось… Знаешь, из Греции в Египет мы возвращались тем же путём, что идёт сейчас этот торговец: через Крит, — и там я… — он запнулся. — Там один мой друг купил твою мать в подарок фараону.

— В подарок! — горько усмехнулась Агниппа.

Мена тяжело вздохнул.

— Она очень тосковала… Всё подходила к корме и долго, с болью, смотрела в сторону Греции. А видела бы ты, какое отчаяние наполнило её взгляд, когда море скрылось за поворотом рукава Дельты! Она плакала, Агниппа…

— Она была незнатная?

— Да, простая афинянка. Если бы она была знатной, её выкупили бы родные, о царевна.

— Она красивая была?

В глазах Мена засиял странный свет — нежность, смешанная с неизбывной тоской.

— Очень, — тихо ответил он. — Лучистые синие глаза… Я никогда и ни у кого не видел больше таких. И волнистые волосы, лёгкие, будто пух — как у тебя. Она напоминала мне маленькую горную козочку из волшебной сказки… — Он снова тяжело вздохнул и, запрокинув голову, долго смотрел в небо, почему-то часто моргая. — Она после родов всего два часа прожила, — неожиданно, как-то невпопад, закончил он.

— А кого она хотела, девочку или мальчика? — с любопытством спросила Агниппа.

— Электра хотела мёртвого ребёнка.

Царевна остолбенела.

— Как?.. — еле смогла прошептать она.

— Чтобы не мучился, — коротко ответил Мена.

— Боги! — резко отвернувшись, чтобы он не увидел её лица, прошептала Агниппа. — Исида! Как она была мудра, как добра ко мне… Смилуйтесь над ней на суде Осириса!

Воцарилось молчание.

Агниппа думала о матери, но вскоре мысли девушки снова вернулись к Греции, «её Греции», как царевна мысленно уже называла Элладу.

Мена любовался своей приёмной дочерью. Почти месяц тревог, странствий, блужданий, ночёвок где придётся… и вот — всё подходит к концу. Скорее бы! Скоро на горизонте должны показаться берега Аттики — одной из многочисленных областей Эллады. Там ждёт его и Агниппу тихая, безвестная, спокойная жизнь. Девочка как никто заслужила её! Только бы быстрее…

Гул ветра в туго натянутом парусе, плеск волн, мерные удары вёсел по воде, крики чаек… Тучи постепенно расходились.

Начало подниматься солнце.

Оно поднималось величественно, заливая всё вокруг своим золотым светом, наполняя яркими красками: ясное небо стало глубоким и голубым, море — бирюзовым, сияющим ослепительными бликами. Эта прохладная бескрайняя стихия, которую тревожил их корабль своими вёслами и разрезал острым носом, как-то вдруг начала казаться тёплой и нежной.

А само солнце! Лучистый полудиск, что медленно поднимался из вод — не всесжигающий огненный лик Амона, а лучезарный венец Гелиоса, въезжающего на небеса в золотой колеснице…

Вдруг