Капитан «Неуловимого» - Владимир Геннадьевич Поселягин Страница 33

– Теперь по выявленным проблемам. Первая и самая важная вам известна – это недостаточно мощный насос для душевых. Да и запасы пресной воды в три тонны не дают возможности использовать их для этой цели. Я считаю, что небольшая переделка вполне возможна. Глупо использовать питьевую воду для помывки. Раз на борту имеется опреснительная установка, то стоит подключить её на заполнение отдельного бака, вода из которого, после нагревания, будет использоваться для помывки.

Я знаю, что такое одиннадцать дней в походе без нормальных гигиенических процедур, сам такую лодку только что сдал. На своей новой, более комфортной и современной, я хотел бы избежать подобных неудобств. Работы предстоят не такие уж и большие, оплачены они будут из моего кармана, с инженерами завода договоримся. Заменим насос на более мощный, марки «Н-восемь». В план модернизации включу. Что и как сделать, инженеры сами решат.

Вторая проблема касается уже не комфорта команды, а наших непосредственных обязанностей. Я заметил на главном трубопроводе центральных цистерн трещину, она в носовом отсеке, у входа в отсек. Пока она мала, но при сильном давлении, например, на глубине, рванёт, поэтому его нужно заменить. Ну и третья проблема. Проверяя перископ, я отметил, что он слишком туго двигается. Провести проверку и ремонт. Ответственный за всё старпом. На этом у меня всё, теперь слушаю ваши доклады по готовности к выходу.

Начал старпом, продолжил главмех и закончил комиссар, у которого было меньше всего проблем. Кстати, комиссар здесь командовал электромеханическим отсеком, то есть он у нас главный электрик, и звание имел батальонного комиссара. В артиллерийском бою он руководил подачей боезапаса к орудиям, выдавая снаряды.

Закончив короткое совещание, мы занялись делами. Старпом сходил за главным инженером завода, который пришёл с помощником, и я указал им на две проблемы, которые необходимо решить. Провели дефектовку трубы и подтвердили, что трещина есть, и она опасна. Как я её увидел (она сверху была) – это, конечно, вопрос, но вслух его не задали. С перископом тоже решат, проблема действительно есть, он мягче и легче должен ходить. Насчёт установки дополнительного бака и замены насоса поговорил отдельно; поскольку, по сути, это модернизация, пока не будет приказа, работы они не начнут.

Оставив их работать, я покинул лодку и пешком направился в сторону штаба флота. В пути, найдя неприметное место, достал свой «мерседес», кабриолет, якобы подаренный бойцами террор-групп, быстро поднял брезентовую крышу, стёкла в дверях и, запустив мотор, включил печку. Машина и для зимней эксплуатации годилась, на ней и доехал до штаба. Лучше на машине, а то народ на улицах узнает, поздравляет с победами, не даёт пройти, трое таких уже было. А я вежливый, улыбался: не пошлёшь же, люди от всей души.

Машину я оставил возле штаба. Особого внимания она здесь не привлекла, поскольку Балтфлоту было передано несколько десятков трофеев, и у штаба стояли самые разные немецкие, итальянские и французские машины, на которых теперь ездили начальники отделов и политработники.

У дежурного я узнал, кто на месте, и начал с начальства – со Стеценко. Описав результаты приёма лодки, получил добро на работы и ремонт. Потом посетил начальника инженерной службы флота. Он долго вникал в суть вопроса, но всё же поставил свою резолюцию на моём заявлении о модернизации, тем более что платил за неё я сам.

Потом я вернулся к Стеценко, и он мне сообщил:

– Можешь не торопиться, время выхода изменили, выходишь через девять дней. Это будет твой последний выход: вскоре Финский залив встанет.

– Предпочитаю считать его крайним, а не последним.

– Как хочешь, – фыркнул он.

Тут на столе зазвонил телефон, и Стеценко, сняв трубку, тут же вскочил и стал внимательно слушать. Я по привычке тоже вытянулся. Оказалось, звонил Трибуц.

Положив трубку, мой начальник сообщил:

– Нас ожидает командующий. Идём.

В кабинет адмирала нас пропустили сразу, и он с ходу огорошил меня:

– Летишь в Москву, вызывают срочно. Через час на аэродроме тебя ждёт истребитель. Мы пока небо держим (спасибо осназу за истребители и топливо к ним), но транспортник «охотники» могут сбить.

– Мне сдать лодку?

– Нет, думаю, это связано с наградными. Отправить в Москву мы их не успели, но вчера я по ВЧ разговаривал с товарищем Сталиным и описал ему ваш рейд. Он им очень заинтересовался. – Адмирал повернулся к Стеценко: – А ты останься пока.

Я покинул кабинет и направился в секретный отдел, где быстро получил документы, которые требовалось доставить в Москву. Решили передать с оказией. Среди документов, кстати, были наградные на меня и на экипаж моей бывшей лодки. Ну и на других тоже, не только мы воюем.

После этого я доехал до стоянки своей лодки и передал инженеру письменный приказ, подтверждающий, что флот согласен на модернизацию. После проведённых работ, когда всё посчитают, я сам же их и оплачу. Кстати, фреон старшему механику я передал, и заводские инженеры обещали помочь с заправкой и проверкой работы холодильников.

Старпома я обрадовал сообщением о том, что сроки выхода сдвигаются, есть время, чтобы успеть всё сделать. Сообщил и о том, что срочно отбываю в Москву. После чего, отдав необходимые распоряжения, покатил к аэродрому. Дорогу я знал, но останавливали меня часто: пропуска-то нет. После, конечно, узнавали и пропускали.

Пришлось заехать в штаб флота и попросить выдать мне пропуск на машину, а то ведь и я нарушаю, и парни; три раза меня разные посты пропустили, а вдруг в четвёртый кто принципиальный попадётся? Пропуск мне выдали. Из штаба я также позвонил домой Мальцевым, сообщил, что улетаю в Москву.

На аэродроме я попросил командира истребительного полка присмотреть за машиной, пока меня не будет. Лечу я на той же двухместной «спарке», которая ранее уже доставляла меня в Москву. А вообще, за это время фронт приблизился к Ленинграду, так что аэродром фактически стал фронтовым, и лётчики отсюда летают на задания. Майор за эти дни на своём «яке» сбил уже шесть немцев и одного финна. И поскольку в прошлый раз они не смогли меня при возвращении отблагодарить, то надеялись, что в этот раз получится.

Обратно я возвращался уже через сутки, восьмого октября, на том же истребителе. Вызывали меня действительно на награждение: рядом с первой медалью Героя появилась вторая. Звания, правда, не дали. После награждения была двухчасовая пресс-конференция, на которой присутствовали не только наши, но и иностранные журналисты. Почти полностью выжали меня, о рейде рассказал довольно подробно, но, конечно, без острых моментов.

Бумаги я ещё по прилёте отдал фельдъегерю, а на следующий день после награждения, утром, был в наркомате флота, где