Физик против вермахта - Руслан Ряфатевич Агишев Страница 33

— Добрый вечер, господин Сталин. Мой столь поздний визит к вам вызван исключительными обстоятельствами. Правительство Соединенного королевства поручило мне проинформировать Вас о том, что немецкое командование предположительно готовит крупную морскую операцию на Балтике, — англичанин не стал расшаркиваться, а сразу же приступил к делу. — Полученные нами разведывательные данные говорят о сосредоточении в указанном районе к исходу десятого сентября мощной группировки из боевых кораблей с десантными судами. Отмечается передислокация восьмого авиакорпуса в район г. Ораниенбаум, — Посол с трудом произнес название города, нещадно его исковеркав. — Десятое число почти на исходе, господин Сталин.

Хозяин кабинета с трудом удержался, чтобы не схватиться за трубку телефонного аппарата. Дернувшая было в ту сторону, рука остановилась и схватила со стола спичечный коробок.

— Благодарю вас и ваше правительство, господин посол, — Сталин казался совершенно невозмутимым и лишь чуть подрагивающий голос выдавал его волнение. — Я уверен, что командование обороной Ленинграда предприняло все необходимое для защиты колыбели революции… Сейчас же прошу меня извинить. Меня ждут.

Растерявшийся от настолько сдержанной реакции, Крипс ошеломленно кивнул и медленно пошел к выходу. Едва дверь за ним закрылась, как Сталин в нетерпении схватил телефонную трубку.

— Немедленно свяжите меня с Жуковым, — негромко произнес он, недовольно поглядывая на часы.

Не прошло и двух минут, как в трубке раздался уверенный, без единого намека на сон, голос нового командующего обороной Ленинграда:

— Слушаю, товарищ Сталин.

— Товарищ Жуков, есть мнение, что немецкое командование планирует на ленинградском направлении провести крупную наступательную операцию, — Трубка в руке хозяина кабинета жалобно скрипнула, когда ее слишком сильно сжали. — Что вы об этом думаете?

На том конце провода на какое-то время воцарилось молчание.

— Я понимаю, товарищ Жуков, что вы лишь сутки исполняете свои обязанности и еще входите в курс дела. Однако… — Сталин многозначительно замолчал, словно намекая на необходимость ответа на его вопрос.

Молчание в телефонной трубке продолжилось не долго.

— Я готов, товарищ Сталин… Оперативная обстановка вокруг Ленинграда очень сложная. В течение последней недели противник продолжал ежедневные попытки прорвать оборону города. Отмечено применение крупных танковых и моторизованных сил. Разведка штаба фронта докладывает, о подготовке артиллерийских позиций для установки орудий крупного и сверхкрупного калибра. Сутки назад противник предпринял массированный налет бомбардировочной авиации. Благодаря умелым действиям зенитных расчетов и пилотов истребительной авиации было уничтожено более восьмидесяти немецких самолетов. Отлично показали себя бронепоезда, на которые были установлены корабельные орудия… Повторюсь, товарищ Сталин, обстановка сложная, но стабильная. Ни на одном из оперативных направлений противнику не удалось достичь успеха. Отмечены лишь локальные прорывы обороны, которые к настоящему моменту ликвидированы. В последние дни противник понес большие потери. Сомневаюсь, что в ближайшее время здесь им будут предприняты крупные наступательные операции.

Выдохнув воздух сквозь стиснутые зубы, Сталин сел в кресло. Расстегнув ворот кителя, он откинулся на спинку. Удавка сильного испуга медленно ослабляла хватку вокруг его сердца.

— Как обстановка на Ораниенбаумском плацдарме? — прозвучал еще один интересовавший его вопрос.

На этот раз командующий обороной Ленинграда молчал несколько дольше.

— Несколько часов назад, товарищ Сталин, пропала связь со штабом восьмой армии… — Жуков почему-то замялся. — Не удается связаться и с нашим конвоем, в середине дня выдвинувшемся в этот же район. Авиаразведка пока ничего не дала… Исключительно плохие погодные условия. Я отдал приказ отправить два торпедных катера для проведения разведки.

Жуков еще долго докладывал о состоянии обороны Ленинграда и Ленинградской области. Перечислял номера вновь сформированных частей, количество построенных и отремонтированных танков, названия оставленных населенных пунктов. Подробно остановился на крайне малых продовольственных запасах города и угрозе города.

В конце разговора Сталин вспомнил одну деталь из рассказа Жукова, на которую сразу не обратил внимание.

— Товарищ Жуков, в самом начале вы сказали, что во время одного из авианалетов немцы потеряли около восьмидесяти самолетов. Я не ослышался?

Только сейчас, озвучив вслух эту цифру, Сталин понял, насколько она огромная. В ежедневных сводках с фронтов, которые он тщательно просматривал, фигурировали очень скромные потери немецких воздушных сил. Пять — шесть сбитых истребителей или бомбардировщиков командующими фронтов преподносились в качестве значимого успеха личного состава и умелого руководства их действиями. Здесь же в течение одного дня было сбито восемь десятков бомбардировщиков противника. Можно было ожидать нескончаемого потока победных реляций и представлений на награждения. Однако, царила полнейшая тишина.

— Как это понимать, товарищ Жуков? Сбито такое количество самолетов, а мне об это ничего не известно. Если я не ошибаюсь, восемьдесят бомбардировщиков почти составляют одну немецкую воздушную эскадру, — выявленное несоответствие крайне заинтересовало Сталина. — Где подробный доклад? Списки представленных к наградам? Еще меня интересует другой момент… Почему до этого дня зенитчики и пилоты-истребители Ленинграда не отличались такой эффективностью? Кто в этом виноват? Что сделано в этом направлении?

Он прекрасно помнил, что во время массированных воздушных налетов на Москву и Ленинград немцы никогда не несли таких потерь. Количество сбитых бомбардировщиков и истребителей противника редко достигало десяти — пятнадцати штук, о чем после в газетах сообщали, как о невероятном успехе советских зенитчиков.

— Налет, товарищ Сталин, случился за сутки до моего назначения, — наконец, заговорил Жуков. — Я пока не располагаю всей необходимой информацией по данному вопросу. Мне необходимо время, чтобы во всем разобраться.

Сталин недовольно покачал головой.

— Разберитесь, товарищ Жуков, разберитесь, — с угрожающей хрипотцой произнес он. — Потом незамедлительно доложите мне про сбитые немецкие самолеты и положение дел вокруг Ораниенбаума. Незамедлительно. Звоните в любое время дня и ночи.

Разговор завершился, оставив обоих собеседников в тяжелых раздумьях.

… Жукова внешне сдержанный голос Верховного совсем не успокаивал. Он прекрасно знал, насколько был обманчив этот тон. Сталин мог «взорваться» совершенно непредсказуемыми действиями в любой момент. Настораживал Георгия Константиновича не только тон, но и странные вопросы. По какой причине раздался столь поздний звонок? Откуда такой интерес к Ораниенбаумскому плацдарму? Неужели у Кремля есть какая-то информация о планах немецкого командования на Севере? К чему все эти вопросы? Ведь он уже докладывал Сталину о том, что происходит в Ленинграде и области. Еще двое суток назад, когда он только приступил к исполнению своих обязанностей, Жуков подробно рассказал об обороне города.

Положив телефонную трубку, он еще долго сидел молча и обдумывал сложившуюся ситуацию. Обладая аналитическим складом ума