Шофер. Назад в СССР - Артём Март Страница 33

Когда я передал Марине молоток, бабка-целительница запротестовала еще сильнее:

— Горшок мой? Бить⁈ Он мне от мамки достался! А ей от ее мамки! И тут, бить⁈

— Ну иначе не отлепишь, — сказала Марина и попробовала пошевелить горшок на пузе деда.

Старик застонал, стал сучить ногами:

— Ой, Милушка! Не трогай! Сейчас, чувствую, вынет из меня все, что внутри есть, эта дрянь глиняная! Уберите так, сломом!

— Видишь, бабушка? — Сказала Марина, — не хочет он твоего горшка. Жалуется.

— Не троньте! Не дам портить! — Целительница бросилась к Марине, сухенькими ручками попыталась вцепиться в крупные пухлые руки фельдшерши.

— Ты бабушка, не нервничай, — строго сказала Марина, — хочешь, я тебе валидолу выдам?

— Не бейте горшок! Не позволю бить!

— Ну что вы бабушка, — пыталась аккуратно вырваться Марина из ее крючковатых ручек, — мешаетесь⁈ Не видите, дедушке плохо⁈

— Горшок не отдам!

— Сделайте, жеж, что-нибудь! — Вклинился дед.

Я быстро пробежался взглядом по бедненькой хатенке целительницы. И заметил, что убранство местное настолько скромное, что ясно, почему бабушка протестует против разбития горшка. Тогда созрела у меня одина мысль.

— Бабушка, — я подошел к старушке, аккуратно снял ее руки с Марининых, — ты не буянь. Давай, лучше, меняться?

— Меняться? — Не поняла бабуська.

— Ну да.

— Это на что же?

— Ты мне горшок, а я тебе… А что ты хочешь? Таз? Ведро? А, может, тебе нужен бидончик молочный?

Глаза целительницы блеснули. Морщинистое ее лицо осветилось неподдельным интересом.

— Эмалированная посуда, пади?

— А как же, — кивнул я.

— А где оно у тебя тут есть? Ты мне покажи.

— Нет его у меня, — с улыбкой пожал я плечами.

— А как же тогда меняться-то?

— А вот так! Давай я тебе завтра привезу, что скажешь. Куплю новый, какой тебе захочется и привезу.

— Обманешь! — Испугалась бабка.

— Да не! Я тебе в залог что-нибудь оставлю. Хоть бы, — я задумался, — хоть бы вот этот молоточек! А завтра и вернусь за ним. Вместе с ведром.

— С тазом, — поправила бабушка.

— Как скажешь, целительница, — я кивнул, — будет тебе таз.

Старушка задумалась. Повременив некоторое время все же ответила:

— Хорошо, шоферок. Но учти, что если не будет мне тазу, я на тебя порчу наведу! Венец безбрачия, значить, надену! Да такой, что ни одна девка молодая не подойдет!

— Хорошо-хорошо, — покивал я, — договорились, значит?

— Договорились.

— Ну вот и отлично! — Хлопнул я в ладоши, — так что? Горшок ломаем?

Старушка посмотрела на свой горшок с какой-то грустью. Вздохнула и махнула рукой:

— Ломай, чего уж там.

— Ну и отлично! Давай, Марина! Бей!

Когда ехали мы послу хутора в Красную, всю дорогу думал я о том, что сказала мне бабушка. Сельповский склад номер четыре. Надо бы разузнать, где он там находится. Сказать Квадратько. Пусть по шурует там. Может, что найдет?

Когда до Красной оставалось несколько километров, а машина моя взобралась на трассу, что бежала вверх в этом месте, увидел я, как вдали, по обочине, топает пешеход.

Спустя пару мгновений смог я этого пешехода рассмотреть.

Худощавый молодой парень, лет двадцати пяти, одетый в джинсы и заправленную в них черную майку, топал по обочине моей полосы. Вероятно, услышав машину, он обернулся. Стал голосовать.

— Модник какой, — буркнула Марина, — смотри, в джинсах ходить.

— Угу, — сказал я, — и что он у нас забыл? Да еще пешком. Сразу ж видно, что городской. Да не армавирский, а откуда подальше. Макар!

— Ммм?

— У тебя есть, где еще одного пассажира посадить? Подвинешься?

— Мгм.

Я срулил на обочину, наблюдая за тем, как парень бегом догоняет газон. В его руках развивалась джинсовая куртка, которую он снял от жары.

— До Красной докинешь, командир? — Крикнул он мне снизу вверх, — а то я тут застрял, на дороге.

Парень, щурясь от солнца, смотрел на меня снизу вверх. Его пышные русая шевелюра была уложена назад, явно с применением каких-то средств для волос. Сам же он, жевал жвачку, немного неприятно плямкал.

— А как ты тут оказался-то пешим? — Спросил я.

— Да вот, высадили меня по дороге к вашей деревне.

— К станице, — поправил я.

— Ну да! К станице! А мне туда по делам нужно.

— А чего ж ты такого сделал то, что высадили?

Парень смутился. Его глаза забегали туда-сюда.

— Да ничего такого. Просто ехали, болтали. И ну и поспорили немножко. А у мужика, что меня вез, психика оказалась очень уж чувствительная. Ну он меня и высадил.

Я усмехнулся.

— Так что? — Спросил он.

— Прыгай. Довезем. Недалеко тут осталось.

Парень поблагодарил и запрыгнул машину. Марина с Макаром потеснились. Широкие бедра фельдшерши придавили меня ближе к двери. Марина хитро посмотрела мне в глаза. На ее пухлых щечках загорелся румянец, а уголки губ поползли вверх в улыбке.

Оказавшись в кабине, парень со всеми перезнакомился. Оказалось, звали его Василием. А родом он был из столицы. На мой вопрос, чего он забрался к нам, на юг, он уклончиво ответил:

— Да так. Дела у меня тут.

— Это какие ж дела-то? — Хмыкнула Марина.

— Да вот, личные.

— К родственникам? — Спросила девушка.

— Угу, — промычал он немного невнятно.

Некоторое время ехали молча. Вася будто бы мялся. Казалось мне, что он постоянно хочет что-то сказать или спросить, да не решается.

— Жвачку будешь? — обронил он вдруг, доставая из кармана цветастую пачечку жвачки.

Мы с Мариной отказались. Макар же скромно согласился.

— А ты что мнешься? — Сказал я, понимая, что Василий что-то все хочет сказать, но стесняется.

— Что значит мнусь? — Не понял он.

— Ну. Хочешь что-то сказать, да не решаешься.

— Да так, — вздохнул он очень горько, — так. Наблюдаю за вами тут, товарищи.

Слово «товарищи» он выдал так, как обычно выдают ругательства.

— Кажется, все у вас тут совсем плохо.

— Где это тут? — Спросил я.

— Ну как же где? На советском селе. Смотрю вот. На грузовике скорую помощь уже возите. Что? Нет машин?

— В ремонте, — сказала Марина, — ну это ничего. Скоро отремонтируют нашу буханку. И на нее пересядем.

— Если только отремонтируют, — хитро посмотрел он.

— А куда деваться? — Я хмыкнул.

— Мда, — сказал он мечтательно, — буханки это что. Буханки это так. Мусор на колесах. Вот если бы мы торговали с западом, если бы не было железного занавеса, которым Сталин закрыл СССР от всего мира, вот тогда бы не пришлось вам, врачам скорой помощи, ездить на этом дряхлом зиле.

— Это газон, — хмыкнул я. А что. Ездили бы тогда врачи на новых газонах? Совсем не на дряхлых?

— Не было бы у нас никаких газонов тогда, — смотрел вперед, на дорогу Вася, — а были бы только американские тягачи. Мощные и новые. Которые нам Америка бы поставляла взамен на ресурсы.

— Вот, значит, как, — я украдкой закатил глаза.

Видимо, попался мне интеллигент-рыночник. Тем удивительнее было, как он тут, на юге очутился?

— А ты кем работаешь-то? — Спросил я.

— А что? — Недоверчиво покосился на меня Вася.

— Интересно мне.

— Был бухгалтером. Потом музыкантом.

— А сейчас?

— А сейчас… Сейчас как раз еду на работу в станицу, — снова уклонился он от ответа.

— Так значит, — сказал я, — по-твоему, не нас огородили железным занавесом от всего мира, а мы сами отгородились?

— Конечно, — убежденно сказал парень, — разве это не очевидно? Партии это нужно, чтобы люди не видели, как хорошо живет Америка с Европой. И в каком, извините за выражение, дерьме копошимся все мы здесь.

Марина и Макар удивленно посмотрели на парня. Я снисходительно вздохнул.

Вася, видимо, поняв, что слишком сильно распалился, притих. Немного втянул голову в плечи.

— Скажи вот, пожалуйста, — начал я, — а квартира у тебя есть? Дом?

— Есть, — покивал он, — выдали матери квартиру с завода. Только, понимаешь, ждать ее пришлось много лет. В очереди стоять.

— Ну, бесплатно же дали?

— Ну, — помялся Вася, — да бесплатно.

— Ага. А образование у тебя есть?

— Есть, — кивнул он, — высшее.

— Бесплатно?

— Зато, — посмотрел он на меня хмуро, — по распределению на север попал. Еле потом домой вернулся.

— Ну, я хмыкнул, — вернулся же. И, надо думать, неплохо ты там, на севере, заработал денежек, верно?

На это он не ответил, только как-то прижался сильнее к двери, бубня что-то себе под нос.

— Выходит, ни ипотек, не кредитов. Всем тебе за так советское государство помогло. А ты всем недоволен.

— Деревенская темнота, — буркнул парень.

— А я слышал, — сказал я, — что за железным занавесом такого не бывает. Что за все там нужно платить деньги.

— Да как же вы не поймете⁈ — Вдруг взорвался Вася, — что эту страну спасать надо! Нету тут ни свободы слова, ни свободы личности! Нету тут,