Светлейший князь 2 - Михаил Шерр Страница 33

–– Боевая позиция у нас подготовлена, подпустить сможем на пятьдесят метров, я измерил. Целей восемь, винтовок семь, плюс лук Ванчи. Распределяем цели, левша среди них есть? –– Ванча и гвардеец отрицательно покачали головами. –– Ультиматум, стоять и сложить оружие. Кто дерниться, стреляем в правую руку. Нас десять гвардейцев, пять охотников, Леонов, вы, ваша светлость, Прохор, Митрофан и я. Все вооружены, винтовки, ружья, двадцать один ствол, у Ванчи еще и лук.

Ерофей оглядел всех, согласны ли с его подсчетами.

–– Если кто промажет из винтовки, подстрахуем из ружей. И смотреть в оба, не надо забывать про пистолеты.

В ночь Леонов снарядил двух своих охотников, приглядывать за обозом. Свою боевую позицию мы заняли заранее, благо погода позволяла, с утра было всего минус пять и за час ожидания никто у нас не замерз. Тем более что в тылу нашей позиции мы соорудили снежное укрытие от ветра.

Вот из-за речного мыса показался верховой, по внешнему виду казак. Я поразился точности слов Ванчи, волчара. Он мне напомнил убитого мною вожака-волка.

Ерофей на утреннем инструктаже особо подчеркнул, что брать надо живыми, но этого гада, а что это гад я не сомневался ни секунды, я захотел пристрелить тут же.

–– Ерофей Кузьмич, –– капитан лежал немного сзади и левее, –– этот мой. И ты не серчай на меня, но его пристрелю сразу же, если эта сука дерниться.

Волчара-казак внимательно начал осматривать все вокруг, я просто физически ощутил его цепкий взгляд. И в этот момент с тоской подумал, что мы допустили огромную ошибку, что делать если наша засада будет обнаружена.

–– Не тревожься, Григорий Иваныч. Меня эта мысль раньше посетила. Ванча в укрытии остался. Если что, он с тыла зайдет.

Волчара еще раз всё оглядел. Затем поднял руку и трель полицейского свистка огласила окрестности. Я никогда не слышал полицейский свисток 18 века, но сразу подумал о нем. Хотя может быть это и не полицейский свисток.

Из-за мыса медленно начали выползать груженные сани. Ехали они не спеша. В два ряда. Выползли все, как Ванча и говорил двадцать саней и следом двадцать вьючных лошадей. Я начал было считать и понял, что мы допустили ошибку. Все возницы, кроме двух, то же цели. Восемнадцать плюс восемь, двадцать шесть.

Трое верховых не цели: Леонтий, Лонгин и Панкрат Рыжов. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, тут не чисто. Ванча дал совершенно верную характеристику уряднику, приглядевшись я увидел, что он хорунжий. Казак был совершенно безоружный, в отличие от других верховых. Рядом с ним ехали сани, возницей которых была женщина. В санях лежали два человека, у одного была завязана тряпкой голова. Леонтий и Лонгин шли пешими, рядом с санями в которых также лежал человек, а в самих санях сидел мужик и две бабы. Еще один мужик правил этими санями. Мешков в этих двух санях не было. Остальные были тяжело нагружены мешками.

Восемнадцать возниц и восемь верховых, двадцать шесть целей. А ведь мы должны отбить своих, Панкрата с семьей, я был уверен, что возница-женщина его жена. В санях двое мужиков, один из них скорее всего тесть Панкрата. Еще сани рядом с которыми идут Леонтий и Лонгин. Леонтий идет тяжело, обреченно опустив голову. Вот они с Лонгином наклонились к лежащему на санях. Это свой. Два мужика, просто сидящий в санях и возница и две бабы, они тоже не цели.

Боковым зрением вижу Ерофея, он лихорадочно жестикулирует. Я пишу на снегу 26. Он кивает, не дурак, нашу ошибку то же понял.

Наши противники все выехали из-за мыса. Передовой волчара сместился в нашу сторону и стал пропускать обоз мимо себя. Сзади обоза его клон, даже удивительно насколько они похожи. Одно ремесло видать сближает.

Передовой что-то увидел и начал поднимать руку. Дистанция тридцать-пятьдесят метров. Я пихаю ногой Ерофея, типа давай!

–– Всем стоять! Оружие на лед! Конным спешиться! Всем поднять руки!

Сзади пропела тетива и справа просвистела стрела. Задний клон с криком упал с лошади, зажимая правое плечо. Как всегда мой киномеханик начинает лениться и я опять смотрю медленное кино. Вот Панкрат выпрямляется в седле и прямо с коня бросается на возницу едущих впереди саней, тот пытается что-то выхватить из пояса. Еще один уже замахнулся на Леонтия, один из верховых рвет с плеча ружье, еще один тянет саблю. Четыре одновременных выстрела и пение очередной стрелы. Истошный крик раненного. На лед летит первое ружье, затем еще и еще, сабля, еще ружья.

Все сдались, нет не все! Казак-волчара сохранил полнейшее самообладание. Он не дернулся сопротивляться, но и складывать оружие не спешил, только снял ружье сплеча.

–– Ерофей, возьми его на мушку, –– я встал из-за укрытия. –– А тебе особое приглашение нужно?

–– А кто ты такой, что бы командовать здесь? –– пуля Ерофея просвистела рядом с головой казака, мне показалось, что она даже зацепила мех его шапки.

–– Ты и твои …, –– я показал пальцем на сдающихся татей, –– поступили очень плохо. Мне интересно, кто вы такие. И я хочу получить ответ от тебя. Мы тебя, скорее всего убьем, но если ты будешь отвечать быстро и честно, то я тебя просто пристрелю и ты умрешь быстро и легко.

Глава 13

–– Ваша светлость, что с ними делать?

Не отводя взгляд от противника, я громко ответил:

–– Вяжите их.

–– Да ты князь? –– казак-волчара рассмеялся. –– Вот уж не думал, что мне честь такая была оказана. Помнишь, ваша светлость, –– казак говорил медленно и подчеркнуто издевательски, –– как ужом под моей плетью извивался? Кто бы знал, что мне такая честь была оказана, целого князя пороть. Жалко не удалось до смерти запороть тебя.

Казак вскинул ружье, взводя курок. Два выстрела прогремели одновременно. Я обернулся, капитан Пантелеев медленно опускал винтовку, криво улыбаясь.

–– Извини, Григорий Иванович, что-то подумалось, а вдруг осечка.

Подошедший Прохор забрал у меня винтовку, несколько минут я стоял на каких-то ватных ногах, не имея сил сделать даже шаг. Где-то далеко-далеко раздался знакомый голос:

–– Ваша светлость! –– я обернулся на голос. Передо мной стоял улыбающийся Лонгин.

–– Мы уж не чаяли остаться в живых. Тати эти хотели убить нас.

Убитый казак-волчара был обыкновенным разбойником, промышлявшим чуть ли не по всей